Рождение экзекутора. 1 том (СИ) - Становой Марика "Marika Stanovoi"

— Я отказался от себя ради тебя! Ради всех! — он тоже кричит и боль несправедливости рвёт его сердце. Всё идёт не так! — Прими эту должность и я добьюсь, ты станешь ажлисс! Только так ты сможешь сделать больше именно для человечества! Ты будешь со мной!

— С тобой? Это вернет маму? Вернёт Йорги? Оправдает твои убийства? А мои друзья? А их близкие и их друзья? Разделить людей на нужных и ненужных по твоему желанию? Это мерзко, что ты предлагаешь! Если и надо убивать, то таких как ты!

*

Как же она состарилась... И что за желание одеваться в домотканные тряпки, как изгой? Хотя она и есть изгой... Он всё-таки её спас! Но злость отравляет её...

— Хана, вы сами загнали себя в угол. Мне стоило огромных трудов сохранить тебе жизнь. Но если ты сможешь справится со своей злобой...

— Ты не сделаешь из меня игрушку, я не буду тупым роботом власти, — Хана пытается говорить аккуратно: под влиянием ошейника рефлексы вырабатываются быстро. Но ошейник не мешает ей излучать ненависть и горе бессилия. Потоп ненависти и бездну отчаяния....

— Я смог сохранить вам жизнь. Всем вам. Но вы не сможете остановить прогресс и убивать ажлисс. Этот поселок будет изолирован. У вас будет свой дознаватель — сторонник мягких методов.

Он поворачивается и уходит.

*

Он раскидывает скан. Сердце чуть не останавливается... Нет, приходит облегчение — ещё жива! Кто там с ней? Вон, все вон... Пролетает над раскуроченными, так и не заселенными бытовками и сажает маленький флаер на окраине рукотворной деревеньки. Жалость и убожество. Они отказываются от помощи. Можно будет что-то сделать, но не в этом поколении...

Удерживает всех по их занюханным норам. Идет к низкой уродливой избушке, откуда светится аура Ханы. Крыша застелена дранкой, низкое крыльцо, некрашенная дверь.

Нагибается под притолоками и в три шага проходит в полутёмную комнатёнку. Оживает старая ржавая тоскливая игла и начинает ввинчиваться в сердце. Хана совсем плоха... У него перехватывает дыхание: пахнет тленом, старыми испражнениями и чем-то кислым...

Высохшая старуха лежит на деревянной лежанке. Паршивое освещение словно пыль скрывает детали... Он подходит ближе, и она отворачивается. Узкий черный обруч нейроошейника стоит ребром и подпирает ей подбородок. Чернота безнадежности. Как можно, столько лет... Он прогнал всех и успел... Всё-таки успел, еще жива... Немой, ненастроенный крилод давит ладонь. Он может настроить его на данные Ханы одним касанием... Миг и если Хана умрет, то не умрет совсем. Сердце болит, стены душат.

— Хани, пойдем со мной! Я...

Она молчит. Но её мысли убивают. У неё нет сил, но она закрывает глаза и скрюченными руками подтягивает одеяло к самому горлу, как будто это препятствие для него. Её мысли топят его, затягивают на дно мутного холода: «Только посмей, я сдам тебя дознавателям, я убью тебя! Убийца. Трус! Предатель!» Но сквозь тоску продирается её страх смерти и... зависть?! Злость... Ненависть? Горе... Горе... Отчаяние...

— Хани, можно же...

Она обеими руками пытается сорвать ошейник и хрипит. Он падает на колени, сбивает локоть о безобразный бортик кровати, пытаясь... Дотронуться? Поймать? Невесомое бумажное тело. Открывается рот и она гаснет. Её голова безвольно утыкается ему в плечо... Тончайшая, в мелкую морщинку сухая кожа. Тело выскальзывает из его рук.

Он так и не решился...

*

— Ш-ш-ш, Крошка, — Джи снимает шлем. — Обещай мне, что ты никогда не будешь...

Крошка плачет. Стремится обнять, слиться, взять в себя и раствориться самой, перекрыть собой незаживающую горечь потери: «Я буду с тобой.. Буду всегда, я не предам тебя... Я никогда не брошу тебя...»

— Полное имя моей дочери было Райнаханна, — говорит Джи. — Крошка, пообещай, что ты никогда не будешь искать свое прошлое. Я не хочу, чтобы моя Крошка страдала. Ты ажлисс. У тебя есть только настоящее и будущее. У тебя есть я и ты будешь со мной. Всегда... Пообещай мне.

Крошка обещает, она никогда не станет причиной такого горя! Джи продолжает говорить. Крошка впитывает его голос, слова сами ложаться в память, становятся фоном, а внутри и везде только Джи...

...Человеческий мозг — сложнейший механизм, способный одновременно и подсознательно выполнять множество, казалось бы противоречащих задач. Я замкнул все порталы на себя, и попался в ловушку. Оказалось легче их замкнуть, чем отсоединить. Северная база как раз выполняла мое задание. Порталы были временно остановлены, и Северная база попыталась отсоединиться от сети и отсоединить меня. И вот что вышло — она, судя по всему, подсоединилась к удравшему кораблю Тадея, и портал сработал совершенно неожиданным способом. Но зато я получил дополнительное подтверждение своей власти. Вот теперь даже захочешь умереть, а не имеешь права, — невесело усмехается Джи.

Настоящий император у нас Вик — он делает массу административной работы. Я вмешиваюсь, когда нужно знамя и символ. Когда нужно применить силу убеждения, когда нужно подогреть энтузиазм масс, когда регенты зарываются и пытаются устроить перераздел и отхапать больше, чем можно, не нарушая равновесия... Это неблагодарная работа, но кто-то должен держать это все в целости...

— Джи, я никогда...

— Да, я слышу и понимаю тебя...

— Но все же, где моя семья? Сколько мне лет?

— Я не знаю, где твоя семья. Тебе сейчас столько, на сколько ты выглядишь. Двадцать стандартных лет. Пока ты спала в кристалле, на Сэмле сменились два поколения. Твою память я стер. Я открою тебе доступ к дневнику, но он начинается от первого пробуждения в инкубаторе, откуда ты и так все помнишь. Никто не знает ни твоего имени, ни семьи. Точечный портал навёлся на характеристики биополя, и я сразу же уничтожил в архивах все данные, включая место изъятия.

Сомневающийся никогда не станет лидером и никуда никого не приведет. Надо уметь принимать решения. Я принял свой путь. Я спас тебя, избавил от сомнений, избавил от ненужных связей, ненужной памяти. Дал тебе свою уверенность. Тебе не надо бояться, что я исчезну. Я буду с тобой всегда — пообещай мне, что ты не будешь пытаться найти свое прошлое, оно уже давно забыто и не нужно ворошить старое. На Сэмле еще очень низок уровень прогресса, зато есть постоянные миграции населения и высокая преступность. Даже по генотипу нельзя найти твоих родственников. Тебя там никто не ждет и не помнит...

Глава 26. Оранойя

Вызов сверлил мозг. Стив открыл глаза и сел.

Ярко светился гигиенический угол. В первой же комнате плотным ковром висела тьма.

Казалось, сигнал стал тише. Перед самым пробуждением приснилось, что Джи придумал новую игру и пытался пропихнуть ему сквозь уши стек, поставленный на полную мощность.

Император, кажется, вообще перестал спать, работая днем и ночью. На Джи, вместе с упавшими на голову арнами и карантином, свалились многочисленные административные проблемы. Движение людей и товаров замкнулось на родной Императорской планете, выпавшей из транспортной сети, а леса вокруг Территорий были изолированы поясом категорического запрета любого передвижения. Отлаженная и размеренная система взрывалась истерическими воплями:

— Наш склад переполнен! А наши склады пусты! Ах, народ желает шелк с Карао! Ах, мы вынуждены законсервировать производство и ищем чем занять людей! На Жилайсу застряла экскурсия, а в моем дозене нервничают люди с Ригеса!

Семьи разделены, люди недовольны. Северный портал — обменник людей и товара, исчез...

Дни и ночи напролёт Джи успокаивал нервозных подданных, принуждал подписывать временные договоры, распределял задачи и разгонял склочных управляющих, пытающихся вырвать поблажки для своего региона. Присутствие Крошки, даже бесшумно и кротко ожидающей, его раздражало. И он выставлял свою полусамостоятельную часть вон после ужина и кратких ласк. А вскоре и вовсе запретил появляться.

Ощерив зубы, Стив выбросился к пульту и, выключив зуммер, тяжело оперся о стол. Писк в башке прекратился, зато в углу экрана замигало сообщение.