Когда гаснут звезды - Пола Маклейн

из всего, холодного черного воздуха и коры деревьев, скал и оврагов, становясь все более и более коварным. Количество потенциальных направлений кажется головокружительным и бесконечным, троп почти не существует. В какой-то момент я оказываюсь по пояс в липких папоротниках, а гребень такой темный, что кажется, будто я плыву, а не иду пешком. Я бросаюсь вперед, слыша Уилла прямо позади себя, и жду, когда он догонит меня.

— Я собираюсь спуститься в эту долину, — говорю я, указывая на склон слева от нас. — Если она пытается спрятаться от Калеба, она бы держалась подальше от хребта и придерживалась густых низменных районов.

— Хорошая мысль. Я пойду первым.

— Мы пройдем больше, если разделимся, — настаиваю я. — У нас все равно не может остаться много света. Если ты направишься в ту сторону, — я указываю на противоположный склон, — долина тянется с востока на запад примерно на полмили. Я пойду в том же направлении и встречусь с тобой перед следующим подъемом. Мы воспользуемся нашей рацией, если понадобится.

— Хорошо, но Анна? Будь осторожна.

Я обещаю ему, что сделаю это, прежде чем проверю свою опору, и начинаю медленно спускаться боком. Через несколько минут он исчезает из виду, и я углубляюсь в заросли папоротника. Они хлопают по моему пончо и цепляются за мои руки, когда я пытаюсь найти более безопасный угол на склоне. Затем, прежде чем я понимаю, что происходит, земля становится совершенно скользкой, и я качусь вниз по склону с пугающей скоростью, сворачиваясь, чтобы защититься, в то время как мокрые черные ветки забрасывают меня со всех сторон.

Когда я наконец добираюсь до дна долины, я запыхавшаяся и вся в синяках. Я пролетела двести метров или больше, почти вертикально.

— Уилл! — зову я, а затем напрягаюсь, ожидая его ответа.

Ничего.

Я начинаю тянуться за рацией, но затем сначала быстро сортирую свои травмы. Мои руки порезаны, а правое бедро пульсирует. Я касаюсь жгучего затылка кончиками пальцев и чувствую собственную мокрую кровь. Израненная и истекающая кровью таким образом, я знаю, что для любого ближайшего хищника я пахну обедом. А еще есть Калеб, который может быть где угодно, в любой из этих теней, которые капают и дрожат. Однако присутствие Уилла рядом со мной не обязательно защитит меня от Калеба, если он не намерен меня убить. И я не так уж сильно пострадала от своего падения. Я решаю пройти немного дальше самостоятельно, чувствуя благодарность за то, что, по крайней мере, не уронила фонарик по пути вниз.

Медленно, запинаясь, я начинаю продвигаться вперед, дно долины заболочено. Через несколько минут мой фонарик, кажется, начинает икать, как будто он начинает терять заряд батареи. Я встряхиваю его в знак предупреждения, а затем спотыкаюсь о корень и снова падаю, сильно ударившись правым коленом в грязь. Стоя на четвереньках, я вижу, как что-то метнулось слева от меня, черное движущееся крыло, как будто я спугнула сову или что-то большее.

Я замираю, прислушиваясь всем телом. Мое сердце сильно бьется. Горло словно сдавило и сжалось. Налево под углом тридцать градусов — вот где я видела движение. Я нащупываю свой упавший фонарь, а затем заставляю себя снова встать. Продвигаясь вперед по губчатому траверсу, я чувствую, как лесная подстилка поднимается под ногами, как мягкая черная пасть. Я в ужасе от того, что могу найти или кого.

Наверху купол, кажется, закрылся, и небо — это воспоминание. У меня такое чувство, что я провалилась сквозь мир в пустоту. Что даже если я позову Уилла, он не сможет связаться со мной здесь. Это тоже не одно из испытаний Хэпа, не какая-то игра на выживание. Это моя жизнь, а может быть, и моя смерть тоже. Я думаю обо всем, чему Хэп пытался научить меня о дикой природе, о том, как она требует уважения, независимо от того, сколько у тебя знаний. Его собственное исчезновение доказывает это. Он знал больше, чем кто-либо другой, обладал большим терпением, почтением и уважением. И все же это забрало его — природа — но не может забрать меня. Нет, если у меня будет надежда найти Кэмерон. Вот на чем я должна сейчас сосредоточиться, не на своем страхе, а на причине, по которой я здесь. Потому что это то, что означает выживание.

Я пробираюсь сквозь густой подлесок, листья и ветки мокро цепляются за мою одежду. Затем открывается поляна, заросшая старовозрастными секвойями. Я чувствую их запах, почти слышу, как они дышат. Кажется, они здесь как свидетели, но чего?

Затем что-то снова движется. Я слышу тихий сдавленный вздох. А потом мой фонарик освещает фигуру. Тонкая кость, вымазанная грязью, скорее животное, чем девушка.

Она наполовину скорчилась в переплетении ветвей, ее волосы спутаны и растрепаны, она пытается замаскироваться. Ее глаза огромны, и они смотрят прямо на меня, выражение ее лица затравленное и свирепое.

— Кэмерон!

Я едва дышу, когда она делает шаг ко мне в своей рваной фланелевой рубашке, ноги бледные и пугающе тонкие. Ее ноги босые.

— Кто ты? — хрипит она, прежде чем споткнуться и упасть, либо слишком слабая, либо в шоке, чтобы стоять.

Я бросаюсь к ней, падаю на колени. Она дрожит, как будто может разорваться на части.

— Все в порядке, Кэмерон. Я детектив, и я здесь, чтобы помочь. Я искала тебя долгое время.

— Где он? — Ее голос надтреснутый, испуганный.

— Мы все еще ищем его, но ты в безопасности, я обещаю. Теперь никто не сможет причинить тебе боль. Я им не позволю.

— Я хочу к маме, — плачет она. Что-то глубоко внутри нее щелкает и отпускает. — Я хочу домой.

Прежде чем я успеваю ответить, я слышу, как позади нас на поляне задвигались кусты и зашуршало чье-то тело. Я поворачиваюсь навстречу звуку, готовый сражаться насмерть, если придется. Но это не Калеб. Это Гектор.

Я даже представить себе не могу, как он сюда попал. Возможно, он последовал за поисковой группой из города, не желая оставлять это властям. Или, может быть, он просто материализовался с помощью магии? Как бы то ни было, прямо сейчас он выглядит так, как будто видит воскресение. В его руках дрожит фонарик, свет падает на его