Разгром 1941 (На мирно спящих аэродромах...) - Марк Солонин

Обсуждение и поиск сокровенного смысла этого сочинения продолжается уже более полувека. Одни утверждают, что главное в Директиве — требование «не поддаваться на провокации». Другие резонно возражают, указывая на фразу «встретить возможный удар немцев». Третьи справедливо указывают на неоднозначность выражения «встретить возможный удар». Как встретить? где встретить? на каких рубежах? какими силами? по каким планам? Фактически в роковой вечер 21 июня 1941 года высшее военно-политическое руководство СССР предложило своим подчиненным разгадать ребус. Разгадать в условиях жесточайшего дефицита времени и с весьма высокой вероятностью ареста и расстрела в случае неверного ответа. И все это — вместо простого, короткого и ясного приказа о введении в действие плана прикрытия.

Тайна сия велика есть. До тех пор, пока соответствующие документы высшего руководства страны надежно спрятаны в недоступных для независимых историков ведомственных архивах, убедительной разгадки «тайны 21 июня» нет, и не будет. Высказано множество предположений. Свое мнение я в развернутом виде изложил в книге «23 июня: „день М“». (152) Не отвлекаясь более на обсуждение сложных военно-политических вопросов, обратимся к рассмотрению реальных фактов.

Решение о введении в действие плана прикрытия принималось разновременно, неорганизованно, с оглядкой на возможные «последствия». И тем не менее в ряде округов, соединений и частей «красные пакеты» были вскрыты ДО первых выстрелов на границе. В контексте данной главы нас прежде всего интересует ситуация в Западном ОВО, авиация которого понесла самые большие потери от «внезапного удара по аэродромам». Большое число документов свидетельствуют о том, что в ЗапОВО соответствующие приказы были отданы и получены.

В Журнале боевых действий (ЖБД) Западного фронта записано:

«Около часа ночи 22 июня из Москвы была поучена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося сутра нападения Германии.

Примерно в 2 часа—2 часа 30 минут (здесь и далее выделено мной. — М.С.) аналогичное приказание было сделано шифром армиям, частям укрепленных районов предписывалось немедленно занять укрепленные районы. По сигналу «Гроза» (интересное совпадение с названием книги И. Бунича. — М.С.) вводился с действие «Красный пакет», содержащий в себе план прикрытия госграницы…» (10, стр. 8)

Указанное время (2 ч. — 2 ч. 30 мин) подтверждается и в документах частей и соединений войск округа. Так, в уже упомянутом выше докладе командира 7-й тд Борзилова читаем:

«… 22 июня в 2 часа был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием «красного пакета». Через 10 минут частям дивизии была объявлена боевая тревога и в 4 ч. 30 мин. части дивизии сосредоточились на сборном пункте по боевой тревоге…»

Этот доклад полностью подтверждается и воспоминаниями командира 10 CАД Белова:

«…Около 2 часа ночи 22 июня даю сигнал «Боевая тревога». Он передается по телефону, дублируется по радио. Через несколько минут получено подтверждение от трехполков о получении сигнала и его исполнении. Из 74 ШАП подтверждения получения этого сигнала не было (ага! вот они, немецкие диверсанты, перерезавшие все провода на всем фронте. — М.С.) Полковник Бондаренко вылетел в 74 ШАП на самолете По-2 (и в самом деле — как можно «лишить связи» авиадивизию, самолеты которой сами по себе являются прекрасным средством связи. — М.С.) в 3 часа ночи и по прибытии объявил боевую тревогу…»

Никто не спал в ту роковую ночь и в понесшей самые большие потери 9 САД, что подтверждается уникальными свидетельствами очевидца. В.И. Олимпиев, 1922 года рождения, один из очень немногих призывников 1940 года, кому посчастливилось дожить до Победы. В Белостоке сержант Олимпиев служил командиром отделения телефонистов штаба 9 САД. Вот почему, несмотря на столь скромное звание, видел и знал Всеволод Иванович довольно много. В своих мемуарах (размещенные на интернет-сайте «Я помню») он пишет:

«…Вернувшись с дежурства в казарму поздно вечером 21 июня 1941 г. с увольнительной на воскресенье в кармане, я уже задремал, когда сквозь сон услышал громкую команду — «в ружье». Взглянул на часы — около двух ночи. Боевая тревога нас не удивила, так как ожидались очередные войсковые учения… Почти рассвело, когда наш спецгрузовик, предназначенный для размотки и намотки кабеля, достиг военного аэродрома на окраине города. Все было тихо. Бросились в глаза замаскированные в капонирах вдоль летного поля 37-мм зенитные орудия (а сколько было причитаний по поводу отсутствия зениток на аэродромах ЗапОВО. — М.С), вооруженные карабинами расчеты которых были в касках…» (125)

Насколько типичной была указанная картина для всех остальных частей ВВС Западного округа/фронта? Вопрос сложный. Командующий фронтом генерал армии Д.Г. Павлов (расстрелянный ровно через месяц после начала войны) в своих показаниях на следствии дал такой ответ: «Копец (командующий ВВС ЗапОВО. — М.С.) и его заместитель Таюрский доложили мне, что авиация приведена в боевую готовность полностью и рассредоточена на аэродромах в соответствии с приказом наркома обороны». (67)

Да, были в ту странную ночь и другие ситуации, другие действия и бездействие. В любом случае, на многих аэродромах боевая тревога была объявлена хотя бы за час ДО нападения противника. И уже одно это обстоятельство радикально отличает события 22 июня 1941 года от 5 июня 1967 года или Пёрл-Харбора.

Много ли это — час времени? Что можно было успеть сделать за такое время? Вопрос резонный, а ответить на него очень просто — достаточно внимательно перечитать уставные нормы: «В Военно-воздушных силах на летний период (зимой сроки были больше. — М.С.) для полков истребительной авиации устанавливались сроки полной готовности от 25 до 30 мин, бомбардировочной до 1 ч 30 мин. Сроки боевой готовности дежурных подразделений ПВО составляли 5—10 мин, части в целом — 2—4 часа».(3)

Стоит, наверное, пояснить и то, что означает постоянно встречающееся в докладах и приказах выражение «дежурное звено»:

«При дежурстве на аэродромах для истребителей было установлено три степени боевой готовности: № 1, 2 и 3.

Они обеспечивали взлет истребителей:

из готовности №1 — немедленно:

из готовности №2 — летом через 2–3 мин, зимой через 4–6 мин;

из готовности №3 — летом и зимой через 15–20 мин.»

Это — авиация. Самый быстрый род войск. Это не мехкорпуса, содержавшиеся в мирное время по сокращенным штатам, менее чем с половиной положенных транспортных средств; сроки приведения которых в полную боевую готовность исчислялись сутками. «Военно-воздушные силы находились в облегченных условиях отмобилизования, так как летный состав частей в основном содержался по штатам военного времени. С объявлением мобилизации требовалось призвать только определенное количество административно-технического и обслуживающего персонала. Поэтому сроки боевой готовности авиаполков были не более 2 — 4 часов». Это все не я придумал. Это написали в своем коллективном труде военные историки Генштаба в 1992 году. (3)

Так обстояло дело с внезапностью. Теперь обратим наш взгляд на аэродромы.

По канонической версии, принятой в советской историографии, самолеты люфтваффе нанесли удар по 66 аэродромам базирования советских ВВС. 66 аэродромов — это ВСЕ аэродромы западных округов? Или большая их часть? Или, по крайней мере, одна пятая от общего числа? Строго говоря, непосредственно в первом ударе по советским аэродромам участвовало 868 самолетов (637 бомбардировщиков и 231 истребитель), которые атаковали не 66, а 31 аэродром. Но не будем придираться к мелким «оплошностям» советских историков. Постараемся разобраться с картиной развития аэродромной базы ВВС западных округов.

Цифры количества аэродромов редко совпадают даже внутри одной книги одного автора. Возможно, это связано с тем, что в эпоху самолетов со взлетным весом 2 тонны и посадочной скоростью в 130 км/час, сами понятия «оперативный аэродром», «посадочная площадка» несколько размывались, ибо летом в этом качестве с успехом могло использоваться любое ровное поле после минимальной подготовки.

Осенью 1940 года было принято решение довести численность аэродромов в ВВС Красной Армии до трех на один авиаполк (1 основной и 2 оперативных). Это решение, как и тысячи ему подобных решений партии и правительства по подготовке страны к Большой Войне, упорно и настойчиво выполнялось. 24 марта 1941 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли очередное постановление о строительстве и реконструкции имеющихся военных аэродромов. Только на территории западных военных округов предполагалось построить 672 (шестьсот семьдесят два!) аэродрома. Для реализации такой грандиозной строительной программы было специально создано Главное управление аэродромного строительства… НКВД. Да, именно товарищу Берия и его несметной армии ГУЛАГовских рабов поручена была эта «стройка века». И они ударно трудились: в период с 8 апреля по 15 июля в западных округах в дополнение к уже существующим было построено 164 аэродрома (25 в Ленинградском, 17 в Прибалтийском, 55 в Западном, 56 в Киевском и 11 в Одесском округах); всего же до конца 1941 года было построено 513 новых аэродромов, в том числе 138 с бетонными взлетно-посадочными полосами. (23)