Левый берег Стикса - Ян Валетов

Осуществить розыск и задержание? Это — да, это они могут куда лучше ментов, контора с опытом и репутацией. Да и аппарат со старых времен — без равных. Но после поимки, и думать нечего — отдали бы на растерзание в контору Зуйко и Кондратюка. И только в случае, если кто-то достаточно могущественный, чтобы договориться с чекистами, ведет через них свою игру — случилось бы то, что случилось. Забавно, если такую крутую контору кто-то играет «в темную». Тоцкий даже улыбнулся украдкой. Кому-то очень нужно, чтобы информация «слилась» в СБУ, а не к ментам или ОБЭП, значит, этот кто-то имеет альтернативный вариант развития событий. Вот, черт! Угораздило меня стать ключевой фигурой в чужой схеме! И что в этом случае делать? Никто не гарантирует, что меня не «выжмут досуха» и уже после этого «сдадут» ОБЭПу. Или, наоборот, не придержат, как козырный туз в рукаве у шулера, чтобы выложить на стол для перелома в игре. Вот понять бы еще, в чем суть игры — тогда можно было бы и полавировать. Предположения, одни предположения…

В любом случае — Миронов не палач. Просто разработчик операции, хорошо знающий психологию, нашел из всех вариантов наиболее приемлемый. Этот чертов психолог, просчитал, что если я и буду с кем-то говорить, то именно с таким типом, а уж никак не с мордоворотом с цепью толщиной с руку на шее. Вот отсюда и СБУ. Вот отсюда и Миронов, с его интеллигентными ухватками, правильной речью и отсутствием склонности к мордобою. Контора всегда стелет мягко — это профессиональный подчерк. Хотя и тут есть виртуозы по владению валенком с песком, но уровень, все же разный, как ни крути. Принципиально другой подход к съему информации.

— Ты сам обо всем догадываешься, — сказал Тоцкий в слух. — Тебе надо, чтобы я подтвердил твои предположения?

— Хотелось бы, не скрою.

— И на обмен информацией согласен?

— Смотря, что попросишь. Кстати, ты знаешь, о чем просить?

— Честно? Пока нет. Но зато знаю, о чем говорить не буду.

— Если ты о тех, кто был с тобой в загородном доме, то я тебя уже и не спрашиваю. Просто дай свою версию происходящего. Дополни то, что ты рассказал о Красновой и всех остальных.

— Ладно, — сказал Тоцкий, — останови здесь. Мне в туалет надо. Заодно и поговорим. Да не бойся ты! Я не буду бежать.

Миронов остановил машину, отстегнул «браслеты» от дверной ручки и, когда Тоцкий вышел на обочину, опять сковал ему руки спереди.

— Давай, — сказал он, — действуй.

Тоцкий отошел на несколько шагов в сторону, и начал действовать, обильно орошая придорожную траву. Миронов ждал его, облокотившись на крышку багажника, не то, чтобы до конца расслабившись, но и не слишком напряженно поглядывая за подопечным. Закончив справлять нужду, Андрей подошел к нему и стал рядом, с удовольствием вдыхая свежий ночной воздух. Даже курить не хотелось. Несколько минут они простояли молча, наблюдая за проносящимися мимо машинами, достаточно редкими в это время суток.

— Работа у тебя собачья, — сказал Тоцкий.

— У тебя тоже, — отозвался Миронов.

Они опять помолчали. Миронов суховато прокашлялся.

— Это только версия, как ты понимаешь, у меня не было возможности собрать информацию в серьез, — начал, наконец, Тоцкий. — Я сразу был внутрисобытий, и об объективности и речи нет. И скажу я тебе не все, а только то, что смогу. Чтобы никому из моих не навредить.

— Я понял.

Неторопливо, четко выверяя сказанное, Тоцкий изложил ему свой вариант произошедшего, ни словом не упомянув, ни МММа, ни то, что Костя жив, ни то, что, по его расчетам, Диана с детьми уже пересекла границу. Только костяк интриги — так, как он ее видел и понимал. Не более.

— Похоже, — задумчиво сказал Миронов, чуть погодя. — Несколько масштабнее, чем я себе представлял, но в целом и общем — похоже. Не скажу, что тонко продумано, но, скорее всего, я не все знаю, для того, чтобы оценить изящество замысла.

— Вот за что я вас особо люблю, — произнес Тоцкий, с плохо сдерживаемой злостью, — это за то, что там, где я вижу сломанные судьбы и забранные жизни, вы находите изящество замысла.

— Так оно есть! — возразил Миронов, провожая взглядом огромный грузовик с синим матерчатым тентом прицепа, — Что делать, если оно есть? Вы, конечно, ребята ушлые, но материалы на вас, с момента открытия банка, копятся и копятся. Вы в постоянной разработке, как и все остальные. Что-то мы упускаем, что-то вы успеваете спрятать, но цельная картина у нас есть в наличии. И вчера была, и позавчера.

— Ждали, как ты говорил, команды «фас»?

— Давай лучше так — просто ждали команды. И дождались.

— По-твоему, правдивый ты наш, это нормально? Рвать нас на части не по закону, а по отмашке?

— Послушай, Андрей! А почему это вас, собственно, нельзя порвать? Почему ты так убежден в том, что вы особенные? Да никакие вы не особенные! Чуть умнее, чуть крупнее, чуть удачливее — и вся разница. Могли порвать других, но приказали — вас. Основания-то есть. Вы все одним мирром мазаны — и большие, и малые. И средние тоже.

— Закон суров, но он закон. Но не для всех. И не всегда. Сегодня в программе нашего цирка — правосудие по жребию, — объявил Андрей голосом шпрехшталмейстера. — На арене — группа дрессировщиков-силовиков, и стая диких и кровожадных банков. Алле-оп!

— Можешь иронизировать, сколько хочешь. Шут гороховый! — с раздражением сказал Миронов. — Что ты мне пытаешься доказать? Смелость свою?

— То, что и вы одним мирром мазаны, Александр Сергеевич. Ты, и твои шефы. Тебе сказать, пока нас никто не слышит и не видит, сколько денег я им переносил? Так, прикидочно, плюс-минус сто тысяч? Знать хочешь?

— Ты на меня чужие грехи не вешай. Я у тебя денег не брал.

— Так и я у тебя их не крал. Что ж ты мне руки крутил?

— Крылья не проросли, Тоцкий? Нимб голову не жмет?

— Нет. Это только ты у нас святой. А мы грешные. Нам по рангу ангельские атрибуты не положены. Мы банкиры — чертово семя. А вы — не о себе, о простом народе, о державе заботитесь! А ты представляешь себе, что начнется сейчас? Сколько денег у нас на вкладах? Те самые пенсии, «гробовые» деньги, новогодние, праздничные и прочие? А сколько фирм вы сегодня завалили? Сколько предприятий? Ты наивный, наверное? А кредиты, векселя, зачетные схемы, снабжение, сбыт, зарубежные контракты? Зарплатные программы? Карточные счета? Дальше перечислять? Они ведь не в воздухе держались — на нас, кровопийцах! Ты думаешь, всем этим людям кто-нибудь что-нибудь вернет? Хрен тебе! — Тоцкий перевел дыхание. — Всю жизнь терпеть не мог фанатиков и энтузиастов! Честное слово, если бы ты за долю работал, я бы тебя понял! Так нет — за идею!

Тоцкий нервно хохотнул.

— Работнички! Ты тут из себя целку корчишь, а все это делается для того, чтобы у нас отобрать и между собой поделить. И ничего другого, вроде мировой справедливости и царства закона, за этим нет. Банальный «гоп-стоп», только с размахом.

— Вор у вора шапку украл. — Сказал Миронов мрачно. — А тот кричит — держи вора!

— Точно. Здорово формулируешь, почти как Гегель. Только тебе-то что? Ты же на другого вора работаешь! И этому вору по хер, совершенно, кого, попутно, он гробанет. Бабушку Дусю, или какой заводик. Он о своем кармане думает! Боже мой, ну, где вас, таких идиотов, берут? Разводят, что ли? — Тоцкий вздохнул и понизил тон. — Нет за этим правды, капитан, нету! Никакой! Ничего за этим нету, кроме жадности к деньгам и к власти. Не на государство ты работаешь, Александр Сергеевич, а на вполне конкретных лиц. И пока ты этого не поймешь — майором, как ни жаль, не станешь. Так, что, говоря твоим языком, ты такая же сволочь, как и я, только с другой стороны баррикады.

Оба замолчали, не глядя друг на друга. Тоцкий, извернувшись, с трудом достал из кармана сигареты и, все-таки, закурил, хотя во рту было горько и сухо. Есть ему хотелось — немыслимо. До боли в желудке.

— Ты, какого года? — спросил он, чуть погодя.

— Шестьдесят седьмого, — сказал Миронов. — А ты — шестьдесят четвертого.

— В деле написано?

— Ага. — Миронов закашлялся. — Вот, блин.

— Чего ты кашляешь все время, как чахоточный?

— Курить бросил неделю назад. Кашель — задрал. И жрать постоянно хочется. И курить.

Тоцкий щелчком отправил окурок на асфальт и проводил взглядом красный огонек, брызнувший искрами.

— Я два раза бросал, — сказал он

— Как говорил Марк Твен, — начал Миронов.

— Нет ничего проще, чем бросить курить, — закончил за него Тоцкий.

Мимо, обдав их густым облаком выхлопа плохо настроенного дизеля, проехал очередной грузовик.

— Куда едем, Шарапов? — спросил Андрей.

— В СИЗО я тебя не повезу, — сказал Миронов серьезно, — не думаю, что это безопасно. До утра перекантуемся у меня в кабинете, а потом пойду просить начальство о спецрежиме содержания. Как для особо важного свидетеля. Аргументы у меня есть.

— Аргументов я твоему начальству отнес столько, что и выпустить можно.