Бриллиант - Шарон Сэйл

Джесс нахмурился. Он понял, что здесь все чего-то недоговаривают. Но пожалуй, в этой ситуации ему стоило закрыть глаза на прошлое и относиться ко всем с доверием, по крайней мере некоторое время. Если когда-нибудь Даймонд будет готова, она сама расскажет ему все, что нужно. А до тех пор он будет каждый день благодарить Бога за то, что ему выпало счастье ее любить.

— Поедешь со мной? — спросил Джесс. И Даймонд сразу поняла, что с этой минуты с ней будет все в порядке.

— Сколько времени прошло, — мягко сказала она. Джесс коснулся губами ее щек и, стирая с них поцелуями слезы, обнял Даймонд.

— Ты даже представить себе не можешь, дорогая, как я скучал…

Волнения и заботы почти свели Джесса с ума. Долгая поездка домой свелась к тому, что Даймонд все время смотрела на Джесса, а он говорил, говорил…

— Жеребенок действительно вырос, — радостно сообщил Джесс, когда машина свернула к ранчо и въехала в гараж. — Ты не поверишь, каким он стал. А был такой маленький, тонконогий…

— Джесс, отнеси меня в постель, — прошептала Даймонд. — Я слишком долго была одна, я так устала от слез, что не могу спать. Сегодня я хочу только быть любимой.

— О Господи, — произнес Джесс, притягивая Даймонд к себе. — Я боялся сказать, в каком я был отчаянии, как хотел удержать тебя! Я так тосковал по тебе этими долгими зимними ночами. Но я не хотел торопить время. А теперь…

Его слова разжигали в Даймонд голод, но это был чувственный голод, жажда ласки и наслаждений. Даймонд провела пальцем по его губам и улыбнулась вызванной этим прикосновением реакции.

— Дорогая, пойдем, — со страстью прошептал Джесс и вынес ее из машины. Они вошли в темный дом, держась за руки и поминутно останавливаясь, чтобы потрогать друг друга, поцеловать, обнять… Они уже собрались подняться по лестнице, когда их внимание вдруг привлек клочок белой бумаги, приколотый к стене.

— Что там? — Джесс оторвал клочок от стены и прочитал его при слабом свете луны:

«Добро пожаловать домой, мисс Даймонд! Я слышал ваше выступление. Мое отсутствие в следующие два дня, надеюсь, пройдет для вас незамеченным.

С искренним уважением,

Хенли»

Джесс рассмеялся, смял записку и сунул ее в карман. Но, обернувшись к Даймонд, он неожиданно увидел, что по ее лицу бегут слезы.

— Дорогая, в чем дело? Ради Бога, скажи скорее, что произошло?! — В голосе Джесса звучало неподдельное волнение.

— Это не то… — прошептала Даймонд. — Записка… Я действительно дома? Правда?

— Господи! — Джесс обнял ее и поцеловал. — Ты до сих пор не веришь, да?

Джесс вдыхал аромат ее волос, когда нес Даймонд в спальню. И постоянно целовал ее нежные губы. Положив Даймонд на кровать, Джесс с наслаждением растянулся рядом.

— Где ты, там и мой дом, леди. Без тебя у меня нет дома, и я ничего не хочу. — Джесс склонился над Даймонд, и их головы соприкоснулись. — Я прошу… умоляю… ты не встанешь с этой кровати, пока не пообещаешь…

— Что, Джесс Игл, что я должна пообещать? — тихо спросила Даймонд, обняв его за шею.

— Выйти за меня замуж.

— Обещаю…

Джесс засмеялся.

— Прибереги эти слова для свадебной церемонии.

— Ничего я не хочу приберегать, — воскликнула Даймонд. — Мне уже плохо от слов: «используй или потеряешь»!

Джесс перевернулся на спину, сбрасывая ботинки и быстро расстегивая одежду. Даймонд всхлипнула и вздохнула, когда он привлек ее к себе.

Много позже, перед тем как заснуть, в темноте раздался шепот Джесса:

— Добро пожаловать домой, мое сокровище, добро пожаловать!

Эпилог

Джесс застегнул последнюю пуговицу на своей красной фланелевой рубашке и заправил ее в джинсы. Даймонд была уже где-то внизу. Он слышал из кухни низкий голос Хенли и ее громкий серебристый смех: Хенли рассказывал что-то смешное.

Джесс вдохнул аромат свежего кофе и сильный запах хвои, распространившийся по всему дому. Даймонд украсила комнаты еловыми ветками в честь приближающегося Рождества.

Джесс наклонился так, чтобы видеть себя в зеркале, и небрежно тряхнул волосами. «Это Рождество определенно будет лучше предыдущего, хотя Даймонд все еще грустит из-за потери сестер», — подумал он.

Джесс поспешил вниз, одержимый желанием побыть немного в утренней тишине. Теперь он не хотел ничего пропустить.

Джесс подошел к лестнице. Дверь слева от нее была приоткрыта. Не в силах сопротивляться мгновенному стремлению, он вошел внутрь комнаты и огляделся. Когда-то здесь была спальня Даймонд, а теперь она превратила ее в уютный офис. В комнате была установлена трехлинейная телефонная система, стоял стол для Твайлы, приходившей сюда для деловых переговоров. Вдоль стены стояли открытые шкафы, заполненные обширной коллекцией пластинок старой музыки кантри и постепенно накапливающимися творениями самой Даймонд. Песни, которые она писала с Дугом Бентином, уже вовсю записывались другими исполнителями, причем эти песни, одна за другой, взбирались на вершины хит-парадов. Девушка Джесса стала не только известной певицей, но и композитором, и поэтессой.

Офис был превосходно отделан лучшими дизайнерами. Но в глаза бросался старый коврик на полу. Он был сильно изношен, почти потерял свой первоначальный цвет. Клюквенно-красный, с ярким восточным орнаментом, он ничего общего не имел с остальной обстановкой комнаты. Но это была личная вещь Даймонд, которой она очень гордилась.

Джесс рассмеялся, вспомнив выражение на лице Хенли, когда они с Даймонд привезли подарок Дули Хоппера в этот дом. Только исключительное расположение Хенли к Даймонд не позволило ему открыто выразить свое неодобрение. Хенли просто решил ничего не замечать. Однако через несколько недель стали происходить еще более странные вещи. Частые визиты Дули на ранчо вылились в настоящую дружбу между Дули и Хенли. Она стали задушевными друзьями.

Джесс вышел из офиса, закрыл дверь и направился в кухню. Он внезапно ощутил, что хочет Даймонд, — первый утренний поцелуй и чашечку кофе. Причем именно в такой последовательности.

Даймонд выглянула в окно, увидела рядом с домом машину, привозившую почту, и решила выйти к почтовому, ящику сама. Она пошла по коридору к шкафу, чтобы взять пальто.

— Почту хочу забрать, — объяснила она Хенли и исчезла за дверью еще до того, как он успел выразить свое неудовольствие.

Даймонд была беременна меньше двух месяцев, но Джесс и Хенли вели себя по отношению к ней так, словно она вот-вот должна была родить. Даймонд вздохнула и, закрыв парадную дверь, запахнулась плотнее в пальто. Если они не перестанут так беспокоиться за нее, то ей придется набраться терпения на целых долгих семь месяцев.