Кредиторы эшафота - Алексис Бувье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Главный вопрос теперь был в том, куда он попал. Может быть, он попал во двор. Тогда на него бросится огромная собака, которую он уже видел из сеней.
Или он еще в доме — тогда была опасность напороться на обход эльзасца. Но он сразу успокоился. Отверстие выходило в маленький сад, окруженный высоким забором.
Поспешно бросившись в тень, он привел в порядок свою одежду. А так как он перед этим снял свое пальто, то был в довольно сносном виде.
Перескочив через забор, он очутился на проселочной дороге, которая вела в Венсен.
Было четыре часа ночи, когда Андре подошел к Венсенской башне.
Глава VI
ПАНАФЬЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ОН НЕ СОВСЕМ В СВОЕМ УМЕ
Мы оставили братьев Лебрен на кладбище Пер-Лашез, когда они хоронили в семейном склепе, рядом с останками своей матери, труп чужого человека.
Этот день тянулся для несчастных бесконечно.
Их не известили заранее, что похоронное шествие пройдет через площадь Ла-Рокетт, иначе они бы изменили путь, чтобы избавить себя от тяжелых воспоминаний.
По окончании печальной церемонии братья сели в траурный экипаж, чтобы возвратиться в Париж.
Они попросили доктора ехать вместе с ними, и тот проводил их до станции Лионской железной дороги.
Жобер отправлялся в Шарантон за Эжени Герваль, чтобы отвезти ее на квартиру, нанятую для нее на углу улиц Дефо и Сент-Оноре.
— Когда я с вами увижусь? — спросил Жобер.
— Мы увидимся с вами через несколько дней. У нас есть к вам еще одна просьба. Позже мы отблагодарим вас, если благодарность в состоянии хоть сколько-нибудь вознаградить вас за вашу преданность.
— Вы шутите, Лебрен. Я хочу быть вашим другом — вот и все.
— В таком случае — до свидания, — сказал Винсент, дружелюбно пожав ему руку.
— До свидания, — попрощался Шарль.
Обменявшись последними рукопожатиями, молодые люди сказали кучеру, чтобы он вез их на Елисейские поля.
— Что мы будем с ним делать? — спросил Шарль своего брата.
— О ком ты говоришь?
— Я говорю об Андре.
— Я пока об этом не думал. Но меня беспокоит судьба нашей несчастной сестры. Если бы негодяй смог совершить сам над собой правосудие, то это было бы самым счастливым исходом и для него, и для нас.
— Не все ли равно? Она вдова.
— Вдова для всех, но не для нас.
— Какая разница?
— Что ты говоришь, Шарль, — сказал Винсент. — Разве можно считать плохой поступок честным, если знаешь об этом только ты один? Разве ты нуждаешься в других судьях, кроме собственной совести? Неужели ты думаешь, что человек не преступник, пока его преступление неизвестно?
— Ты прав, брат, — сказал Шарль. — Горе заставляет меня неверно судить. Прости меня. Что же ты думаешь делать с Маргаритой?
— Прежде всего, мы должны заняться наследством, а для этого было бы самое лучшее удалить ее. Присутствие нас обоих здесь совершенно не нужно.
— Что же я должен сделать?
— Ты должен уговорить Маргариту отправиться с тобой путешествовать. Вы поедете на несколько месяцев в Швейцарию.
— Она откажется.
— Нет, если только доказать ей, что этого требует здоровье ребенка.
— Но для получения наследства присутствие ее будет необходимо.
— Она даст мне доверенность. Ты же понимаешь, что Маргарита не может жить одна в своем особняке.
— К тому же вчера, когда я провожал ее, она сказала, что не может жить в этом доме.
— Вот видишь. Ото обстоятельство для. нас очень благоприятно. Так как сейчас трудно найти квартиру, то она отправится путешествовать. Я займусь этим, а ты успокоишь ее. Бедняжка никогда не оставляла Париж, и путешествие будет для нее в настоящую минуту очень полезным развлечением.
— Теперь она согласится.
— А нам, Шарль, остается вделать еще одно важное дело.
Шарль поднял голову и взглянул на брата.
— У Берри было три жертвы. Две из них в настоящее время требуют, чтобы мы выдали убийцу правосудию, но воля нашего отца для нас закон, а с другой стороны, положение сестры заставляет похитить у общества преступника, которого оно должно наказать. Панафье и Эжени Герваль, предоставляя нам преступника, ожидают, что мы накажем его. Но они не могут отказаться от денег, которые он похитил у них, и мы должны возвратить эти деньги.
— Ты прав, брат. Я понимаю тебя.
— Но Маргарита никогда не должна знать этого. Следовательно, от нее мы ничего не получим.
— Но, Винсент, наше состояние позволяет нам принести эту жертву. Мы, конечно, не очень богаты, но три тысячи франков годового дохода дают нам возможность сносно жить, и эта жертва нас не сможет разорить.
— Почти не сможет.
— У нас останется еще достаточно, тем более, что когда честь нашего отца будет восстановлена, мы сможем заняться делами.
— Благодарю тебя, брат, — сказал Винсент, пожимая ему руку.
Скоро братья подъехали к маленькому особняку на улице Шальгрен.
Винсент расплатился с кучером и пошел к сестре в сопровождении Шарля.
Маргарита сидела возле окна и задумчиво смотрела на тучи, бежавшие по небу. Ее бледное лицо, воспаленные глаза и бледные губы доказывали, что она не спала.
Бедная Маргарита думала, что Бог несправедлив к ней. Она всегда была честной женщиной. Слабые и несчастные находили у нее поддержку и помощь. Она делала добро, потому что любила добро и потому что страдания других заставляли ее страдать. Она была хорошей дочерью, хорошей женой и хорошей матерью.
Сначала она потеряла мать, потом отца, и притом при таких ужасных обстоятельствах, что одно воспоминание заставляло ее вздрагивать. Наконец, когда она думала, что вполне заплатила свою дань несчастьям, у нее отняли единственную поддержку в ее жизни — ее мужа. У нее оставался, только ребенок. Он играл около нее в гостиной, не сознавая постигшего его несчастья, и Маргарита с лихорадочным беспокойством глядела на него, спрашивая себя, не похитит ли новая катастрофа и его в свою очередь. "В таком случае я убью себя", — думала она. В эту минуту она услышала стук открывающейся двери. Увидев входящих братьев, она встала, чтобы пойти им навстречу.
Спокойная, с сухими глазами, она обняла братьев и спросила:
— Ну что, все кончено?
— Да, Маргарита, все кончено. Но ты должна быть мужественной и посвятить свою жизнь ему, — прибавил Винсент, указывая на ребенка.
Маргарита обняла маленького Корнеля и покрыла его поцелуями.
— О мой маленький, ты теперь для меня все. Не будь тебя — я бы соединилась со своим возлюбленным.
Братья
