Жития Святых — месяц январь - Димитрий Ростовский

— Горе мне грешному! горе мне, не вошедшему в число святых отцов, пострадавших и умерших за Христа! горе мне, непотребному рабу, отвергнутому в одиннадцатый час (Ср. Мф.20:6), стоявшему уже на пороге спасительного Царства Христова, но не вошедшему в него!

Со слезами молился он Богу и говорил:

— Боже Вседержитель, ниспославший для спасения рода человеческого Своего Единородного Сына, единый и благой Человеколюбец, не разлучай меня с умершими прежде святыми отцами, но да восполнится чрез меня четыредесятное число их! Соблаговоли на сие, Господи Иисусе Христе, ибо я с самого рождения был Твоим последователем и Тебя единого возлюбил!

Среди такой молитвы, на четвертый День по избиению святых отцов, он и предал свой дух в руки Господни.

Когда мы еще скорбели и плакали, пришел к нам один измаильтянин [6], и сообщил, что варварами перебиты все подвижники, жившие во внутренней пустыне, называемой Раифой [7]. Эта пустыня, находившаяся от нас на расстоянии более двух дней пути, лежала в приморских местах, по берегу Чермного моря. Там было двенадцать источников воды и, как говорится в книге Чисел (Числ.33:9), семьдесят финиковых пальм, число которых потом весьма увеличилось. Мы спрашивали этого человека, при каких обстоятельствах и сколько было избито отцов, но он ничего не мог рассказать нам об этом, ибо и сам он слышал от других только то, что жившие в Раифе отцы избиты были все без исключения, — от старшего до младшего. Спустя несколько часов, это известие подтвердил нам и другой. А чрез несколько дней пришел, чтобы поселиться на Синайской горе, один из тамошних иноков. Узнав о нем, игумен Синайской горы, отец Дула, начал тщательно расспрашивать его, желая в подробности узнать о всем постигшем святых отцов, также и о том, каким образом ему самому удалось спастись бегством. Тогда инок рассказал следующее:

— Я, отцы, немного жил с ними, — только около двадцати лет, — но были там и такие, которые жили подолгу: одни по сорок лет, другие по шестьдесят, а некоторые и по семьдесят. Местность эта весьма ровная и очень широкая; в длину она простирается на семьдесят поприщ, с востока ограничена горою, — как бы какою либо стеною, — до самого Чермного моря [8]. Там обитало много отшельников, которые, согласно апостольскому слову (Евр.11:38), скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям в земле. У подошвы горы стояла церковь, в которую еженедельно собирались эти поистине небесные мужи. Живя на земле, они были похожи по душе и образу жизни на ангелов. Тела свои они так изнуряли, — как будто то были не их тела, а чужие; души же они украшали не одною какою-либо добродетелью, но весьма многими. Желая изобразить их страдания и смерть, вообще — все причиненное им бесами искушение, не могу, возлюбленные, рассказать по порядку о всех их добродетелях. Но я передам вам об одном или о двух отцах, и этого будет довольно для вас, чтобы иметь понятие о жизни и всех прочих.

Был между ними один старец, по имени Моисей. Происходя по рождению из соседней страны Фаранской [9], он с юности возлюбил иноческую жизнь. Он был настоятелем у живших там прежде отцов, пробыв в иночестве семьдесят три года. Живя в одной пещере, поблизости от монастыря, он поистине был вторым Илией Фесвитянином [10], ибо Господь подавал ему все, чего бы он ни просил у Него. Чудесными знамениями и исцелением всяких болезней, он обратил в христианство всех жителей, находившихся в пределах фаранских, равно как и измаильтян, живших в этой стране. Видя чудеса и совершаемые Моисеем исцеления, все преисполнялись верой во Христа и, принимая крещение, вступали в святую Церковь Христову. Много Святой отец исцелял и бесноватых, ибо, по благодати Христовой, имел власть и над бесами. С самого начала своей подвижнической жизни он ни разу не вкусил хлеба, хотя и имел его в небольшом количестве для странников; этот хлеб давали ему навещавшие его Египтяне. Сам же он довольствовался несколькими финиками и простой водой; из той же финиковой пальмы он приготовлял и одежду себе; время проводил в строгом молчании — как никто другой, — нарушая его лишь ради приходивших к нему для исповедания своих помыслов; таких он принимал со вниманием и кротостью. Спал он очень немного, да и то уже после утренней службы, ночь же всю проводил без сна. В продолжение всего Великого поста, до самого Великого Четверга, он не говорил ни с кем. Во все это время пища его состояла приблизительно из двадцати фиников, питье — из одной кружки воды, и этого, по свидетельству его ученика, часто доставало ему до самых Страстей Христовых [11]. Однажды, Великим постом, к нему привели, для исцеления, Ведиана, начальника одного эфиопского племени, который был одержим нечистым духом. Когда подошли к кельи старца на расстояние одного поприща, нечистый дух поверг Ведиана на землю и начал восклицать:

— Горе мне! к кому ведут меня! ни на минуту не мог я соблазнить и искусить этого человека!

После таких слов, он вышел из Ведиана, и тот тотчас выздоровел, уверовав во Христа вместе со многими другими, и потом удостоился святого крещения. Следовало бы рассказать вам и многое другое об этом праведнике, но по недостатку времени, приходится умолчать. Он умер от руки напавших на нас варваров.

У этого дивного и блаженного отца был одноименный ему ученик, называвшийся тоже Моисеем. Будучи родом из Фиваидской страны [12], он прожил при нем в безмолвии сорок шесть лет, ни в чем не отступая от правил своего отца, и был примером для прочих молодых иноков. Вместе с ним первоначально жил и я, но потом, по причине крайнего воздержания его, отделился от него. Вместе со святыми отцами и он был также убит. Весьма полезно было бы вспомнить и рассказать о жизни и добродетелях каждого из этих отцов. Но, за недостатком времени, умолчав о прочих, я скажу лишь об одном еще праведнике.

Был между ними один отец, по имени Иосиф, родом Аналитин. Живя от моря на расстоянии двух поприщ, он построил себе своими руками жилище; он был человек святой жизни и поистине муж мудрый и добродетельный. Он пробыл на том месте около тридцати лет; ученик его жил не вместе с ним, но недалеко от него в другой кельи. К сему преподобному Иосифу пришел однажды за наставлением один из братий. Он постучал в дверь, но, не слыша ответа, заглянул в оконце и увидел старца стоящим посреди кельи как бы в пламени с головы до ног. Он упал от страха и лежал в оцепенении, как мертвый, до двух часов. Придя в себя, он сел у дверей кельи. Погруженный в богомыслие, старец не знал о случившемся. В пять часов брат этот снова постучал. Старец впустил его и спросил:

— Когда ты, сын мой, пришел?

— Часа четыре или больше, — отвечал он, — прошло с тех пор, как я пришел, но не стучал до сих пор, чтобы тебе, отче, не помешать.

Святой старец догадался, что брат знает о бывшем с ним; ничего он не сказал ему об этом и, дав ему душеполезное наставление, с миром отпустил его. Но, по уходе этого брата, дивный старец, боясь человеческой славы, оставил свою келью и скрылся. Спустя несколько дней ученик его Геласий, придя в келью старца, уже не нашел его. Сколько потом он ни искал его в той пустыне, все поиски его оставались тщетными. С горькими слезами возвратился он в келью старца и поселился в ней, чтобы, хотя в этом, найти утешение для своей души.

Прошло шесть лет, и вот однажды, в девятом часу дня, кто-то постучался в двери кельи. Выйдя, Геласий вдруг увидал своего авву, стоящим около кельи. Изумленный неожиданному появлению его, он подумал, не дух ли это, но все же радостно сказал ему:

— Сотвори, отец мой, молитву.

Старец сотворил молитву, поцеловался с учеником и потом сказал ему:

— Хорошо ты сделал, сын мой, что сначала попросил о молитве, ибо многоразличны бывают козни диавола.

Брат сказал ему:

— Почему захотел ты уйти от отцов и оставить меня, своего сына, — и вот я до сих пор был в горе и слезах?

— Сын мой! — отвечал старец, — почему я уходил, сие ведает один Бог. Однако знай, что на самом деле до этого самого времени я не покидал ни сего места, ни тебя, и не было ни одной недели, в которую я не причащался бы в церкви, вместе с отцами, святых бессмертных Таин Христа Бога нашего.

Брат очень удивился, что старец жил среди них, и никто не видел его.

— Зачем же ты, отец мой, теперь пришел ко мне, сыну твоему? — спросил он.

Старец отвечал:

— Уже настало, сын мой, время моей смерти, и я пришел, чтобы ты похоронил меня.

Преподав брату много душеполезных наставлении и утвердив его в благочестии, старец поднял к небу свои руки, помолился о нем и потом с миром почил о Господе. Тотчас же, после того, как брат рассказал нам об этом, мы собрались с пальмовыми ветвями в руках, и с песнопениями перенесли его в церковь, при чем лицо почившего сияло, как в древности — у пророка Моисея (Исх.34:29–30,35). Мы похоронили его вместе с почившими раньше святыми и божественными отцами. Много и другого я мог бы еще рассказать вам, но не буду, ибо уже пора приступить к рассказу о варварах: я вижу, что вы хотите знать, как они перебили святых отцов.