Место покоя Моего - Артем Абрамов

– Отец прогнал нас из дома. Обозвал Мирьям шлюхой сказал что она сошлась с колдуном, а мы... - Яаков кинул взор на красноречивый синяк под глазом старшего брата, - мы попытались защитить ее...

– Нам некуда было больше идти, Иешуа... - добавил Филипп.

– Вы правильно сделали, что пришли, - сказал Иешуа серьезно и тихо. И тут же сменил тон на приказной: - Мирьям, да не реви ты! Остановись, слушать тошно. Все в порядке; ты у друзей.

Погладил девушку по голове, легонько щелкнул по носу. Мария-Мирьям тут же просияла. Забавно: мокрое от слез лицо, красные глаза, и - счастливая улыбка. Женщины! Всего-то для счастья и нужно, что ласковый щелчок по носу... Однако, к вящей справедливости, следует оговориться: не просто щелчок - от щелчка по носу слезам впору смениться по-женски неистовым и неуправляемым гневом! - но щелчок как ласка, подаренная человеком, о котором думаешь...

"Любовь ее к тебе, брат, уже по всему дому разлилась! Я даже проснулся!" Петр через стенку послал Иешуа еще сонную мысль.

Нежно-розовое, с ванильным запахом, ощущение чужой любви... Давненько Мастер не диагностировал такое.

Иешуа не ответил. Видимо, счел себя выше подобных инсинуаций.

В течение следующего часа проснулись остальные постояльцы дома Иешуа и Марии, за завтраком познакомились с вновь прибывшими, не поленились гостеприимно рассказать им, что собрало в одном месте столь разных людей и почему они, эти разные люди, так нагло пользуются гостеприимством семьи плотника Иешуа, сына Иосифа.

Говорил в основном Иоанн. Говорил много и весело, пересыпая рассказ забавными подробностями галилейского быта учеников Иешуа, заставляя неожиданных гостей потихоньку забывать о своем тоже неожиданном, но достаточно непривычном и нелегком положении: вдруг остаться без дома, без семьи, и все это, если уж по совести, - беспричинно, по злой прихоти какого-никакого, а все ж отца. В Галилее привыкли уважать родителей, любое их приказание - закон. Но и закон может вызывать горькое недоумение...

А Иоанн описывал ситуации, которые сопутствовали появлению в компании Иешуа каждого из учеников. И почти все они были тоже неожиданными для них. Не таясь, говорил о зилотском прошлом Иуды и Шимона, о неприглядной бывшей работке Левия. С молчаливого согласия главных персонажей, естественно: все прекрасно понимали, что вновь прибывших следует сначала накормить-напоить, а потом утешить вообще и утишить отчаяние и непонимание, в частности.

О себе Иоанн сказал скромно:

– Мы с Иешуа встретились однажды у реки Ярден... И все. Больше ни слова. О других подробностях встречи, об ее непростой предыстории не знал никто. Кроме, разумеется, Петра.

Частое употребление слова "ученики" без объяснения Иоанном его потаенной сути навело Филиппа, Яакова и Марию на мысль о том, что Иешуа всех этих людей учит плотницкому мастерству.

– Я бы, наверно, тоже мог быть учеником древодела, - вздохнул Яаков, чинил бы лодки рыбакам... И вообще...

В голосе его не слышалось такого уж страстного желания обрести плотницкое умение. Вежливость плюс здравый смысл: в чей дом явился, те правила и выполняй. Плотнику - плотницкое.

Присутствующие, включая Иешуа, рассмеялись.

– Оставайся, парень, я научу тебя всему, что знаю сам. - Ма-шиах улыбался. - Будешь чинить не только лодки рыбацкие, но и души людские.

– Души? - Яаков явно не понял, чему все смеются и как можно чинить то, что даже рукой не потрогать.

– Что ты имеешь в виду? - серьезно спросил у Иешуа Филипп.

– Скоро узнаете. Вот доедим, и объясню. - Иешуа оглядел возлежащих за трапезой людей и добавил: - Кстати, всем объясню. Пришло время в очередной раз поговорить всерьез...

Для объяснений он, как обычно, выбрал хорошо знакомый склон Фавора. Хоть и не рядом, но место стало традиционным и, вполне естественно, ритуальным.

Четырнадцать человек, включая Иешуа и Марию, дочь Алфея, разместились кружком на траве. Прозаично и буднично. Никаких тебе чудес, никаких полетов над землей, никаких внушений на расстоянии. Машиах не собирался изумлять публику. Те, кому следовало быть изумленными, уже таковыми сделались, а перед самыми близкими учениками Иешуа уже давно не показушничал.

– Хороший сегодня день, - Иешуа, сощурившись, взглянул на небо, - нежаркий и ясный. А небо-то какое чистое!.. Помните, братья, я говорил о Царствии Божьем или, если хотите, Небесном? Много говорил, часто. Помните?

Слушающие закивали: помним, мол, как не помнить о Царстве, все слышали, да вот только не все поняли...

Может, ничего такого кивающие не имели в виду, но Иешуа решил понять их именно так.

– Знаю, вам интересно, что же я называю Царством Божьим. Вроде слова понятные и смысл не темный, но - где, что, как, почему?.. Много вопросов, я знаю. Кое-кто из вас пытал меня, но я до поры таился, отвечал уклончиво. Так?

– Так, - подал голос Петр. Он тоже был этим "кое-кем".

– Так, - повторил Иешуа, - все так. Таился, потому что сам не ведал ответа. Точного ответа. Но, повторю, время пришло, и теперь я готов разъяснить все, что до сих пор было вам непонятно.

– А почему именно сегодня? - ни с того ни с сего решил подколоть Машиаха Мастер.

– А день сегодня хороший. И может, ты не услышал, Кифа, может, у тебя что-то с ушами, так я повторю: не знал я ответов до прихода этого хорошего дня. А пришел день - и знаю. Доволен? Не подкололся. Сам не преминул подколоть друга. Друг съел. Не введенные в курс дела новички - Филипп и Яаков Алфеевы шепотом поинтересовались у сидящего подле них Натана: о чем толкует древодел?

– Это не древодел, это Машиах, о котором говорили пророки! Вы что, в подземелье живете? Да о нем вся Галиль гудит, а вы - древодел, древодел... обиженно прошептал юноша в ответ.

– Отчего же это я не древодел? - От слуха Иешуа не ускользнули слова Натана. - Очень даже древодел. Ибо как еще меня называть?

– Машиах, - неуверенно произнес Яаков.

– Машиах... - Иешуа повторил слово, как продегустировал. Посмаковал. Нет, братья, Машиах - это не ремесло. Машиах семью не прокормит. Машиах - это судьба, но она не должна мешать плотницкому промыслу... - Понял, что переборщил. Добавил: - По крайней мере до поры....

Настроение у Иешуа было сегодня какое-то несерьезное, игривое. По лицу блуждает хитрая улыбка, в глазах искорки. Опять же разговоры эти кокетливые, и пустые: Машиах, не Машиах. А то он сомневается!.. Петр ждал: Иешуа что-то замыслил в очередной раз, но. не торопится раскрывать замысел. Чудо все-таки? Или новая проповедь, опять крушащая каноны библейской философии?.. Что ж, подождем, чай не впервой...

– Так кто же я все-таки, по-вашему? - Вопрос был задан всем сразу.