Скандинавский детектив. Сборник - Мария Ланг

— Ловкий ты парень, — констатировал премьер. — Твоя новость о назначении посла уже прошла по радио.

— Я всегда такой. Мне поручили попросить тебя прокомментировать эту новость.

— Никаких комментариев.

— Так я и думал.

Объявили вылет в Стокгольм. Сундлин занял место в салоне первого класса. И через несколько минут уже крепко спал. Проснулся он только тогда, когда стюард спросил, какой подать аперитив.

Премьер быстро поел, выпил несколько бокалов вина, потом улегся снова.

— Прошу меня не будить, я сам проснусь.

В Стокгольме рассветало, огромный самолет спешил навстречу восходящему солнцу, а премьер Швеции спокойно спал, и ничего ему не снилось.

В центре Стокгольма в перестроенной квартире на Добельнсгатан собрались трое: двое мужчин и женщина. Один из мужчин, лет тридцати с небольшим, одет был с дешевой элегантностью. Густые черные волосы гладко зачесаны, на пальце — массивный золотой перстень.

Другой был постарше, в бурых вельветовых штанах и грязной ветровке. Крепкого телосложения, стриженный под бобрик, немного веснушчатый, он поигрывал связкой ключей.

Стройной женщине, платиновой блондинке в белых брюках и белом пуловере, было не больше двадцати. Она без конца нервно курила и, казалось, была навеселе.

— Могла бы хоть сегодня не набираться, — буркнул щеголь.

— Вчера я работала до одиннадцати, последний клиент принес бутылку водки, пришлось немного пропустить.

— Тоже нашла оправдание! По пьянке можешь все испортить. Не понимаешь, что ли, шлюха чертова!

— Спокойно, Арне, — сказал тот, что постарше. — Что толку ей читать мораль?

— Ты прав, но я не могу позволить, чтобы она все испортила!

Воцарилась тишина. Все трое молчали. Девушка смотрела в пол.

— Иди умойся холодной водой, — бросил Арне.

Девушка исчезла.

— Ах, эти бабы! — фыркнул младший.

— Но это же ты ее втянул, — заметил старший.

— Было дело, но теперь страшно жалею, хотя трезвая она хоть куда.

— Жаль только, что случается такое нечасто.

Инга Мари вернулась в комнату. Заметно было, что она плакала. Несмело посмотрела на старшего мужчину.

— Закурить найдется, Боссе?

Тот дал ей сигарету. Она глубоко затянулась.

— Ты же понимаешь, что я волнуюсь, — сказала она дрожащим голосом. — Но можешь на меня положиться. Клянусь.

— Ты отнесла мои купоны?

Лицо девушки стало еще несчастнее.

— Ну видишь, как можно на тебя рассчитывать! А если выпадет выигрыш?

— Может, успеем завтра утром? — несмело заикнулась девушка.

— Не прикидывайся глупее, чем ты есть. Как мы успеем?

Замешательство Инги Мари перерастало в гнев. Два красных пятна проступили на щеках.

— А кто оплачивает твои купоны, твои машины и твои попойки? Ну разве не я, твоя шлюха?

Арне вскочил. Казалось, он хотел всыпать ей как следует. Но старший придержал его. Арне вырвался, но занесенную руку все же опустил.

— Успокойся.

Арне что-то буркнул, но все-таки последовал совету. Достал расческу и педантично поправил каждую волосинку, старательно себя рассматривая в большом зеркале напротив дивана.

Он все еще был зол на Ингу Мари. И хуже всего, что она была права. Уже давно он жил в основном за ее счет. Правда, время от времени подворачивалась какая-нибудь сделка с машинами, но рынок стал уже совсем не тот, что раньше. Ладно, через пару дней он уже не обязан будет ни с кем считаться. И уж тем более с Ингой Мари.

— Может, я и в самом деле перегнул палку, — сказал он с открытой, искренней и немного шутливой улыбкой.

А сам с удовольствием заметил, что Инга Мари отходит. Лицо Боссе оставалось по-прежнему непроницаемым. Никогда не известно, что этот дуб думает, хотя Арне очень хотел бы прочесть его мысли. В присутствии Боссе он всегда чувствовал себя немного неуверенно.

— Я заработала сегодня больше, чем обычно, — заметила Инга Мари. — Какой-то старый хрен дал три сотни, чтобы снять меня и еще одну девушку одновременно. Какой ему смысл?

— Никакого, — согласился Боссе, еще раз прокрутив на пальце цепочку с ключами.

Боссе не ожидал ни от Арне, ни от его сожительницы ничего особенного. Он никогда не полагался на фраеров, а Арне был всего-навсего любителем. Но без них ничего бы не вышло. Арне можно было упрекнуть в чем угодно, но только не в неумении управляться с машиной. А Инге Мари отводилась особая роль.

— Скоро час, — сказал Боссе, — пора ложиться. Не забывайте, что завтра рано вставать.

Он выпрямился и, чуть прихрамывая, исчез в соседней комнате, даже не пожелав спокойной ночи.

Арне и Инга Мари сидели на диване. Девушка так зевала, что видны были темные пломбы.

— Иди ложись. Тут неудобно.

Они перешли в спальню Инги Мари, загроможденную множеством вещей, говоривших как о дурном вкусе их обладательницы, так и о ее немалых финансовых возможностях. На старинном комоде, наверняка стоившем кучу денег, среди прочих безделушек стояла фотография двухлетнего мальчика.

Арне поспешно разделся и плюхнулся в двухспальную кровать. Инга Мари, как обычно, выдала стриптиз и ожидала подобающей реакции, но ничего не вышло. Она легла, надувшись, Арне смотрел в потолок.

— О чем ты думаешь? — спросила она, придвигаясь поближе.

— Ни о чем, — буркнул он с отсутствующим видом.

Она коснулась густой поросли на его груди. Потом спустила руку ниже. Он дернулся, как будто собираясь ее отодвинуть, но тут же повернулся к Инге Мари и укусил ее за грудь.

Он был бы удивлен, увидев на ее губах недобрую ухмылку, презрительную и злую. И отчасти победную.

Потом Арне уснул. Инга Мари лежала с открытыми глазами. Потом осторожно встала и подошла к окну. Улица была пуста, с Одингатан доносился шум поездов.

«Какая самоуверенная скотина», — подумала она и легла в постель.

Позднее всех уснул Боссе. У него болела голова, и помогли только несколько таблеток кодеина. Но завести будильник он не забыл.

И еще один человек не спал. В тюрьме Лангхольмен, в камере психиатрического отделения. Высокий, худой, с зачесанными назад волосами, с отросшей рыжей бородой. Этого человека звали Енс Форс, ему было двадцать два года, он изучал философию. Во всей шведской криминальной истории ни о ком не было написано столько, как о нем. Четыре недели назад он бросил ручную гранату на заднее сиденье автомобиля посла Соединенных Штатов. Посол скончался на месте, ему вывернуло все внутренности.

По приказу высших инстанций Форс должен был оставаться под неусыпным наблюдением. Потому дверь его камеры всегда была открытой. А у двери сидел молодой санитар-надзиратель и читал роман одного из шведских писателей-авангардистов. Санитар был студентом, и в Лангхольмен только подрабатывал. Время от времени он поднимал голову от страниц.

— Не можешь заснуть?

— Нет.

— Но ты принял таблетку?

— Да.

— И все равно не получается?

— Нет.

Санитар во время своих предыдущих ночных дежурств уже пытался завязать беседу с Форсом, но всегда получал только такие односложные ответы. Собственно, санитар, Свен Йохансон, очень хотел порасспросить Форса о его покушении, однако инструкции категорически запрещали ему касаться этой темы. А если бы заговорил сам Форс, ему надлежало отвечать как можно сдержаннее.

Ни Йохансон, ни Форс не знали, что над койкой узника был спрятан микрофон. Провод шел в другую комнату, где гудел включенный магнитофон. И там всегда был кто-нибудь из службы безопасности.

Как раз сейчас там сидел молодой блондин в синих джинсах и замшевой куртке. Он уже пару лет работал в САПО. Когда-то тоже был студентом; только подрабатывал на полную ставку обычным полицейским. Руководство вскоре заметило, что молодой сотрудник располагает недурными агентурными способностями. И после четырех лет в полиции теперь он служил в САПО ассистентом. Работа — не подарок, зато он много ездил, и жилось ему неплохо.

Правда, эти жутко нудные дежурства в Лангхольмен совсем не окупались. Постоянно приходилось сторожить магнитофон, который в лучшем случае время от времени фиксировал, что убийца посла с тоски занялся онанизмом.

Но молодой агент САПО не задумывался над своим заданием. Когда его впервые послали в Лангхольмен, чтобы прослушивать камеру Форса, он спросил начальника, законно ли это.

— Ну разумеется, — ответил тот. — У нас есть распоряжение, дающее нам, кроме всего прочего, право на подслушивание наркоманов.

— Но тут дело не в наркомании.

— Да, но это распоряжение годится и для таких случаев.

— Точно?

— Мы получили соответствующее разъяснение на самом высшем уровне.

Больше Ян Ольсон не спрашивал — он знал своего шефа и считал его порядочным человеком. А высший уровень — не иначе как сам шеф полиции, а может, даже министр внутренних дел.