В когтях неведомого века - Андрей Ерпылев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А они как? От голода не того…
– От голода? Да у них там припасов на три года! А потом как‑нибудь разберутся. Между собой.
На всякий случай путешественник все‑таки подпер дверь снаружи той самой дубиной, которая едва не прошлась по его хребту. В таком случае лучше перестараться…
За сараем, больше напоминающим крутой супермаркет, нашлось и приличное седло, и упряжь… Причем в наличии были не только мужские седла, но и парочка дамских, на которых полагалось ездить, свесив ноги на одну сторону. Остатки жалости к двум мерзавцам улетучивались прямо на глазах.
– Спасибо тебе, – от души поблагодарил старика Арталетов, вскакивая в седло смирного конька гнедой масти, выбранного специально – все же до жокейского мастерства всаднику было далеко. – Чем мне тебя отблагодарить?..
– Да мне без разницы… – отвернулся конь. – Скачи уж…
Из дома раздавались уже не угрозы, а униженные мольбы о пощаде. Жора кивнул на прощанье и пришпорил скакуна.
– Стой!
Конь по‑прежнему смотрел в сторону.
– Слушай… А как он там… Ну, царевич‑то мой? Так и сидит у принцессиного гроба?
– Нет. Нашел он свою суженую. А принцесса еще той гадюкой оказалась.
– Да?! А как он сам‑то? Старик небось совсем?
– Куда там! Не хуже тебя, конь, выглядит! Молодцом.
– Угу… Насчет молодца ты, конечно, загнул… Ну, ты скачи, скачи…
Уже въезжая в лес, Арталетов в последний раз оглянулся и увидел, что конь все еще стоит на том же месте, недоверчиво покачивая головой…
13
Излишняя популярность вредит здоровью.
Саддам Хусейн, пенсионер
Вопреки опасениям Жоры, до самого Парижа никаких происшествий больше не случилось. Да и в город он проскочил без проблем, через Сен‑Антуанские ворота, низко надвинув на глаза берет и подняв воротник плаща, словно ему нездоровилось. Слава богу, столицу Франции охраняли стражники – не чета нашим современным блюстителям порядка: никого не заинтересовал одинокий дворянин в небогатой одежде. А серебряная монетка, звякнувшая о брусчатку, превратила караульщиков с алебардами в подобия трех знаменитых обезьянок[115]…
Зато на первой же улочке его ждал сюрприз…
– Добрые парижане! – верещал гаврошистого вида мальчуган, потрясая в воздухе толстеньким томиком «in quarto»[116]. – Покупайте новую книгу мэтра Скалигера[117] «Сожжение кровавого колдуна и чернокнижника, именуемого д’Арталеттом, как будто бы дворянина, а на самом деле – зловещего исчадия ада»! У меня лучшая цена в городе! Всего два экю серебром! Для тех, кто не умеет читать, – набор лубков с гравюр несравненного живописца Клюэ на ту же тему – половина экю и два дуизана[118]!
«Черт побери! – Жора еще глубже надвинул на глаза берет, сожалея, что еще не изобрели молодежные шапочки с весьма неприличным названием – те самые, которые так легко превращаются в реквизит для всякого рода „масок‑шоу“, равно обожаемых как силовыми структурами, так и криминалом всех мастей. – А я‑то, дурак, думал, что шести месяцев хватит с лихвой, чтобы меня тут забыли…»
Куда теперь?
Дело в том, что Георгий почему‑то не задумывался, как именно будет искать незаконопослушного кота в средневековом мегаполисе, именуемом Парижем. Вернее, задумывался, но, прежде чем начинать марафон по злачным местам, где, скорее всего, обретался мошенник, предстояло обрести временное пристанище. Крышу над головой.
А снять номер на каком‑нибудь городском постоялом дворе теперь, после каверзы, подстроенной гадом Скалигером, будет проблематично. Любой корчмарь тут же заорет: «Вот он, колдун! С того света явился по наши бессмертные души! Держи его!..»
Если уже у какого‑нибудь шустряка не сверкают пятки в сторону местного отделения мили… тьфу, инквизиции.
«А друзей ты уже позабыл напрочь? – осенило вдруг. – А Леплайсан? Вот уж кто будет рад и нипочем не выдаст!..»
Мысль казалась светлой, но лишь короткое время: шута отыскать не удалось.
Дело в том, что в их общей квартире, с которой нашему герою пришлось съехать так неожиданно, уже жил кто‑то другой, а во всех остальных местах, где Людовик ранее обретался, от Георгия шарахались, словно от зачумленного, не вдаваясь ни в какие объяснения. Если же вдруг начинали подозрительно приглядываться – он сам ретировался по‑английски. Зачем колебать устои веры добропорядочных католиков? Мертвецы, расхаживающие среди бела дня, вряд ли укрепляют подобные тонкие материи.
Визит туда, где Леплайсана не могло сейчас быть наверняка – во дворец, – Арталетов и не планировал. По слышанным краем уха обрывкам фраз, король опять воевал с кем‑то в изрядном отдалении от Парижа, а его жена‑королева и королева‑мать – королевская теща – насмешника не переваривали. К тому же «колдуна д’Арталетта» – там узнали бы без проблем…
Да и что суетиться: шут наверняка увязался следом за своим царственным покровителем и собутыльником, поэтому в нынешний приезд друзьям, похоже, никак не увидеться. До эпохи тотальной телефонизации (не говоря уже о «мобилизации») еще добрых четыреста лет… Жаль, но что делать: не срослось, так не срослось. Как‑нибудь в следующий раз.
Так что, плюнув в конце концов на розыски непоседливого выпивохи с его вечным зеленым спутником, Жора направил стопы (вернее, копыта своего Росинанта) в сторону книжного царства месье Безара. Вот уж у кого, книгочея и материалиста до мозга костей, к тому же смертельно ненавидящего борзописца, так омрачившего загробное существование д’Арталетта, может приклонить голову усталый путник!
* * *
«Интересно, а как все же выглядят эти кривые улочки в современном Париже… – размышлял Георгий, проезжая по знакомой части города, где когда‑то приходилось бродить. – Доведись попасть как‑нибудь – и не узнаю, поди…»
Из какой‑то телепередачи Жора знал, что Париж перестраивался несколько раз, причем в середине девятнадцатого столетия – радикально. Да и как было не перестраиваться, если то, что сейчас, в веке шестнадцатом представляло собой столицу Французского королевства – небольшой, по меркам будущего, городок, стиснутый в кольце крепостных стен – уже через столетие‑другое превратилось лишь в несколько центральных районов, отданных на поток и разграбление офисным работникам и орде туристов. А от башен, бастионов и контрфорсов, издавна защищавших Лютецию[119] от набегов недружелюбных соседей, остались лишь несколько ворот, похожих на триумфальные арки и возвышающихся теперь на зеленых газонах Бульварного кольца.
К слову сказать, те самые «недружелюбные соседи», бывало разбивавшие свои шатры под стенами города, в XXI веке вольготно чувствовали себя внутри него, изрядно потеснив чистокровных парижан…
И лишь одно Георгий знал точно: таких огромных луж ядовитого желто‑зеленого оттенка, которые горожане, не чинясь пересекали вброд, в столице современной Французской республики нет и не может быть.
«Да и помои из окон не выливают! – чудом уклонился Арталетов от обдавшего его мерзким „амбре“ потока, обрушившегося откуда‑то сверху. – Хотя это вроде бы и не помои совсем…»
Вонючий душ развеял романтическое настроение, будто его и не бывало.
«Ага! Вот и „LE PUITS DE LA SAGESSE“»[120], – удовлетворенно отметил он знакомую вывеску, намалеванную поверх старательно стесанного «КНИ…», спешиваясь и стараясь незаметно оглянуться вокруг по всем канонам шпионского жанра.
Но окружающим не было никакого дела до очередного провинциала. Хмурые и сосредоточенные, они бежали куда‑то по своим делам, сталкиваясь плечами, отдавливая друг другу ноги, и сакраментальное «Merde!»[121] звучало ничуть не реже, чем знакомое «Пошел на…!» на московских улицах.
Королю опять потребовались новые средства на бесконечную военную забаву, а значит, скоро снова введут какой‑нибудь налог, снизят содержание серебра в разменной монете; цены же на сыр, хлеб и вино подскочат на целый денье, а то и на два… Не говоря уж о том, что сына – двадцатилетнего лоботряса – запросто могут забрить в солдаты и, как ни крути, от подарка квартальному не обойтись.
А на носу зима, дрова – дефицит, поставщики‑заразы повышают цены, грозя вообще прекратить подвоз и мерзнуть всей семье до самого апреля. И люди бают, что в дальних восточных странах появилась какая‑то птичья болезнь почище чумы с холерой, вместе взятых… Обычная история. Феодализм с человеческим лицом.
«Интересно, а перерывы или часы открытия‑закрытия тут уже существуют? – подумал Арталетов, толкая дверь в подвальчик, по счастью не запертую. – А то хорош я буду, если книжник уже отчалил до дому. Хотя он вроде бы тут и живет…»
– Извините, молодой человек, – буркнул хозяин, как обычно полускрытый за огромным манускриптом. – Мы уже закрыты. Согласно последнему королевскому ордонансу о торговле в вечерние часы.
