Проклятое наследство - Татьяна Корсакова

А вечер тем временем перетек в ночь, подсветился полной луной и разноцветными фонариками, развешенными для красоты на деревьях в парке. Агата любила и свой парк, и эти вот фонарики, возвращавшие ее в детство. На ночную прогулку она вышла в одиночку. Хотелось поразмышлять в тишине и уединении. Случилось то, чего она так страстно желала, чего не смогла получить в законном браке. У нее будет ребенок! Сомнений в том нет никаких, надо лишь решить, стоит ли рассказывать о беременности Сергею…

Погруженная в раздумья, Агата не сразу заметила черную тень, ступившую на парковую аллею. И когда тень с тихим рычанием набросилась на нее и принялась рвать в клочья, не сразу почувствовала боль. У тени были яркие, по-человечески разумные глаза, огромные когти и клыки, с которых на лицо Агаты падала кровавая пена. Волк… Волк-людоед, о злодеяниях которого уже не первую неделю шептались на улицах Вены…

Агата пыталась кричать, но острый коготь зверя прочертил кровавую полосу на ее горле, и крик захлебнулся, перешел в беспомощное сипение. Когда волчьи челюсти сомкнулись на ее щеке, вырывая кусок плоти, Агата думала лишь о том, чтобы уберечь своего еще нерожденного ребенка, закрывала руками не лицо, а живот…

Зверя спугнули. Или зверь ушел сам, насладившись вкусом ее крови и ее боли? Агата этого не знала, она потеряла сознание. А когда пришла в себя, парк с фонариками исчез, луну реальную заменила луна, вышитая золотом на балдахине ее кровати. Рядом сидел верный Герман, смотрел с тревогой и надеждой. А Сергей не пришел ни той ночью, ни следующей. Не хотел видеть ее обезображенного лица? Не желал ничего слышать о ребенке?

Вместо Сергея явился майстер Шварц, и Герман безропотно пропустил его, чужого человека, в ее покои.

– Агата Дмитриевна, не отворачивайтесь, поговорите с ним, – сказал он с мольбой.

Что она могла рассказать алхимику? Что он хотел у нее узнать?

Узнать он хотел о звере и в вопросах своих был настойчив и даже жесток, но измученная болью Агата неожиданно ему доверилась, даже позволила себя осмотреть. Первым делом майстер Шварц изучил ее раны, вторым зачем-то осмотрел зубы, а потом долго и пристально всматривался в глаза. Что искал?

Наверное, Агата спросила об этом вслух, потому что алхимик ответил. Голос его звучал так, словно разговаривал он сам с собой.

– Любопытно. – Он снял с шеи свой медальон и совершенно бесцеремонно прижал серебряный диск ко лбу Агаты. Ей бы прогнать этого зарвавшегося шарлатана прочь, вот только сил не было. А от диска исходил приятный холод, и боль, не отпускавшая ее ни на секунду, вдруг отступила, подарила спасительную передышку. – Раньше он никого не оставлял в живых.

– Кто?

– Вервольф. На вас напал вервольф, баронесса. Понимаю, в это сложно поверить, но так оно и есть.

Агата поверила. Не оттого ли, что помнила страшный, по-человечьи разумный волчий взгляд? Настоящий страх пришел позже, когда алхимик отнял от ее лба свой медальон. Не за себя страх – за своего нерожденного ребенка.

– Вы не обернетесь, баронесса. Не волнуйтесь об этом. – Майстер Шварц понимающе улыбнулся. – Все это сказки. Оборотничество передается не с укусом, а по роду. Но выживших после нападения вервольфа я до сих пор не видел ни разу, хотя по следу его иду уже не первый месяц.

– Найдите его, майстер Шварц, – попросила Агата, устало закрывая глаза. – И убейте.

– Обещаю, – сказал алхимик очень серьезно. – А вы, баронесса, держитесь. Коль уж довелось выжить…

Он ушел не прощаясь, а с уходом его вернулась боль.

Сергей Злотников заглянул к Агате через неделю, и она не удержалась, рассказала ему о ребенке, своим новым шипящим голосом сообщила, что он станет отцом. Наверное, хотела хоть чем-то уязвить своего теперь уже бывшего любовника, думала разозлить решением оставить ребенка. Он не разозлился, посмотрел с интересом, сказал:

– Забрюхатела, значит? Машка не смогла, а ты сумела. Ну что ж, если родится пацан, признаю, заберу себе. Ты не обессудь, но только его – не тебя.

И этого человека она любила… Или не любила, а использовала, как и он ее?

– А если родится девочка? – спросила шепотом, уже заранее зная, что ни сына, ни дочь этому человеку не отдаст. Есть у нее и силы, и деньги бороться за своего ребенка.

– Девку можешь оставить себе. – Сказал, как отрезал.

Родился мальчик. Славный, черноволосый, темноглазый, с ямочкой на подбородке. Единственная любовь и единственная отрада. С появлением на свет сына Агата почти смирилась с собственной судьбой. У нее есть самое главное – ее мальчик, а страшные шрамы можно спрятать за маску. Маски уже готовы, разложены на комоде заботливыми руками горничной. Алые, розовые, изумрудные – яркие, как крылья экзотических бабочек, загадочные, как Агата, баронесса фон Дорф.

Сергей Злотников явился за день до их с Мари отъезда на родину. Агата была готова, у колыбели ее сына дежурила не только нянька, но и Герман.

– Значит, пацан. – На сына Злотников посмотрел без интереса, на руки брать не стал. Хорошо, потому что, если бы попробовал, Агата бы не позволила. И верный Герман тоже.

– Мне нужно ехать. – Злотников перевел взгляд на маски, поморщился. – За сыном я потом пришлю человека.

– Нет. – Даже нынешний ее шипящий голос был полон силы, и силу эту бывший любовник почувствовал, усмехнулся удивленно.

– А что так, Агата Дмитриевна? Пацану отец нужен, мужская рука. Чему его баба может научить?

– Нет, – повторила она, а Герман многозначительно положил руку на рукоять кинжала, встал между Злотниковым и колыбелью.

– Так, значит? – Тот отступил на шаг, а потом сказал: – Ладно, пусть пока с тобой остается. Но отдать мне мальца тебе все равно придется. Я своих детей не бросаю. Хоть бы даже и ублюдков. Обещал признать и признаю. Мое слово – кремень. А тебе, Агата Дмитриевна, лучше бы не становиться у меня на пути, растопчу.

– Нет, это вам, господин Злотников, не стоит угрожать моей хозяйке. – Кинжал из ножен Герман достал, ловко крутнул в пальцах, словно бы между прочим. Только не между прочим, Агате ли не знать, как Герман управляется с оружием.

Злотников снова отступил, погрозил пальцем уже с порога:

– Ты подумай, Агата. Хорошенько подумай. И не зли меня. Денег у меня поболе твоего будет, и юристы позубастее.

Сказал и вышел.

За ним следом явилась Мари. Прозрела несчастная или добрые люди подсказали, Агата не знала, да ей было и не интересно, все мысли отныне занимал один-единственный человек. Кажется, был некрасивый скандал с истериками и угрозами, она не запомнила. Но почему-то запомнился прощальный визит пани Вершинской. Пани Вершинская посмотрела на Агату с этаким презрительным прищуром, и взгляд ее отчего-то вернул баронессу в ту страшную ночь, одним лишь взмахом волчьей лапы поделившую ее жизнь на две части.