Абрашкин Анатолий Русь - арийская колыбель - арийская колыбель

Согласно постгомеровским преданиям, родители Поликсены обещали отдать ее в жены Ахиллу. О том, как они познакомились, существует множество версий: то ли Ахилл увидел девушку, когда подстерегал ее брата Троила у источника вблизи Трои; то ли Приам взял ее с собой к Ахиллу, когда приходил с просьбой отдать ему тело Гектора (это решительно противоречит «Илиаде», где сказано, что Приам пришел один). По третьей вер­сии, Ахилл увидел Поликсену на каком-то празднест­ве, влюбился в нее и был готов отплыть на родину или даже перейти на сторону троянцев, если ему отдадут Поликсену. Однако во время переговоров о свадьбе, на которые он пришел безоружным, Ахилл был убит стрелой, пущенной Парисом. Эта развязка, кстати, не­сет в себе и глубинный политический подтекст: арий­цам-северянам крайне невыгодно было бы, если бы независимый от них Ахилл воцарился в Т]рое. Парис вынужден убить Пелида даже ценой новых страданий и гибели троянцев.

Но вернемся к Поликсене. Многие античные авто­ры посвятили ей свои произведения, но самое выра­зительное и поэтичное описание ее последних минут содержится в уже упоминавшейся трагедии Еврипида.

Все произошло именно так, как предсказывала тень Полидора. Одиссей, придя в покои Гекубы, сооб­щает ей:

О женщина, решение дружины И приговор ты, верно, знаешь наш. На всякий случай вот он: рати греков Угодно, чтоб рожденная тобой Царевна Поликсена на вершине Ахиллова кургана умерла, Заколота ножом.

Напрасны были мольбы матери о хмилосердии, тщетно рыдала Гекуба, просившая не отнимать у нее дочь, ее последнюю отраду. Поликсена же не столько горевала о себе, сколько оплакивала страдания матери. Для гордой царевны смерть была избавлением от рабства.

Рабыня я… Одно уж это имя, Которое ношу я, ненавистно: В нем спит желанье смерти… Уводи же И кончите со мною, Одиссей.

О том, как стоически Поликсена приняла смерть на могиле Ахилла, Гекубе рассказал глашатай Талфибий:

— Громада сил ахейских у холма Ахиллова, где дочь твою для жертвы Готовили, блистала полнотою.

Пелидов сын, касался руки Царевниной, на холм ее поставил.

Я, как тебя, теперь их видел. Шли

И юноши отборные за ними,

Чтоб твоего детеныша держать

В минуту содроганий Следом кубок

Из золота литой и полный царь, Обеими руками взяв сначала,

Потом одной возносит и отцу Готовится свершить он возлиянье.

Он знаком мне велит призвать народ К молчанию, а я в ряды вмешавшись, Так говорю: «Молчание… молчи, Ахейский люд… Молчите все…» Толпа Застыла, как под штилем… Зазвучали Слова Неоптолема: «О Пелид, О мой отец, те чары, что приводят

К нам мертвецов, ты не отринь. Явись Ты девичьей напиться крови чистой; То войска дар и сына. Ты ж за это Открой дорогу кораблям, узду

От них вручи ахейцам, чтобы легок Наш был возврат и всем увидеть дом!» Так вот слова его. А войско кликом Венчало их. Тут, взявшись за эфес, Царь меч извлек сияющий. А свите Отборной он кивает, чтоб схватила Она юницу. Ею царский знак

Уловлен был, и речь ее ответом

Была к толпе: «Вы, Аргоса сыны,

Что город мой разрушили! Своею

Я умираю волей. Пусть никто

Меня не держит. Я подставлю горло Без трепета. Но дайте умереть Свободною. Богами заклинаю,

Как и была свободна я. Сойти Рабынею к теням царевне стыдно».

И смутный гул покрыл слова. А царь Агамемнон сказал: «Освободите».

И, царское принявши слово, дочь Приамова — от самого плеча

И по пояс свой пеплос разорвала,

Являя грудь прекрасней изваянной. Потом, к земле склонив колено, так Сказала нам она отважно: «Вот,

О юноша, вот — грудь моя, коль хочешь Разить ее, ударь; а если шеи

Возжаждал нож, — мое открыто горло». И, жалостью объят, Неоптолем, Невольной волей движимый, дыханью Ударом быстрым пресекает путь. Потоком кровь из раны льется. Дева ж — Последний луч — старается упасть Пристойно и скрывает, умирая,

То, что должно быть тайной для мужей.

Когда Еврипид писал о смерти Поликсены, прошло уже много веков с тех пор, как в Элладе не приносили ни богам, ни простым усопшим человеческие жертвы. Но в те времена, когда шла Троянская война и создава­лись древнейшие песни «Илиады», было иначе.

О смерти Поликсены рассказывает первая часть тра­гедии Еврипида. Вторая же целиком связана с Гекубой. Ее горе усугубляется вдвойне, когда служанки, отправив­шиеся омывать тело ее дочери, внезапно обнаружива­ют прибитый к берегу труп Полидора. Несчастная мать припоминает мрачный сон, из которого она узнала, что убийцей ее сына является Полиместор. С разрешения Агамемнона служанки идут в лагерь ахейцев и вызывают Полиместора с детьми к бывшей троянской царице. С по­мощью троянских пленниц Гекуба совершает страшную месть: женщины на глазах у отца убивают двух сыновей Полиместора, а потом выкалывают у него глаза.

Трагедия заканчивается удивительным пророчест­вом. Обезумевший от боли и мести Полиместор пред­рекает, что Гекуба станет «огненной собакой», а ее мо­гилу назовут «Курганом псицы» (один из курганов Хер– сонесского полуострова действительно долгое время называли так). Еврипид здесь основывает свой рассказ на мифе, по которому несчастная женщина преврати­лась в собаку. Но и в этом случае, как во многих других, существовали варианты мифа. По одному — это превра­щение произошло на корабле, отвозившем Гекубу в Эл­ладу; по другому — в тот момент, когда Гекуба бежала от друзей Полиместора, жаждавших отомстить за фракий­ского царя. Есть еще и третий вариант: возмущенные ее жестоким поступком, ахейцы забросали ее камнями.

Из всех дочерей, которых Гекуба родила Приаму, на­иболее известной была Кассандра. Она отличалась не только даром провидения, но и редкостной красотой, за которую ее полюбил Аполлон (собственно, он и на­делил ее пророческим даром). Но когда она отказала ему во взаимности, Аполлон отомстил ей тем, что люди перестали верить ее предсказаниям. Для ТЈюи это сыг­рало роковую роль, так как все пророчества Кассандры о родном городе, все ее предупреждения сбылись — начиная от предвидения несчастий, которые прине­сет всем Парис, до предупреждения, что «троянский конь» является вестником гибели города. Из смертных людей взаимности Кассандры добивался ликийский герой Отрионей, который пообещал изгнать ахейцев из Троады, если Приам отдаст ему девушку в жены. Од­нако Отрионей пал в поединке с Идоменеем, царем Крита, а Кассандра так и осталась незамужней.

После взятия Трои Кассандрой насильно овладел Аякс Оилид, а затем при дележе добычи она досталась Агамемнону, который привез ее в Микены вместе с близнецами Теледамом и Пелопом, которых успела ро­дить ему Кассандра. Но в первый же вечер пребывания на греческой земле и Кассандра, и Агамемнон, и их дети стали жертвой коварного убийства. На пиру в честь их прибытия Кассандра была убита по приказу Эгисфа; по другой версии, ее убила своими руками Клитемнестра.

Из трех пленниц, о которых мы договорились вести речь, только Андромаха сумела выжить. Но испытания, выпавшие на ее долю, были не менее тяжелыми. Жена Гектора — самый светлый, самый запоминающийся жен­ский образ «Илиады». Если Елена — это воплощенная красота, то Андромаха — это вечная женственность. Ее любовь к Гектору не знает границ. «Ты для меня, Гектор, все — и отец, и мать, и брат, и милый муж! — признается она ему. — Сжалься надо мною и останься с нами на баш­не. Не сделай сына сиротой, а меня — вдовой. Поставь воинов у смоковницы: там легче всего подойти к городу

и ворваться на его стены. Уже трижды с той стороны к городу подступали герои — оба Аякса, Идоменей и дру­гие». Но Гектор отвечал жене: «И я тревожусь не меньше тебя, супруга! Но стыдно мне будет перед каждым тро­янцем и троянкой, если я, как трус, останусь здесь и не вступлю в бой. Я знаю — это мне подсказывают и душа и сердце — настанет день, и погибнет священная Троя, погибнет копьеносец Приам и его народ. Меня сокруша­ет грядущее горе, гибель Приама, матери Гекубы, смерть возлюбленных братьев, юношей храбрых, которые будут убиты разъяренными врагами. Но больше всего меня уд­ручает твое горе, супруга! Кто-нибудь из ахейцев лишит тебя свободы, и ты, проливающая слезы, будешь жить в Аргосе, как невольница, будешь ткать для своей госпожи, носить воду из источников. Ты будешь горько роптать в душе, но жестокая судьба заставит тебя это делать». Так говорил Гектор, предвидя печальную участь своей семьи.

Судьба только в одном пощадила несчастную Ан­дромаху: она не увидела смертельной схватки своего мужа с Ахиллом. В то время она ткала яркую ткань и вы­шивала на ней цветные узоры, а прислужницы развели огонь, чтобы Гектор мог омыться теплой водой, когда возвратится из боя. Но услышав крики и вопли со сто­роны башни, Андромаха, не медля ни минуты, выбежа­ла из дома, быстро взошла на башню и, про тиснувшись через толпу, стала у стены. И не было в мире более нее убитой горем женщины, когда она разглядела безжиз­ненное тело Гектора, безжалостно волочимое конями к стану ахейцев. Позднее, когда Приам выкупил тело сына и привез его в Трою, Андромаха, оплакивая по­койного мужа, причитала: «Рано ты погиб, мой супруг! Рано оставил меня вдовой. А сын, которому мы даро­вали жизнь? Он не станет юношей. Прежде до основа­ния будет разрушена Троя, потому что ты, ее защитник, опора жен и младенцев, пал в сражении. Скоро нас всех повезут на судах в неволю. Со всеми повезут и меня, и мое чадо. Там ты, мой сын, будешь служить суровому господину. А может быть, кто-нибудь из ахейцев схва­тит тебя за руку и сбросит с башни на землю, чтобы отомстить за смерть брата, отца или сына, сраженного в битвах с Гектором…»