Липовый барон - Романов Илья Николаевич

В общем, толкучка, сумятица, лошади бьются от боли, всадники матерятся и пытаются прийти в себя после падения, а семь человек, включая Антеро, режут неудачников…

После этой истории с конниками Антеро приобрёл авторитет в неполном десятке. Да, суров. Да, не без недостатков. Да, сволочь, которую ещё надо поискать. Да, убил трёх в десятке, пока уважения к себе добивался.

А с другой стороны: без потерь провёл бой. Пользуясь репутацией законченного отморозка, отжал у каптёра часть трофеев, которые армейцам совсем не достаются. Разнообразил армейский рацион копчёной кониной. Выбил для сотни право первыми идти в бой. Так-то сомнительное преимущество, но кто знает, тот поймёт. А кто не знает, тот пусть сам догадывается…

Надо ли говорить, что сданные трофеи частью были несуразны, и со стороны было странно смотреть на обноски, в которые были закованы якобы дружинники барона.

После ночной вылазки Варун был к бахтерце с пропоротыми подмышками. Он был сшит кожаным шнуром по боковым кольцам. Гевур отныне был в кольчуге не по его размеру, хотя день назад был в каких-то обносках. Лорин крутил в пальцах новые кинжалы, хотя ещё недавно плакался, что у него из оружия только лук и стрелы…

Прошло ещё четыре дня. Две армии встретились у излучины реки. С одной стороны – четырнадцать тысяч, с другой – двенадцать. Кто-то мог бы сказать, что силы неравные, но это не так. По сути, равные. Вспоминать Александра Великого излишне. У алгарцев примерно полторы тысячи конницы, шесть тысяч пехоты, ну и плюс ещё три тысячи ополчения, тысяча луков и где-то с полтысячи обоза.

Скаген выставил примерно две тысячи конницы, две тысячи наёмников, плюс тысяча прорыва, две тысячи луков, восемь тысяч пехоты, ну и тысяча обоза.

Какой-то эксперт, что меряет овраги по карте, может заявить, что у Алгара не было шансов, но это не так. Во-первых, не надо равнять армейскую конницу с конницей баронов. У Алгара из полутора тысяч конницы было около тысячи тяжёлой и пятисот застрельщиков против двух тысяч лёгкой конницы. Шесть тысяч пехоты от дворян кроют восемь тысяч от короля – последние тупо по подготовке слабее.

В луках, правда, у Скагена преимущество почти в два раза, но когда это луки что-то решали на поле боя?! Три тысячи ополчения, конечно, у Алгара слабое место, но кто говорит, что две тысячи наёмников более надёжны?! Наёмники, конечно, не новички в бою, но именно поэтому сами решают, когда стоять, а когда бежать. Силы обоза вообще никому не интересны, это же обоз, их дело маленькое: кормить и везти трофеи…

Наёмники встали на правом фланге, рядом с изгибом реки. Если что пойдет не так, бежать некуда, вода мешает бегству. Чуть сзади, вкопав колья в землю, стоят лучники, ну, по крайней мере, стоит их половина. Где вторая, Антеро не видел.

По левую руку – тысячи пехоты. Сам рыцарь вместе с тысячей прорыва был в центре. Где-то с левого фланга должна быть конница. Впрочем, на конников Антеро не возлагал особых надежд. Две тысячи армейской лёгкой конницы – не чета даже пяти сотням тяжёлой конницы, а не то что тысяче. К тому же у противника есть и пятьсот лёгких конников.

В общем, не надо быть пророком, чтобы понимать: на этом поле основную скрипку будет играть тяжёлая конница…

Противник расположил свои силы по-другому. В центре – конница. С этим как раз всё понятно, поскачут и продавят всех перед собой. По бокам – пехота, сзади – обоз. Чуть правее, относительно десятка Антеро, – ополчение, а за ними – лучники.

Эти-то точно в бой не пойдут. Ополчение будет держать позицию, а лучники их прикрывать, если наёмники на них попрут.

По всему, алгарцы не хотят вязнуть в наёмных воинах. Пытаться их загнать в песок реки себе дороже, но под луки они пойдут неохотно. На правом фланге своего рода противостояние – кто первым сунется под стрелы лучников.

Бой начали войска Скагена. Кто бы сомневался, не за тем сюда шли, чтобы на месте топтаться. Тысяча Антеро спешила занять невысокую, всего в полсажени в высоту, косу. Успеть подняться, пока конница алгарцев не начала разгон.

Из строя мало что можно было увидеть, но рыцарь разглядел, как фланги тоже двинулись вперёд. Оборачиваться было некогда, но сзади, даже через топот ног тысячи, был слышен скрип колёс повозок.

Алгарцы не спешили со своим главным ударом. Просто их фланги с пехотой пошли навстречу, конница стоит на месте…

На косе тысяча встала. Это правильно. Какова бы ни была возвышенность, но на неё коням сложнее забраться. Скорость падает, а с ней и удар конницы слабеет.

Дальнейшая речь – с погрешностями перевода, с фильтрацией матов от лица Антеро и моими небольшими стилистическими прикрасами речи.

Стоим. Зубы и колени сжимаем. Копий нет, одни щиты и мечи. Любой дурак поймёт, что нас тут бросили на убой. Навстречу постепенно катит вал коней. Поначалу это не так и страшно. Ну, катит и катит. И что тут? Это так кажется – просто рыцари силы коней берегут. За сотню саженей скакунов бросают на рывок, и тут сама земля стонет и трясётся.

– А-а-а! – орёт сосед слева.

– Суки! – кричит сосед справа.

– Держать строй! – надрывается десятник.

А кто этот десятник? Да это же я!

Я понимаю, что позиции не удержать. Не этими силами, не против конницы, не сейчас. С другой стороны – бежать ещё хуже, чем стоять на месте. В мясорубке, когда конница завязнет в первых трёх-пяти рядах, ещё есть шанс выжить. Если тысяча побежит, то шансов уже не будет.

Бью в зубы только отрывшему рот Муроту. Никогда он мне не нравился, паникёр и баба. Бью и сам думаю: надо, чтобы он шёл впереди меня, а то в спину ударит и скажет, что я погиб геройской смертью. Вижу, что по бокам десятники делают что-то подобное, каждый приводит в чувства по-своему: кто зуботычинами, кто кинжалом под левую руку с последующим внушением оставшимся.

Кони набегают, как огромная волна. Это чушь, что надо вставать за самым массивным. Надо прятаться за самым лёгким и хилым. Тяжёлый «шкаф» придавит тебя, а сверху ещё конь копытами пройдётся – и ты откоптил небо. Малой же примет на себя удары копыт, но тебя не уронит.

При подъёме на косу конница отчасти потеряла свой напор, и это многим сотням сохранило жизни. Их спасла насыпь в поле, растянутая в полсотни саженей и высотой в каких-то полсажени.

Вал коней был сокрушающим. Конница ворвалась в строй и, не замечая сопротивления, рванула вперёд.

Мне повезло – был сбоку от основного удара. Соседи хрипят и пускают кровавые пузыри, а мой десяток потерял только двоих, да и тех по глупости: не смогли вовремя отскочить от залётных фланговых всадников.

Бой проигран. Остатки тысячи несутся с боков от конной лавы в тыл. Мурот выжил и первым бросился бежать. Мне его уже не догнать. Вот так смешно и нелепо кончилась жизнь…

Потом был треск и вопли. Конница нарвалась на телеги. Под прикрытием строя и небольшой косы начальство подогнало повозки к центру. На них и напоролись конники. Мешанина из конских туш. Кто-то воет, придавленный верным конём. Сверху по уцелевшим кроют навесом лучники. Стрелам без разницы, по кому попадать – по своим выжившим или по чужой затормозившей коннице.

– А-а-а! – орёт кто-то.

На – с ноги по щиколотке. Споткнулся?! Поднимайся! Мне похрен, что ты не из моего десятка. Вперёд! Иначе я тебя сейчас…

Остатки десятка рвутся за мной. Не то что бы я такой герой, но отступать – это неминуемая смерть. Вперёд! А точнее – в бок, к знамени сотни. Зелёная тряпка прапора[80] с чёрным изображением собаки с рыбьим хвостом вместо головы. Знамя было похоронено под несколькими тушами – парой человеческих и ещё одной конской. Его вытащили из-под завала тел втроём.

Это чушь, что вокруг прапора-знамени сразу собираются выжившие. Плюньте в рожу тому, кто такое говорит. Первое время нам приходилось держать щиты от стрел своих же. Ручейками просачивается недобитая конница. Тряпка на ветру. И только через сто ударов сердца стали прибывать бойцы.