Асы. «Сталинские соколы» из будущего - Юрий Корчевский

Иван смутился, увидеть перед собой молодую девушку он не ожидал.

И тут она сделал неожиданное – обняла его и поцеловала. Но отпрянула сразу и густо покраснела.

Сзади послышался голос Черноброва:

– Николай, да ты, никак, сдурел!

– Виноват, товарищ старший лейтенант! – Иван спрыгнул с крыла, следом – спасенная летчица.

– Сержант Курилова! – звонким голосом доложила она.

У комэска глаза от удивления сделались круглыми.

– Ты… вы… как там?.. – Чернобров замысловато покрутил кистью руки.

– Связной самолет штаба дивизии. Была атакована «мессером», мотор разбит. Пришлось приземлиться, уничтожить пакет. Если бы не вы… – Летчица замолчала, исход был понятен и без слов.

А от хвостового оперения таращили глаза механик, техник и оружейник. Они были удивлены увиденным: ведь Иван вылетал на их глазах один, а вернулся с пассажиркой. И летал ведь не в тыл – на боевое задание.

– Сержант, пойдемте, я вас в штаб полка провожу, – предложил комэск.

Девушка приложила руку к шлему:

– Есть.

И, проходя мимо Ивана, как бы между прочим сказала:

– Меня Ольгой зовут.

Ответить Иван не успел. Воистину – удивительное происшествие.

Когда комэск с девушкой ушли, к Ивану приблизилась троица технарей:

– Николай, что за чудо? Откуда девка?

– Заплутали мы маленько. Сели в деревне – дорогу спросить, да девка понравилась. Вот я ее с собой и взял, – пошутил Иван.

Технари переглянулись. Врет, поди, но ведь девку-то все видели…

Оружейник, как зачастую бывало, сбегал на кухню и принес в котелках обед:

– Кушать подано!

Оружейник был молод, но не угодничал, ходил на кухню в знак уважения. Их техническая работа по обслуживанию штурмовика была важной, но шкурой рисковал только Иван. Учитывая большие потери в полку, на земле Ивана, как и других летчиков, наземный персонал оберегал.

Только Иван уселся с котелками за самодельным столом из-под ящиков для реактивных снарядов, прибежал посыльный из штаба:

– Сержант Кравчук! Срочно к начальнику штаба!

– Старший сержант, – поправил его техник.

Посыльный убежал.

Техник Андреев, мужчина сорока пяти лет, еще с довоенным стажем авиатехника, положил руку Ивану на плечо:

– Ты ешь, сынок, не то суп остынет. А штабные подождут.

Иван быстро доел суп, но к макаронам по-флотски не притронулся, решив доесть их по возвращении. Надел пилотку, застегнул верхние пуговицы на гимнастерке.

Андреев протянул ему сапожную щетку:

– Сапоги почисть.

Штабные иногда придирались к внешнему виду. Летчики, будь они хоть истребители, хоть бомбардировщики, аккуратностью не отличались. Не любили заниматься строевой подготовкой, но на построениях и парадах всегда отличались белоснежными воротничками на красивой униформе. А ныне ходят в зеленых армейских гимнастерках – канула в Лету синяя форма. Летчики люфтваффе высматривали среди отступающих советских войск именно этот цвет формы и гонялись даже за одиноким человеком, пока им не удавалось его расстрелять. Цвет униформы сыграл зловещую роль, привел к потерям.

Иван шел к штабу спокойным шагом. Бежать после котелка супа не хотелось, да и устал он после вылета и волнений.

У штаба стояла черная «эмка» – как называли легковой автомобиль «М-1», с незнакомыми номерами. Иван удивился – легковушек в полку не было вообще.

На крыльце его встретил сердитый политрук:

– Чего так долго?

Иван промолчал. От стоянки самолета до штаба немногим меньше километра, за минуту не пробежишь. А возражать начальству или оправдываться – себе дороже.

Политрук вошел в здание первым, за ним – Иван. Зачем он потребовался? Вины за собой он не чувствовал, хотя начальство всегда найдет к чему придраться.

В кабинете командира полка было многолюдно, присутствовали незнакомые военные.

Иван сразу подтянулся и, приложив руку к пилотке, отрапортовал:

– Старший сержант Кравчук по вашему приказанию прибыл!

Наступила тишина. К нему повернулись все присутствующие. Незнакомый капитан шагнул к нему, протянул руку:

– Спасибо, сержант!

Иван руку пожал:

– За что спасибо?

В комнате засмеялись:

– За то, что летчицу нашу спас. Не всякий на штурмовике сядет на неподготовленную полосу, да под вражеским огнем. Самого ведь подбить могли, рисковал и жизнью, и самолетом.

– Как своего брата-пилота в тылу немецком бросить?

Капитан обнял Ивана:

– Молодец, герой! Я о твоем подвиге командиру дивизии доложу.

– Какой это подвиг? Вот девушка на войне, за штурвалом самолета – это подвиг.

Политрук исподтишка показал ему кулак. Молчи, мол, не возражай, когда старший по должности и званию говорит.

– Лично на тебя посмотреть хотел, поблагодарить, – похлопал его по плечу капитан. – Ну, товарищи, нам ехать пора.

Все вышли проводить капитана и летчицу к «эмке».

Когда машина уехала, Иван спросил:

– А кто этот капитан?

– Начальник связи нашей авиадивизии, – ответил политрук. – Не знал?

– Откуда? Я из руководства дивизии никогда никого не видел.

– Не забудь – вечером собрание по текущему вопросу. Расскажешь, как летчицу спас, и скажешь пару слов о взаимовыручке.

– Да не краснобай я, – досадливо отмахнулся Иван. – Сделал – и сделал.

Политрук от возмущения покраснел:

– Как ты можешь? Политического момента не понимаешь? Надо пилотов воодушевить своим примером. О подвиге Гастелло слышал? В газетах писали, по радио говорили.

– Слышал, не глухой.

– Отставить пререкания!

– Есть.

– Кругом, марш!

Иван шел от штаба полка злой. Капитан за спасенную летчицу поблагодарил – это по-людски, это приятно. И еще он сам ощущал себя на своем месте: помог в беде боевому товарищу – так ведь война, а он пилот. А политруку надо показать, что все это – благодаря его правильной воспитательной работе с личным составом. Можно подумать, без его собраний Иван сам бы не сообразил, что ему делать в той ситуации. На собраниях только мозги промывают. Все время – Сталин, Сталин, Сталин… Да не за Сталина воевали – за страну свою. Родина у человека одна, другой, более сытой и благодарной, не будет.

Ивана догнал комэск:

– Правильно себя вел, капитану ты понравился.

– Я не новый червонец, чтобы всем нравиться.

– А со мной ты чего ерепенишься? Я слышал, что он у командира полка характеристику на тебя затребовал.

– И что из этого следует?

– Ты тупой или придуриваешься? На повышение пойдешь или награду дадут.

– Я разве генерала спас? Рядового летчика, только женского пола. На передовой, небось, каждый день друг друга выручают.

– Нет, ты точно тупой… Ты ел?

– Не успел. Оружейник мой котелки принес, так я только суп съел, а макароны с мясом остались. И кисель.

– Тогда иди к себе, я через пару минут подойду.

Иван пожал плечами.

Придя на стоянку, он доел остывшие макароны и выпил кисель. Почувствовал себя сытым. Как мало человеку на войне надо. Сыт, не стреляют, не бомбят – и ты доволен.

Через несколько минут на стоянку пришел Чернобров – на правом его плече висел армейский «сидор».

– Пошли в землянку.

Усевшись на перевернутый снарядный ящик, комэск вытащил из «сидора» банку тушенки и фляжку с водкой. Водку выдавали официально, по сто граммов в день, но фляжка была полной.

– У интенданта выцыганил, – подмигнул комэск. – Давай отметим сегодняшний полет. Риску было много, и оба в живых остались.

– Видно, берегли нас ангелы.

Чернобров оглянулся – не слышал ли кто, хотя в землянке они были одни.

– Ты комсомолец?

– В личном деле же запись есть.

– Тогда чего про ангелов вспоминаешь?

– Все под богом ходим.

Авиаторы были суеверны – хоть коммунисты, хоть комсомольцы, и бога иногда поминали. В небе, в жарком, иногда неравном бою, только на него одного надежда да на боевого товарища.

– Верно, тезка, только ты об этом помалкивай. Узнает политрук или особист – хлопот не оберешься. Давай по сто! – А сам плеснул в кружки из фляжки щедро.

– Вечером собрание. Политрук приказал речь сказать.

– До собрания еще целых три часа, отойдешь.

– А запах?

– Наркомовские сто грамм, имеешь право.

Но фляжку комэск в «сидор» убрал. Пришьет еще политрук пьянку, разложение летчиков.

Оба набросились на тушенку, благо банка большая, армейская. Потом Чернобров хлебом собрал застывшие кусочки жира.

– Эх, сейчас бы хороший шмат сала, розовенького, с прослойкой мяса – да с чесночком на хлебушке, – мечтательно произнес он.