Неразрешимое бремя - Маргарита Дорогожицкая

Кысей сцепил зубы так, что его скулы побелели, провожая взглядом помчика, что важно прошествовал за свидетельскую стойку. Как же ему к лицу, когда он злится. Тогда его смуглая кожа немного бледнеет, лишь на щеках появляется гневный румянец, глаза становятся совсем бездонными, оттененными ресницами, такими длинными и пушистыми, что невольно начинаешь завидовать… Демон, я чуть не полезла его потрогать! Впрочем… Почему и нет? Придвинулась ближе и прошептала на ухо:

— Это просто преступление, с такой внешностью — идти в инквизиторы и давать глупые обеты. Держу пари, что на поприще душеведа вы бы стали местным любимцем у всех дамочек этого городка, они бы сами бегали за вами…

Его дыхание заметно участилось, но он продолжал меня игнорировать. Поэтому я совсем уже неприлично близко склонилась, мои губы почти касались его уха.

— Когда вас исключат из сана, приходите ко мне. Возьму на содержание. И могу замолвить за вас словечко перед…

— Из сана невозможно исключить…

— Госпожа Хризштайн! — резкий окрик судьи. — Вы собираетесь допрашивать подсудимого…

— Потому что из сана извергают, госпожа Хризштайн.

— …Или будете продолжать неприлично шептаться с господином инквизитором?

— Хотя ваше невежество меня уже не удивляет. Как и ваша пошлость. Отодвиньтесь, от вас несет спиртным, — закончил Кысей.

Я снисходительно похлопала его по плечу и поднялась.

— Простите, ваша честь, просто надо было обсудить с господином инквизитором… мм… дальнейшие действия, — пьяно улыбнулась, вкладывая в свои слова побольше пошлых намеков, понятных лишь красавчику.

— Назовите свое имя и титул.

— Помчик Прошицкий. Штефан Прошицкий.

Помчик держался очень уверенно, с присущей знатному вельможе надменностью. Я улыбнулась, но тут отец Валуа перегнулся через судейскую трибуну, окинул мой фальшивый живот непонимающим взглядом и спросил:

— Госпожа Хризштайн, вы не хотите прекратить балаган с беременностью?

— Нет, не хочу, — отрезала я, демонстративно поправляя чуть съехавший живот, и вернулась к помчику. — Вы знаете, в чем вас обвиняют?

— Да.

— Вы убивали девушек?

— Нет, — очень твердо и почти искренне. Пусть.

— Вы слышали историю Николаса Иптискайте?

— Впервые узнал на этом процессе, — мотнул головой мужчина.

— Как вы думаете, Николас сказал правду?

Помчик нахмурился, мой вопрос поставил его в тупик.

— Не знаю, — наконец решил сказать правду.

— Как вы думаете, женщина, которая получила удар ножом в живот, истекающая кровью, она в состоянии сама себе вспороть живот, чтобы разрешиться от бремени?

Он поморщился от неприкрытой жестокости моего вопроса, но опять пожал плечами.

— Понятия не имею.

— А после того, как разрешилась, как думаете, она в состоянии не только придти в себя, но еще и напевать колыбельную?

В зале зашептались. Отец Валуа нахмурился, а инквизитор наконец поднял голову и удостоил меня внимания.

— Я не знаю.

— Маленький мальчик, на глазах у которого только что жестоко убили мать, как думаете, он мог сойти с ума?

— Я протестую, ваша честь. Госпожа Хризштайн вынуждает свидетеля делать предположения.

— Возражения приняты. Сторона защиты, сформулируйте вопрос иначе. Или перейдите к следующему.

Я послушно кивнула.

— Тогда я сама сделаю предположение, ваша честь. Женщина, каким бы сильным ни был материнский инстинкт, едва ли бы пришла в себя после рассечения брюшной полости и матки, с массивной кровопотерей. Вот заключение профессора Гиршем из Академии по результатам вскрытия из старых архивных материалов убийства Елены Иптискайте. А уж тем более она не была бы в состоянии говорить или петь. И мальчик Николас едва ли бы смог сохранить душевное равновесие после увиденного и сделанного. Он сошел с ума, я утверждаю это совершенно точно. Более того, я намерена доказать, что именно тогда он превратился в колдуна. Мальчик настолько сильно хотел, чтобы его мама ожила, что заставил мертвое тело ожить ненадолго и спеть то последнее, что он слышал — колыбельную Мертвых земель.

Я помолчала немного, ожидая возражений со стороны обвинения или самого судьи, но их не было. Отец Валуа прекрасно понимал, что пока у меня ничего нет, кроме голословных предположений. Но в моем рукаве еще есть козыри.

— Помчик Прошицкий, вы знали, что Лиена была беременной?

Он замялся ненадолго, но потом кивнул.

— Да, знал.

— Вас это беспокоило?

— Я не понимаю, к чему вы клоните…

— Живот уже был заметен, верно? Доставлял некоторые неудобства, правда?

— Ах, это. Ну на самом деле, не особо, просто…

— Просто вас раздражало, как она себя вела? Стала на что-то намекать или требовать?

— Нет! Ничего подобного! — у него хорошо получалось лгать. Отец Валуа ловил каждое слово, очевидно недоумевая, зачем мне топить вельможу вояга.

— Что случилось в тот день? Вы пришли развлечься, усталый, злой, а она… Что она сделала? Стала опять ныть, верно? Капризничать? Отвернулась от вас, надулась, а потом и вовсе перестала замечать, да? Наверняка стала гладить свой округлившийся животик и напевать, верно? Вы не помните, что она пела?

Лицо помчика побелело от ужаса.

— Откуда вы?.. Ничего этого не было! — заорал он исступленно. — Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы!

— Она пела колыбельную Мертвых земель, готова поспорить, — улыбнулась я, ничуть не смущенная его гневом, и начала гладить свой фальшивый живот. — Что вы сделали? Схватили нож? Ударили? И она наконец заткнулась, верно?

— Прекрати, сука! — помчик уже не помнил себя от ярости, он полез на меня с кулаками, я отступила в притворном страхе, поближе к Николасу, обернулась к нему.

— Сынок, ты не смотри, ладно? — прошептала ему, уворачиваясь от озверевшего помчика. Стражник наконец проснулся и заломил руки распоясавшемуся вельможе, вернул его обратно за стойку, сковав его запястья тяжелыми металлическими браслетами. Помчик меня больше не интересовал, я смотрела только на Николаса. Теперь мне надо сойти с ума вместе с ним еще раз.

— Я утверждаю, что помчик Прошицкий пырнул ножом девку Лиену. Но не он творил богопротивное колдовство. Николас Иптискайте стал случайным свидетелем и покорным участником кровавой трагедии в прошлом…

Мысли притупились, остались только чувства. Я смотрела на Николаса-мальчика немигающим взглядом, заново вспоминая весь ужас пережитого. Я не теряла мать, у меня ее не было с рождения, но зато теряла собственное дитя, поэтому я смогу.

— … Он сошел с ума, погубил свою душу в отчаянном желании оживить свою мать. Однако после смог подавить демона в себе…