Диагноз – бессмертие. Одержимые бессмертием - Мария Симонова

В ответ сзади позвали жалобно:

– Дик!

Я обернулся: Еж просительно глядел на меня, остановившись над «Дезерт Иглом», не в силах его поднять из–за скованных назад рук. Я достал дестабилизатор из нагрудного кармашка, куда машинально его сунул, протянул руку в сторону Ежа и сдавил цилиндрик. Убедившись, что Еж свободен и поднимает оружие, я было двинулся дальше, как вдруг позади раздался еще один хрипловатый зов старческим фальцетом:

– Подождите! Не стреляйте! Это я!.. Я… Свой! – У левой стены происходило копошение: там из–под тел выбирался старый пират, про которого я не то чтобы забыл, а просто автоматически уже отнес его в список случайных жертв операции. Но старый перец оказался мало того что жив, да еще был свободен от оков – очевидно, он «расковался» уже при первом импульсе, однако не подал тогда виду. Хитер ветеран!

Хирург взглянул на меня вопросительно. Ветеран, в отличие от министра, нам на операции был абсолютно не нужен, но я отрицательно качнул головой – пускай, мол, живет. Не мочить же ни в чем не повинного старичка, к тому же и впрямь «своего» в какой–то мере. Примета плохая.

Итак, мы двинулись к лестнице, пират поспевал в арьергарде. Вышли и спустились вслед за министром на три пролета – до упора. Выскочили с оружием на изготовку в короткий пустой коридор, где напротив лифтовой двери обнаружилась бронированная преграда, снабженная системой спецдопуска, с анализатором отпечатков. И здесь, разумеется, стояла камера.

– Охрана? – ткнул я вопросительно Наплекова. – Сколько?

Однако Наплеков, уже слегка пришедший в себя после пробежки рысью по ступенькам, вдруг закобенился. Возможно, взыграла гордость, но, скорее, он просто пытался оттянуть время в надежде на какие–то оперативные действия своих людей. Он молчал, как легендарный земной партизан Иван Сусанин, заведший, по легенде, врагов в какой–то бетонированный тупик. Ладно, молчи. Сами разберемся.

– Открывайте! – сказал я в камеру, держа лучевик у виска министра. Тот осторожно покачал головой. Тогда я стукнул его рукоятью в скулу – до синяка, но чтобы не вырубить, – подсек ударом ногой под колено и велел Ежу держать его, чтобы министр забыл и думать подавать знаки в камеру.

– Вы меня… не так поняли, – просипел согбенный Наплеков. – Здесь необходимо вставить магнитную карту, иначе дверь не откроется. А я свою, к сожалению, сегодня не захватил. – При этом он косил глазом, явно прислушиваясь – не крадутся ли уже вслед за нами его отважные ниндзя? Но спасать его никто пока еще не крался: на этот случай у дверей, ведущих на лестницу, дежурил Хирург, он бы среагировал. Да и ветеран, хоть и был безоружен, усиленно бдел на пару с Хирургом – понимал, старый черт, что в случае чего его здесь тоже не пощадят.

Я быстренько обыскал Наплекова – личная карточка обнаружилась практически сразу, во внутреннем кармане пиджака: напрасно темнил олигарх, хотя какое–то время он на этом выиграл. Кроме карты я нашел у него ампулу с пилюлями – такие же пилюльки были у «Токарева», он выдавал их за аминоморфин, потом, правда, признался, что соврал. Но зачем они оба таскали с собой эти пилюли?.. Скорее всего, наркота какая–нибудь. Выяснять сейчас было некогда, и я просто забрал себе ампулу, а самого Наплекова вздернул на ноги, заломив ему указательный палец. Министр взвыл. Не обращая на это внимания, я втиснул его руку в углубление анализатора. Наплеков продолжал поскуливать – кажется, я сломал ему палец.

– В следующий раз отрежу, – пообещал я на полном серьезе, одновременно проводя его картой по считывающей щели. Затем, уперев ствол ему в башку, сказал в камеру: – Очень надеюсь на ваш теплый прием. Обещаю всем жизнь. Предупреждаю, что мы бессмертны, так что в случае чего первым погибнет Аркадий Степанович, затем вы.

Дверь загудела, разблокируясь.

Перед нами открылось небольшое светлое помещение, куда я вступил сразу вслед за министром, обхватив его при этом за шею. Здесь находился контрольный пункт, и нам навстречу из–за пульта поднялись два охранника. Ладони их уже непроизвольно легли на рукояти лучевиков, но парни все–таки не решались их выхватить. Дежурные здесь и впрямь сидели преданные, они действительно ценили жизнь начальства, что им, будем надеяться, в дальнейшем зачтется.

– Руки! – рявкнул я. Они вздрогнули, отдернув руки от оружия. Тогда я добавил для ясности: – Вверх! – Они медленно подняли руки, словно пребывали в ватном кошмаре, заставляющем их вопиюще нарушать все мыслимые правила сторожевого устава. Проще всего было бы просто их убить, но я все–таки по возможности предпочитал держать свое слово. – Разоружи их и обезвредь, – велел я Ежу, разглядывая тем временем очередное (надеюсь, последнее) препятствие на нашем пути – еще одну бронированную дверь со всеми контрольными прибамбасами. Между тем старый пират, даже у меня не спрашивая, реквизировал у одного из халдеев парализатор и тут же, опередив Ежа, злорадно парализовал обоих охранников. Старик явно не был парией – старых парий мне вообще доводилось видеть очень редко: такие уж нам достаются профессии, что трудно дожить до старости, даже если тебя минует лазерный разряд, то доконает стресс, нервное перенапряжение, сжигание жизненной энергии в «бросках»… Какие–то боевые навыки старый пират, наверное, в свое время имел, но старость все съела. Вообще–то и я до обретения бессмертия надеялся, как любой человек, дожить до преклонных лет, однако все это было как–то абстрактно. В эту минуту я почему–то с особенной остротой ощутил, что старость мне уже не грозит в любом случае, и очень в связи с этим за себя порадовался.

Итак, я отпустил Наплекова и занялся пультом: закрыл командой внешнюю дверь и запечатал ее кодовым паролем. Затем совершил небольшой промах – переключился на систему второй – той самой заветной двери в изолятор.

И вот здесь уже завыла вовсю тревога и замигал свет. Очевидно, так среагировала на мое вмешательство специальная программка этой эксклюзивной двери; Наплеков, гадина такая, умышленно не предупредил меня о ее наличии.

Под эту какофонию я сгреб Наплекова за то, что попалось под руки, и с размаху впаял его в анализатор отпечатков, а по совместительству генокода – сначала мордой, потом больной рукой. Его злобные бульканья, вперемешку с болезненными охами, полностью перекрыла сирена. Затем я провел опознание его карты, но дверь не открывалась – она, конечно, уже аварийно заблокировалась.

– Разблокируй, – приказал я Наплекову, направляя ему в лоб дуло лучевика. Министр и без того уже был ядовито–бледный, как поганка, да еще и с наливающимся фонарем под глазом, но тут побледнел еще больше, вообще как смерть – с прозеленью. И все–таки развел руками:

– Не могу. Клянусь! Я не знаю аварийного кода.

Я мгновение колебался: как–то гипнотизирующе действует это слово «клянусь!» даже на убежденного во лжи оппонента – словно психологическая подножка, заставляющая сомневаться в том, в чем ты на самом деле уверен на все сто. А они здесь поднаторели в технике запудривания мозгов. Один Токарев чего стоил, что уж говорить о Наплекове. Чтобы министр не знал пароля в свой заветный подвал, где у него содержится мировая сенсация, новое, редчайшее пока во Вселенной чудо света – бессмертный?.. Да при здешней шпионской паранойе он самолично должен был менять время от времени этот код!

– Вспоминай. Иначе ты мне больше не нужен. Считаю до двух – раз…

Наплеков аннигилировал меня взглядом, после чего, не без оснований опасаясь того, что не дождется счета «два», торопливо отвернулся и четко, ни разу не сбившись, набрал на клавиатуре левой рукой пароль – правую со сломанным пальцем он бережно, как раненый мадрилл, прижимал к животу.

– И сверни, кстати, эту светомузыку, – сказал я, подразумевая разрывающую перепонки тревогу. Для ясности добавил: – На нервы действует. – Наплеков стрельнул в меня ненавидящими щелками и ткнул несколько кнопок. Сирена оборвалась, свет перестал раздражающе мигать. Так–то лучше.

И тогда со стороны заветной двери стало слышно гудение сервопривода. Последняя преграда открывалась перед нами!

Сорвав Наплекова за шкирку со стула, я подволок его к двери: хотя в секретную лабораторию вряд ли допускали охрану, но кто его знает, чем нас встретят сидящие там заплечных дел мастера – то есть я хотел сказать научные сотрудники – после тревоги?.. Допустим, там, на случай вторжения, предусмотрено что–то вроде локальной газовой атаки. Однако подобного рода меры Наплеков должен был заранее отменить приказом с пульта, памятуя о своей в высшей степени смертной персоне. Я бы, например, на его месте отменил.

Через пару секунд перед нами открылся длинный белый коридор. Пустой. И безо всяческих сюрпризов. Только шеренга дверей по правую сторону и еще парочка – напротив. Сердце дрогнуло от мысли, что за одной из этих дверей держат Жен и мне осталось пройти всего несколько шагов, чтобы вытащить ее оттуда. Но прежде чем идти к ней, следовало еще кое–что сделать.