Годы войны - Василий Гроссман

Во второй половине дня противник усилил натиск в направлении высот, что восточней и северо-восточней Михайловки.

Офицеры сомневались, что дивизия сможет удержать рубеж, но со стороны командования было объявлено, что приняты все меры для обеспечения прочной обороны.

С наступлением темноты противник начал наступление и прорвался на северную окраину Михайловки, создалась паника… В 23.00 противник большими силами с криками „ура“ атаковал высоту 87,5, опрокинул находящийся там батальон зенитных орудий 9-й танковой дивизии, стал теснить их на запад. Этими действиями противник отрезал единственно годную дорогу на Михайловку. В этой обстановке распространились панические слухи, что противник овладел высотами на северо-западе Михайловки. Подразделения артиллерийского полка, прикрывающие этот участок, оставили свои позиции. Михайловке угрожало окружение. Я полагал, что за оставление Михайловки я не заслуживаю упрёка».

Вот так рисовал картину немецкий генерал-лейтенант. Вот как он описывает состояние своих войск во время нашего наступления:

«3 февраля утром ко мне явился полковник Фишер с остатками своего штаба. Он доложил, что его полк оттеснён на восток (!) и, вероятно, находится в окружении. Одновременно я получил сообщение со станции Апостолово, что отдельные группы рассеянной дивизии находятся там. Они сильно истощены, не имеют боеприпасов и оружия. При отступлении из Михайловки было потеряно большое количество автомашин. Пехота вынуждена была бросить орудия, чтобы легче продвигаться. Потеряны боеприпасы и тяжёлое вооружение. Много людей настолько утомились, что остались лежать на дорогах. Это положение привело солдат в состояние полнейшей дезорганизации и деморализации. Из бывших в Михайловне частей 123-й пехотной дивизии и 306-й пехотной дивизии никого не оказалось. Было неизвестно, отступили ли они ночью в северо-восточном направлении, или полностью разбиты.

306-й полевой запасной батальон — ограниченно боеспособный. Он пополнился из обозников, в нём нет чувства единства, его руководство неполноценно.

Остатки второго и третьего батальонов 60-го мотополка — в состоянии истощённости. Нехватает вооружения, пулемётов совсем нет, тяжёлого оружия совсем мало. Нет средств управления в штабах.

Остатки 45-го пехотного полка физически и морально до того истощены, что едва пригодны к действию. Отсутствует вооружение, боеприпасы, состав руководства и обеспечения».

С чувством законной гордости и глубокого удовлетворения каждый советский человек, боец, офицер, рабочий, интеллигент прочтут эти признания гитлеровского генерала.

И, наконец, граф фон Шверин даёт общую картину состояния своих панцырных, механизированных войск:

«Грузовики и тягачи беспомощно стояли в грязи, солдаты беспомощно наблюдали, как гибнет их оружие, снаряжение, боеприпасы, а также личные вещи. Эти люди бродят по колено в грязи без плана и руководства, положение их катастрофическое, они всюду сеют панику и испуг. Управление войсками приостанавливается, и всюду царит замешательство, так как без связи весь аппарат управления выбывает из строя. Всё это выглядит, как будто солдату сначала отнимают ноги, затем руки и, наконец, закрывают рот. Такое состояние властвует над каждым, кто попал в это положение, независимо от того, офицер он или солдат».

И поистине великолепно следующее глубокомысленное резюме: «Мои соединения должны иметь хорошие твёрдые дороги; когда дороги плохи, они теряют возможность к передвижению».

Это свидетельство поверженного противника достаточно объективно.

Так, столкнувшись в единоборстве на полях и степях Украины, проявила свою духовную силу Красная Армия, и своё бессилие — немецко-фашистские войска. Злая стихия, одинаково враждебная и нам и противнику, была побеждена сильными духом советскими людьми. Распутица и разливы рек не помешали свершить справедливую месть над разбойничьими ордами, вторгшимися на нашу землю. Немцы проявили в своей оборонительной стратегии всю дефектность и ограниченность своего духа и военного мышления. Так же как и в сталинградском наступлении, их подвела диспропорция между силой мотора и духовной силой, гибкостью, умением офицеров и солдат, попавших в условия, не предусмотренные уставом. Они не проявили ни духовной силы, ни тактической гибкости, ни умения.

«Мои соединения должны иметь хорошие твёрдые дороги; когда дороги плохие, они теряют возможность к передвижению». Это формула попугая, а не генерала.

Великолепные образцы оборонительного боя, данные нами в Сталинграде, оказались для них недоступны. Ручная граната, этот суворовский штык нынешней войны, это мощное оружие рукопашной оборонительной схватки, оказалось им не по плечу.

Лишь в одном остались они себе верны до конца. Весь путь их отступления отмечен расстрелами тысяч женщин, стариков, убийствами невинных, трупами детей, брошенных в колодцы. Уходя из деревень, лишённые возможности угнать свою технику, они подтягивали вплотную чёрные зловещие машины к белым украинским хаткам и поджигали бензиновые баки. Так они и стоят, обгоревшие, угрюмые остовы машин рядом с погубленными ими белыми домиками. Это символ немецкого фашизма: подобно издыхающему скорпиону, вонзает он своё жало во всё живое, чтобы в смердящей смерти своей погубить невинную жизнь.

Призыв вождя Красной Армии товарища Сталина «истребить всех немецких оккупантов до единого, пробравшихся на нашу родину для её порабощения», претворяется в жизнь. Теперь мы можем сказать это, когда Красная Армия повсеместно выходит к государственным границам Советского Союза. В десятках гигантских «котлов» и «мешков», в стальных сетях окружений истребляет Красная Армия многомиллионную армию немецко-фашистских злодеев. Тех, кто дерзнул перейти нашу границу и живым ускользнул от расплаты, Красная Армия настигнет в их логове. Наступает новый, решающий этап войны.

3-й Украинский фронг

26 апреля

Советская граница

Командный пункт генерал-лейтенанта Мещерякова поместился на краю деревни, на холме.

— Курорт, — весело говорили офицеры связи и работники штаба, подъезжая к хате, над которой простёрлись огромные, толстые ветви дерева.

Через бинокль из окна можно было разглядеть холмистую линию, по ней проходила оборона немцев. Днём, богатая глубокой чистой водой, река блестела на солнце ярко и весело. Ночью сквозь тёмную резную листву проглядывали звёзды, и река серебрилась при свете месяца.

По южному склону холма рос виноград, в долине густо поднималась кукуруза, шелестела шелковистыми острыми перьями. В хатах даже в полдень было прохладно, и белёные стены ярко блестели, а ночью, при луне, казались голубыми.

Генерал в сумерки гулял под низко нависшими ветвями. Он медленно шёл, сняв фуражку, и часовые часто теряли его из виду в глубокой тени деревьев. Они пристально всматривались в темноту и вдруг видели в лунном свете его седую голову. Он стоял на холме и подолгу смотрел на реку, в ту сторону, где окопались немцы.

И всё время, пока он глядел, часовые молчали, не напевали, не курили скрытую в рукаве цыгарку, не перекликались. А когда командарм заходил в хату, вспыхивал огонёк папироски, — это закуривал автоматчик, стоявший у хаты начальника штаба, начинал чуть слышно свистеть песню плечистый пожилой боец Панкратов, охранявший домик командующего, покашливал татарин Кафий, которого в батальоне охраны штаба звали Колькой.

Днём у генерала собрались командиры дивизий. Сложные и большие дела предстояли армии. Склонившись над картой, слушали командующего полковники и генералы. В дружном действии пехоты, танков, артиллерийских полков, инженерных батальонов, истребительной и тяжёлой авиации предстояло ломать немецкую оборону, разрубать немецкие дивизии, бить врага на его земле.

Командующий познакомил собравшихся с планом. Командиры частей докладывали о степени готовности, высказывали соображения об особенностях неприятельских позиций на этом рубеже. Говорили о ложных демонстрациях, о направлении главного удара, о боеприпасах, о связи проволочной и беспроволочной, о взаимодействии артиллерии и танков, авиации и пехоты, о минных полях, о наведении мостов, о дымовых завесах на переправах, о продовольственном снабжении, о многосложном вопросе взаимодействия в глубине прорванной обороны противника.

Командующий слушал внимательно. Люди, победоносно доведшие свои полки и дивизии до границ родной земли, имели за плечами десятки сложных сражений, хорошо знали противника, его силы и слабости. Они знали своих подчинённых, их характеры, склонности, страсти, их опыт, их умение. Они прошли школу войны невиданной тяжести. Они доказали в испытаниях и превратностях сражений силу своего духа. Они показали, что для этой невиданной войны мало было знаний, данных им в академиях, они обогатили эти знания своим вдохновением, талантом, смелостью мысли, творчеством. Они показали, что водить в бой полки и дивизии — это не только наука, но и искусство, в высоком, вдохновенном смысле этого слова. Они показали в этой войне всё уважение своё к традиции и всё презрение к штампу и шаблону. Они не боялись чёрной работы, лишений, опасностей, холода, — они были сыновьями народа.