Стратегии злых гениев - Валентин Бадрак

Кажется вполне обоснованным, что насыщенный в период учебы такими специфическими знаниями Усама проявлял необычайную чуткость к окружающему миру. И в частности о многом говорит его сближение с преподавателем ислама Абдуллой Аззамом, который в молодости был надежным соратником Арафата. Получая знания о мире и месте в нем восточной культуры, Усама преисполнялся непоколебимым духом борьбы против Запада. Со стороны жизнь юноши выглядит последовательным и спокойным переходом в мир религиозного радикализма, но, скорее всего, на его долю выпали и борьба противоречий, и долгие размышления. С одной стороны, перед ним лежал свой путь в бизнесе, где он усматривал слишком мало возможностей выделиться и достичь уровня отца; с другой – религиозная ниша открывала любопытные и неизведанные возможности лидерства в различных идеологических движениях, причем не без материальной выгоды. Религия притягивала мистикой и неодолимой силой тайны, а еще – немыслимой широты диапазоном действий, которые можно подвести под религиозную основу.

С каждым годом взросления противоречия между внешними требованиями и ожиданием семьи, с одной стороны, и его внутренним желанием выделиться, отделиться от обыденного мира денег и вечного поиска прибыли – с другой, все возрастали. Неизвестно, как бы все закончилось, может, и не стал бы семнадцатый бен Ладен семейным отступником, если бы не помогла ситуация: Советский Союз вторгся в Афганистан. У Усамы появилась возможность пощупать мир на прочность без навязчивого надзора семьи. Получив приглашение по религиозным каналам, молодой искатель приключений оказался среди лидеров афганского сопротивления. А еще через несколько месяцев через фирму Усамы бен Ладена потекла финансовая помощь моджахедам. Казалось бы, и сам бен Ладен, и его семья должны были быть довольны: открытый подряд на снабжение афганских военных формирований и становление Усамы в качестве главы афганского филиала семейной компании должны были ознаменовать появление нового направления бизнеса.

Если бы не одно «но». Этим камнем преткновения был сам Усама, честолюбивые амбиции которого возросли до неимоверных масштабов. Тихий прирост капиталов не вызывал у него удовлетворения; он начал недвусмысленно и вполне успешно внедряться в управленческую систему моджахедов. Через несколько лет после начала кровавой затяжной войны именно Усама организовал приток свежих сил из числа арабских добровольцев. Прошло еще немного времени, и сын саудовского миллиардера стал во главе перевалочной базы наемников. Некоторые исследователи утверждают, что Усама сделал из терроризма коммерцию, быстро пополняя счета семейных фирм за счет работы организованных тренировочных баз и лагерей. К примеру, российский публицист Олег Якубов уверен, что именно финансовые потоки стали стимулом создания всего за два года шести крупных баз. Он также полагает, что созданное в это время Усамой Бюро службы джихада активно поощрялось американской администрацией Рейгана, что указывает на связи самого Усамы с Соединенными Штатами. Но если использование фирмами бен Ладена части крупных потоков американской помощи исключать не стоит, то личные контакты Усамы с американцами вряд ли были реальностью, даже в период становления его связей с экстремистами на афганской земле. Возможно, деньги сыграли не последнюю роль в приближении Усамы бен Ладена к его новой стратегии, но в целом идеология и жажда признания заметно превалировали над бизнес-интересами. Последние если и присутствовали, то были, скорее, данью семейным традициям, и чем дальше Усама окунался в деятельность вооруженных формирований под прикрытием религиозно-идеологических догм, тем большие открытия он делал для себя. От хозяйственной деятельности он очень скоро перешел к организации вооруженных акций, которые захватывали его целиком. Тут, в Афганистане, он ощутил запах крови и смешанный с ним ни с чем не сравнимый запах власти, обладания пространством. Он получил личный опыт участия в боевых действиях, который, кажется, увлек его все той же эксцентричностью доминирования и медленно, но неотвратимо растущей жаждой расширения области личного влияния. Как указывают источники, Усама даже руководил несколькими военными операциями, хотя не проявил себя как выдающийся полевой командир. Прошло еще немного времени, и Усама вполне осознал, кем он хочет быть: организатором, детонатором и покровителем войны, формы которой он будет совершенствовать и оттачивать в течение всей жизни. Он убедился, что власть распространяется быстрее самой силы оружия, даже опережая ее – при правильной постановке информационного сопровождения. Усама понял, что больше боятся ожидания насилия, чем самой атаки, и ощущение распространителя смертельной опасности было во стократ слаще азарта бизнесмена, который считает свои несметные, но преходящие богатства. Весь образ жизни бен Ладена говорит о том, что слава и признание всегда имели для него несоизмеримо большую ценность, чем остальные радости бытия. И самым главным для этого человека с первых лет его идеологического становления стал образ блистательного, устрашающего героя, каким он себя всегда искренне считал, несмотря на то, что в последующие годы его объявили преступником.

В погоне за признанием

Может быть, праведный мусульманин никогда и не пришел бы к такой необычной формуле влияния, если бы не религия. Именно возможности религии вкупе с кризисом мусульманского мира дали Усаме в руки ту недостающую составляющую, благодаря которой он сумел создать целую армию террористов. Тот факт, что многие из террористов добровольно отправляются на смерть, свидетельствует: сила духовно-религиозного убеждения стоит выше психической предрасположенности человека истреблять ближних, получая от этого наслаждение. Хотя последнее обстоятельство Усама бен Ладен также не мог не использовать для развития своего мрачного дела. Находясь в лагерях в Афганистане, бен Ладен с тайной радостью обнаружил, что боевики, прошедшие долгий и рискованный путь на войне, не спешат возвращаться в свое прежнее, мирное состояние. Война изменила их не только внешне, их внутренний мир также изменился, их души требовали крови, борьбы и безоговорочной власти. Тем более что даже с выводом советских солдат с афганской земли боевики не достигли стратегических целей. Но зато уход некогда могущественной советской сверхдержавы из Афганистана воодушевил Усаму бен Ладена; отныне он небезосновательно полагал, что если хитроумными трюками партизанской войны можно изгнать сильную армию, то уж наверняка можно и усилить позиции ислама на планете.