Чёрная сиротка (СИ) - Дель Рия

— Я не прочь услышать продолжение, — подмигивает покровитель.

Я ловко отмахиваюсь от него, и мы переключаем внимание на сцену.

— Начинается. Ой, продолжается, — с предвкушением говорит он. — Я в передний ряд к своему любимому врагу!

Я думала, под «сопровождением» он имел в виду «я постоянно буду поблизости». Но он ушёл к своему… Джюель? Она бы не смогла не прийти на моё Испытание.

Я стою недалеко от подмостка, между третьим и четвёртым рядом: мельком пробегаюсь по ним глазами и замечаю несколько старичков, которые в отставке уже лет двадцать, а то и более, покровителей сферы Чёрного Оникса, парочку из Голубой Бирюзы (их белая одежда едва ли не светится из-за лунного света) и Дону. Ту самую, которую я ранила живот, а потом мне грозила власть за нарушение непреложного закона. Девушка резко поворачивается ко мне, смотрит без единой эмоции и так же резко отводит взгляд, направляя его на будущего покровителя, замученного тысячами взоров.

Парень с длинными взлохмаченными как у куклы волосами, смеется, и на его щеках появляются ямочки.

— Поздравляю, истинный покровитель сферы Голубой Бирюзы, — судья из амфитеатра слишком любит излишнее внимание, раз присутствует здесь в качестве ведущего. — В сегодняшний день Светлая площадь принимает твою кровь, а камень забирает душу.

Тон, с которым мужчина произнёс эти слова, казался зловещим. Моё тело вздрагивает.

Яркие жёлтые фонари гаснут. Я снова дёргаюсь.

— Согласно списку, откуда, к сожалению, вычеркнуты многие и стали посыльными, — его физиономия сделалась поддельно жалостливой, — следующий человек, торжественно завершающий карьеру «новичка» и… барабанная дробь, это Милдред Хейз!

Я с досадой закрываю глаза. Внезапно.

Свет зажигается.

Я не хочу идти, хочу стоять на месте, чтобы враги не прожирали меня взглядом на одиноком подмостке. Нужно. Я заставляю себя передвигать ногами, потом они уже невольно несутся к ступенькам.

Каблук сапога эхом разносится по всевозможным закоулкам и между рядами. Только вдалеке доносятся смех и разговоры работающих посыльных. Зрители, точно в цирке, затихли, ожидая очередного измывательства над животным. Я не смотрю в зал: сделав это, я захочу провалиться сквозь дерево под моими ногами и зарыться глубоко в землю. Я стойко выдерживаю взгляд судьи.

— Приветствую, — собственный голос раздаётся повсюду, никто даже не двигается, не шмыгает носом и… будто не моргает. Когда на сцене находился паренёк, было достаточно шума, чтобы слышать отрывистую речь афроамериканского тамады. Всех распирает от любопытства, кем же будет дочь Джюель Бертран. Казалось бы, мне должно польстить «уважительное» отношение, но это молчание мне хочется разрезать гневливым криком.

Стол накрыт красной тканью, а под ней заметно выделяется три меча. Три сферы. Если личные мечи могут взять лишь обладатели, то кто будет резать меня ими?

***

Напряжение в тишине нарастает: не только моё, но и зрительское.

— Три покровителя разных сфер проведут кровавую процедуру, — судья стягивает ткань со стола и встряхивает её, словно к нам сиюминутно должен ринуться разъярённый бык. — Как ты видишь, перед тобой в каждом кувшине представлены три камня — оникс, бирюза и аметист, безуслов-но.

Я безупречно держусь, хладнокровно, ни на что не реагируя. Когда космический ветер колышет мои волосы, я не поправляю их — если позволю себе лишнее движение, моё волнение потом будет не обуздать.

— Подойдите ко мне, троечка, — рукой подзывает судья. Я невольно думаю о Хейли, Холли, Хэйзи. Но это не они. И не могли бы, когда принадлежат одной сфере. На нас, будто вихрь, надвигаются трое мужчин. Нет, на меня. Их взоры сродни убийцам — даже не ухмылка или злорадство, а вечная стужа. У каждого здоровяка значится одинаковый глубокий шрам на правой щеке. Они предназначались для своего дела, а не для сокрушения.

Я стараюсь не выдавать, что нервничаю при виде лысых гигантов с бугристыми мышцами.

— Приветствую. — Они игнорируют меня, хватая мечи. Судья с улыбкой безумца касается моих лопаток и подводит к кувшинам. Они располагаются на невысоком круглом столике.

— Ты не бойся только, будет больно, — предупреждает судья лукавым-лукавым голосом, от которого у меня сводит конечности.

— Делайте, что требуется, — спокойно отвечаю я. Пусть уже подвяжет свой болтливый и изворотливый язык.

Громила с пирсингом из оникса в носу встаёт напротив меня: нас разделяет лишь стол с кувшинами. Его равнодушные глаза направлены на мою руку, и я вытягиваю запястье.

Он проделывает это без промедлений и предупреждений. Остриё меча движется от локтевой ямки до конца запястья, не жалея водолазку, которую я сегодня спешно надела.

Кровь мгновенно растекается по всей руке. Когда я стискиваю зубы, понимаю, что на моём лице не мелькает ни единой эмоции. Такая боль стала для меня менее значительной, чем попытки приручить магию.

Покровитель по той же инерции обхватывает руку, выжимая из неё кровь, точно мокрую тряпку.

Когда второй покровитель «троечки» — сферы Голубой Бирюзы, выполняет то же самое, я рассматриваю зал, чтобы отвлечься от его хозяйских и резких действий. Он оказался грубее и беспощаднее прошлого великана.

Передний продолговатый ряд занимают правящая власть, их приближённые покровители и хранители. Но также с Джюель соседствует Найджел. Ему удалось «уговорить» Владычицу занять кресло в почётной полосе бархатных стульев. Гальтон, без сомнения, нагло ворвался в её апартаменты, помахал фотографией, засмеялся и отдал приказ, сопроводив его грязным высказыванием. Возможно, это в его манерах, но так он бы не рискнул. Скорее всего, это была уверенная просьба, повлёкшая отказ. Тогда мужчине пришлось прибегнуть к крайностям и продемонстрировать фотографию.

Мы пересекаемся взглядами с сукой Бертран. Она сощуривается и приподнимает подбородок: пытается прочесть: страшно мне, всё равно ли.

На ней надето белоснежное платье, его дополняет темный металл: корсет, воротник, а также светлые металлические нити, вьющиеся вниз от пояса, который в свою очередь представляет крохотные бутоны медных роз. Я бы сорвала с неё острый корсет и перерезала глотку, если бы только после этого она больше не вздохнула.

Металл — Аметистовая сфера, а чёрные кольца, которые сверкают едва ли не на каждом её пальце, — оникс. Чертовке всегда надобно выделиться, показать своё господство над миром сфер или же предупредить, кто скоро станет главным. Была бы я мужчиной и не знала её сущности, точно бы конкурировала с её поклонниками. Она поистине красивая: тонкая алебастровая кожа гармонирует с густыми волосами цвета шерсти полярного медведя. Она такая же хищница, причём в самом жестоком смысле.

Рядом с ней никого, кроме Найджела, нет, только через два сиденья широко раздвинув длинные ноги, развалился старший хранитель сферы Чёрного Оникса. Янко уже давно нашли отвратительную замену. Никого в первом и втором ряду из сферы Голубой Бирюзы нет — Владычица отлично скрывает личных прислужников. Друзей Найджела я замечаю на правой стороне площади. Они махают мне и бодро поднимают кулаки в небо. Я осматриваю каждого из них и мысленно благодарю. Простите, но проявление каких-либо эмоций даст брешь и я не смогу сохранять самообладание. Мне нужно быть толстым льдом, сквозь который ничего не рассмотреть. Тысячи взглядов не изучают, а прожирают меня.

Второй отдел сидячих мест кишит покровителями в угольных и алых одеждах. Впереди проклятая «семейка» внимательно оглядывает меня: Флавиан Эбурн, Мэри и Генри. И Алисия. Она перебирает пальцами в знак приветствия, при этом ехидно облизывает острым кончиком языка свои губы. В её взгляде нет прежнего неистового огня, но мелькает какая-то едва уловимая надежда на… жизнь?

«Не откликайся».

Через пять рядов пристроились Зейн, Хардин и Кой с появившейся растительностью на голове. Неподалёку, как адская богиня, восседает мадам Бланчефлоер: женщина всё такая же изящная, с вишнёвой помадой на губах и хищнической ухмылкой. Она приветственно кивает, на что я вынуждена якобы не обратить внимание.