Брижит Бардо. Две жизни - Джеффри Робинсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Брижит во всеуслышание возмутилась тем, что для того, чтобы собака не действовала ему на нервы во время экспериментов своим лаем, он перерезал ей голосовые связки. Экспериментатор подал в суд на Бардо и еще два журнала, употребившие в печати слово «истязатель», и, ко всеобщему удивлению, сумел-таки добиться 4 тысяч франков компенсации за моральный ущерб.
Но, в целом, общий счет складывается в ее пользу.
Когда одна французская фирма по производству очков, не спросив согласия Бардо, разослала по оптикам серию снимков, на которых она была изображена в очках, за этим немедленно последовал судебный иск.
Когда какой-то немецкий мебельщик выпустил несколько моделей стульев, спинки которых чем-то напоминали ее губы, Бардо, не раздумывая, выставила ему счет в 30 тысяч франков.
Когда одна газета высказала предположение, будто как-то раз Брижит, обнаружив на лице три морщинки, оборвала работу над фильмом в самой середине и немедленно сделала пластическую операцию, Бардо тотчас подала на обидчика иск в 25 тысяч франков.
Брижит привлекла к ответственности обозрение «Минута», «нагрев» газетчиков на 80 тысяч франков за то, что те опубликовали серию статей, в которых намекалось, будто свою кампанию по защите котиков Бардо начала исключительно из корыстных побуждений.
Та же участь постигла такие издания, как «VSD», «Жур де Франс», «Иси Пари», «Франс-Диманш», и «Л'Юньон де Реймс», за публикацию материалов о якобы имевшей место попытке самоубийства, что, если верить Бардо, не соответствовало действительности. Жиль Дрейфус, который к этому времени на протяжении целых 15 лет представлял в суде интересы Брижит не менее 150 раз, в январе 1987 года выиграл иск против одного французского автора, употребившего по отношению к ней слово «миф». Бардо это слово почему-то пришлось не по вкусу, и она отсудила в свою пользу 60 тысяч франков. Это представляется довольно-таки странным, поскольку Брижит, судя по всему, понравился общий доброжелательный тон книги, и к тому же слово «миф» в данном контексте вряд ли блещет оригинальностью.
Дважды — что, впрочем, на нее не похоже — она позволила эмоциям взять верх не только над собой, но и над своими близкими.
В начале 70-х годов Бардо приобрела новую квартиру в Париже на бульваре Ланн, что совсем рядом с Булонским лесом, решив при этом продать одну свою старую трехкомнатную квартиру на улице Клеман в 6-м столичном округе по соседству с рынком Сен-Жермен-де-Пре. Правда, возникла одна загвоздка — на тот момент в этой квартире жила ее сестра Мижану со своим мужем Патриком Бошо и восьмилетней дочерью Камиллой.
Чтобы ускорить продажу, Брижит предложила, чтобы сестра с семьей переехала с улицы Клеман в ее старую квартиру, на авеню Поль-Думер. По словам Бардо, Мижану с Бошо могут поселиться там на тех же условиях, что и в занимаемой ими на данный момент квартире — то есть не внося никакой квартирной платы и покуда им там нравится. Однако Мижану встала на дыбы, заявив, что Брижит подарила ей эту квартиру десять лет назад в качестве свадебного подарка. Более того, она прикипела душой к оживленному 6-му округу и ей меньше всего хотелось переезжать в 16-й, и вообще она как раз планировала открыть рядом с домом магазинчик. Брижит никак не ожидала от сестры подобного упрямства и в пику ей призвала своих адвокатов. Дело было передано в суд, однако, вместо того, чтобы принять по нему какое-либо решение, судья предложил сторонам договориться между собой и дал на это три недели.
Эта отсрочка позволила сестрам мирно уладить возникшие разногласия, и Бошо, в конечном итоге, согласились переехать.
Второй случай связан со смертью ее матери, скончавшейся 1 августа 1978 года в американском госпитале в Нейи-сюр-Сен в возрасте 66 лет.
Тоти положили в больницу за три дня до смерти, то есть в субботу 29 июля, а в понедельник днем прооперировали по поводу опухоли кишечника. Брижит приехала проведать Тоти, которая все еще находилась в послеоперационной палате, во вторник вечером. Примерно в двадцать минут или половине восьмого Тоти пожаловалась на боли в грудной клетке. Позже Брижит заявила, будто мать тогда сказала ей: «Мне уже не встать на ноги».
Брижит в панике бросилась искать врачей. Но ей никого не удалось найти, даже тех, кто жил здесь же при клинике. Единственный, кто подоспел к ее матери, была медсестра, да и та сумела лишь сделать кардиограмму. По словам Бардо, медсестра заверила ее, что в восемь часов на дежурство должен заступить специалист. И тогда Тоти попросила, чтобы послали за ее личным кардиологом.
Примерно без пяти восемь появился тот самый хирург, что накануне прооперировал Тоти. Бардо пыталась объяснить ему, что состояние ее матери ухудшается. Хирург позвонил личному врачу Тоти и попросил его приехать к своей пациентке, пояснив, что у той, судя по всему, сердечная недостаточность.
Позднее этот врач оправдывался, будто не заметил в просьбе хирурга повода для особого беспокойства. Анн-Мари Мюсель Бардо скончалась в считанные минуты.
16 декабря Бардо, которая до сих пор не могла оправиться после смерти матери, отправила заказное письмо руководству клиники с жалобой, что персонал вверенного им заведения халатно отнесся к своим обязанностям, и потребовала объяснений. По словам Бардо, когда она прибыла в клинику, то не застала там ни души.
Администрации ничего не оставалось, как рассмотреть ее жалобу, поскольку по французским законам бросить человека на произвол судьбы, когда ему грозит опасность, считается преступным, уголовно наказуемым деянием. Но спорить с врачами — это все равно, что биться лбом о стену.
Администрация утверждала, будто проживающий при клинике врач находился на месте.
Нет, доказывала Брижит, его нигде не было. Он отсутствовал как раз в тот момент, когда ее мать нуждалась в его помощи.
Руководство клиники отмело ее инсинуации, будто в отношении ее матери была проявлена вопиющая халатность, и попыталось списать дело в архив на том основании, будто Бардо приняла смерть матери слишком близко к сердцу. Медики даже договорились до того, что это вполне объяснимо.
Брижит, однако, ожидала от них иного ответа.
«Когда вы теряете мать, — сказала она тогда, — вы тотчас становитесь взрослым. Пока она жива, над вашей головой есть нечто вроде зонтика, защищающего вас от невзгод, вы всегда знаете, что есть на свете пара рук, готовых в любую минуту согреть и приласкать вас, не требуя никаких объяснений. И даже если порой она
