Преступления страсти. Жажда власти (новеллы) - Елена Арсеньева

Город, имевший более 300 тысяч жителей, напоминал один большой дом умалишенных. Правда, все помешались от одной причины – от счастья!

Еще бы! Не было, например, больше обязанности снимать шляпу перед Зимним дворцом. А до того и в самом деле приходилось крайне тяжело: когда необходимость заставляла идти мимо дворца, предписывалось и в стужу и в ненастье маршировать с голой головой из почтения к безжизненной каменной массе. Не обязаны были теперь дамы выпрыгивать из экипажей при встрече с императором (одна лишь вдовствующая императрица требовала к себе пока такого почтения).

Повеселевший, постепенно привыкающий к своей участи Александр ежедневно гулял пешком по набережной в сопровождении одного только лакея. Никакой охраны! Да и зачем? Всюду он встречал только приветливые лица. Как-то раз на Миллионной улице он застал солдата, дерущегося с лакеем.

– Разойдетесь ли вы? – закричал он им. – Полиция вас увидит и возьмет обоих под арест!

У него спрашивали, следует ли разместить во дворце пикеты, как было при Павле.

– Зачем? – удивился он. – Я не хочу понапрасну мучить людей. Вы знаете, как послужила эта предосторожность нашему отцу!

Привоз книг из-за границы снова был дозволен; разрешили носить и платье, кто какое хотел, с лежачим или стоячим воротником. Через заставы можно было выезжать без пропускного билета от плац-майора. Все пукли, к общей и величайшей радости, были обстрижены (столь небольшая вольность была воспринята всеми, особенно солдатами, как величайшее благодеяние!). Начали носить любимые прически а la Titus. Косы пока еще сохранились, но имели теперь в длину четыре вершка и должны были завязываться на половине воротника.

Панталоны стали до колен, и круглые шляпы снова появились на головах. Как-то раз все посетители в приемной губернатора бросились к окнам: по улице проходила первая круглая шляпа! Можно без преувеличения сказать, что разрешение носить эти шляпы вызвало в Петербурге не меньшую радость, чем уничтожение страшной Тайной экспедиции.

Дамы с не меньшей радостью облеклись в новые платья. Экипажи, имевшие вид старых немецких колымаг, исчезли, уступив место русской упряжи, с кучерами в национальной одежде и форейторами (что было строго запрещено Павлом!), которые стремительно, с криками: «Пади, пади!» – проносились по улицам. Как всегда это водилось в России. Все ощущали, словно с рук их свалились цепи. Всю нацию словно бы выпустили из каземата.

Несколько сот узников Тайной экспедиции увидели свет божий – это было первым приказом нового императора. Петропавловская крепость в первый раз опустела вдруг и надолго. Всего было освобождено около семисот человек. Никто не занял освободившиеся камеры, даже генеральный прокурор Обольянинов, обер-шталмейстер Кутайсов и генерал Эртель (единственные жертвы из числа приближенных Павла!) были уволены от службы без всяких преследований. В столицу вернулись артиллерии полковник Алексей Петрович Ермолов, писатель Александр Николаевич Радищев, которому возвратили звание коллежского советника и крест четвертой степени.

Уже с 13 марта (сразу после ликвидации Тайной экспедиции) было снято запрещение на вывоз и ввоз продовольственных товаров. Оживилась торговля. Затем объявили амнистию беглецам, укрывающимся за границей, – все вины их, кроме смертоубийства, предавались забвению. Восстановили дворянские выборы. Чиновникам полиции предписывалось «отнюдь из границ должностей своих не выходить, а тем более не дерзать причинять никому никаких обид и притеснений». Разрешен был ввоз нот и распечатаны закрытые ранее типографии, разрешено печатать в России книги и журналы. Уничтожены позорные виселицы, поставленные в городах при публичных местах, где прибивались таблички с именами провинившихся лиц.

Для войск была принята новая форма, и живые призраки времен Семилетней войны наконец-то исчезли с глаз…

Вскоре даже скептики начали одобрительно подумывать, что цель и в самом деле оправдывает средства!

До самой своей смерти в 1826 году граф Петр Алексеевич фон дер Пален (он пережил Александра на несколько недель) не покидал своего курляндского имения, где он аккуратно в каждую годовщину 11 марта напивался допьяна и крепко спал до следующего утра – до годовщины начала нового царствования, в жертву которому он принес свою блестящую карьеру и саму жизнь.

Александр же, обязанный ему властью и даже, очень может статься, жизнью, предпочитал никогда не упоминать о нем и играть роль человека, который был вынужден взять власть в свои руки.

Однако в это мало кто верил…

1

Так называлась особая контора при китайских императорских дворах, которая регистрировала и регламентировала интимную жизнь Сына Неба, государя, и его окружения. (Прим. автора.)

2

Императоры Китая исчисляли свои родословные от божественного Дракона – священного существа китайской мифологии. (Прим. автора.)

3

Согласно словарю Даля, «заволока – тесьма, снурок или рубезок, продергиваемый заволочною иглою под кожею, для нагною». Очевидно, Строганов наложил швы на раны Годунова. (Прим. автора.)

4

Калики перехожие – нищие бродяги, которые частенько зарабатывали пением былин.

5

Врач Луи Гильотен изобрел гильотину – орудие казни. (Прим. автора.)

6

Красавица во фригийском колпаке – символ Франции. (Прим. автора.)

7

Иносказательное название католической веры.

8

Измена! (польск.)

9

Божедомки, жальник, убогий дом, скудельница – так назывались общие могилы, а вернее, ямы, куда бросали трупы разбойников, неприкаянных бродяг, самоубийц.

10

Титул Лжедмитрия – подлинный, составлен им самим.

11

Здесь: воздух.

12

Намек на низкое происхождение Нарышкиных, дворянство которых насчитывало к тому времени всего двести лет, что считалось очень недолгим, а боярство им вообще было пожаловано лишь царем Алексеем. (Прим. автора.)

13

Здесь: Мой дрянной народ (франц.)

14

Рим свободен, довольно, возблагодарим богов! (франц.)