Анатомия обмана - Наталья Андреевна Букрина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Люди добрые, ратуйте! Ни днем, ни ночью нет покоя от этих приблудных жильцов! И почему все молчат? Я вас спрашиваю, Зоя Станиславовна! Это же вы навязали нам этих беспокойных постояльцев.
– Это мои дальние родственники, – только и смогла выдавить из себя старушка.
В коридор, пошатываясь, вышел худой нетрезвый гражданин с взъерошенной копной волос и в замусоленной майке.
– Ну, хоть ты поддержи меня, Вася, – обратилась к нему тетка. – Чего молчишь?
Поковырявшись в зубах, мужичок поморщился и цыкнул:
– Чего орешь, дура!
– Это я ору? – пошла в отрыв скандалистка. – Это ребенок орет! Не слышишь?
– Ну, пискнет, как комар, – отмахнулся сосед. – А вот ты, Лизавета, воешь, как сирена, – мужик задрал майку и почесал живот.
Из ванной выплыла тучная тетка с тазом выстиранной одежды и пошла напролом.
– Петровна, чего прешь танком? – возмутилась Лизавета.
– Тебя не спросила, – огрызнулась та и мило улыбнулась Зое Станиславовне.
Мила старалась не прислушиваться к голосам в коридоре и баюкала сына. Дала ему водички, поцеловала в лобик. Малыш поморщился и закряхтел.
– Не плачь, – шепнула ему Мила. – А то тетя Лиза зашумит. Скоро папка придет, сбегает в аптеку, дадим тебе порошок, и все будет хорошо.
Тема, сунув в рот кулачок, доверчиво смотрел на мать. Она одной рукой его качала, другой накрывала на стол. Стрелки часов приближались к девяти – вот-вот появится муж. Мила зашла в кухню поставить на плиту чайник. За столом с початой бутылкой водки ужинал Василий. У плиты возилась Петровна. При их виде малыш оживился и стал агукать. Мужчина поднял голову, нетрезво улыбнулся и протянул мальчику соленый огурец. Жена отругала его и заменила огурец сушкой. Тема обрадовался подарку и сунул его в рот. Соседка посторонилась, чтобы маме с ребенком не было тесно.
– Спасибо, – поблагодарила Мила. – Простите, что шумим и тревожим вас.
– Да, че, там, – отмахнулся сосед. – Дети есть дети.
– Все дети плачут. Как иначе? Поменьше обращай на нас внимания, – откликнулась Петровна, мешая белье в баке. – Расти дите и плюй на скандалистов. Живи и не тужи.
Мила поставила чайник на плиту и попыталась свободной рукой зажечь конфорку.
– Что же ты упрямая такая, – удивилась толстушка, забирая у нее коробок спичек. – Попросить не можешь? Не трудно же помочь. На то мы и люди.
На часах 22.00. Малыш весь горел и с каждой минутой капризничал все сильнее. В стенку снова забарабанила соседка. От испуга Тема зарыдал в голос.
– Моченьки моей больше нету! Заткни своего горлопана! – с криком вылетела в коридор Лизавета. – Ни заснуть, ни отдохнуть, ни телевизор посмотреть!
Входная дверь открылась, в квартиру в чуть припорошенной снегом шинели вошел улыбающийся Саша. Мгновенно оценив обстановку, молодой человек взял руку женщины и поднес к своим губам
– Добрый вечер, Елизавета Карповна. Вы, как обычно, прекрасно выглядите!
– Ну, вы скажете, Александр, – зарделась от удовольствия дебоширка.
На время конфликт был улажен. Мила вышла навстречу мужу. Тема радостно потянулся к отцу. Тот сделал ему дежурную «козу».
– Тема хнычет, у него температура. Надо в аптеку сбегать.
– Дай отдышаться и перевести дух, – насупился Саша. – Кушать очень хочется.
Жена выразительно посмотрела на часы.
– Аптека все равно закрылась, потом схожу в дежурную, – заверил курсант.
Мила была вынуждена согласиться и в очередной раз разогрела ужин.
Саша упал на диван и несколько минут лежал, не шевелясь. Мила замерла у входа и терпеливо ждала, пока он соберется с силами. Тема захныкал. Отец недовольно встал.
– Устал? – Мила свободной рукой стала накладывать ему пюре. – Снова кросс?
– Нет, нас в БДТ водили, – зевнул Саша.
– В театр? – жена обиженно поджала губы. – И ты пошел без меня?
– Это курсовой культпоход. На кого бы ты отставила ребенка?
– А идти было обязательно?
– Было интересно вживую посмотреть на известных артистов, когда еще удастся выбраться? – безучастно прокомментировал муж и потянулся. – Что у нас на ужин?
Через полчаса Александр прислонился к стене и провалился в сон. Пришлось оставить сына на попечение Зое Станиславовне и через весь район ночью бежать в дежурную аптеку. Старушка выручала не один раз, но постоянно пользоваться ее расположением было неприлично – с каждым днем она все больше слабела, и боязнь за ее здоровье вынуждала обходиться собственными силами. Случись квартирной хозяйке попасть в больницу или, не дай бог умереть, вопрос с жильем решить было бы непросто. Вблизи училища это был едва ли не единственный жилой дом, а цена, которую они вносили за комнату, была чисто символической – молодая семья просто оплачивала коммунальные услуги выручившей их старушки. Потому о замечательной соседке Мила заботилась не меньше, чем о сыне и муже. Вот только не могла защитить ее от козней беспардонной Елизаветы Карповны. Скандалы были страстью старой, но далеко не девы…
Поезд мчался почти без остановок. «Как хорошо, что пустили «Сапсан», – подумала Мила. – Каких-то четыре часа, и ты уже на месте. В былые годы об этом можно было только мечтать». Впрочем, в дни ее молодости путешествие на таком поезде семье курсанта было не по карману. Господи, разве можно забыть то вечное безденежье?! Мысли упрямо возвращались в ленинградскую коммуналку.
…Уставшая, исхудавшая, с взглядом затравленного зверя, без настроения, с авоськами в одной руке и хныкающим сыном в другой Мила сквозь сугробы пробиралась к дому. На детской площадке ликующая ребятня сооружала крепость, молодые мамаши беззаботно обсуждали успехи и шалости своих бутузов. Женщина поздоровалась со всеми и юркнула в подъезд. Тема пытался выскользнуть, чтобы присоединиться к играющим детям. Мать схватила его за шиворот и строго урезонила:
– Никаких «гулять», бежим домой! Скоро папка придет, надо ужин готовить.
Входить в квартиру Тема категорически отказался. Цепляясь за дверной косяк, он с ревом рвался на свободу. С претензией в коридор выбежала сварливая соседка:
– Если ваш мальчик будет выть, пожалуюсь в ЖЭК за незаконную сдачу жилья.
Мила виновато улыбнулась и терпеливо заверила:
– Елизавета Карповна, через несколько минут его не будет видно и слышно.
Если бы дамочка знала, какой ценой дается ее спокойствие, быть может, у нее бы дрогнуло сердце. В угоду коммунальному миру Мила наступала на горло собственной песне, безжалостно мучая себя и ребенка. Жизнь на птичьих правах каждодневно вынуждала ее совершать преступление против человечности. Сегодняшний вечер не стал исключением. Раздев сына, она
