Пламя любви - Патриция Филлипс

— А ты как думала?

Он попытался взять ее за руку, но Элинор резко отстранилась, не в силах отделаться от горьких воспоминаний. Как часто она представляла себе его смуглое лицо, обрамленное темными волосами! Выражение светло-голубых глаз было до боли знакомым. У нее в горле застрял ком.

— Между нами все кончено, — уронила она. — Ты принадлежишь Тарифе.

— Элинор, милая, давай похороним старые ссоры. Я могу избавить тебя от гнусного предложения Пэйна Гастингса. Скажи только слово.

Готовая сдаться, Элинор подняла на него неуверенный взгляд. Джордан поспешил воспользоваться ее минутной слабостью.

— Скажи, что все еще любишь меня, — настойчиво произнес он, привлекая ее к себе.

— Нет, нет… о, Джордан. — Элинор уткнулась лицом в его шею и разрыдалась. Как она истосковалась по его объятиям, по теплу его рук! Почему она не обратилась к нему за помощью?

Их губы встретились, и Элинор содрогнулась от нахлынувшей страсти. Ничего не изменилось. Его прикосновения все так же возбуждали ее.

— Я больше не могу притворяться, — вымолвила она спустя минуту. — Да, я все еще люблю тебя. И буду вечно любить.

— О, Элинор, любимая! Бог свидетель, как я жаждал услышать это!

— Ты остановился в замке? — шепнула она. Как чудесно было бы снова ощутить силу его страсти и обрести душевный покой.

— Да, у нас маленькая комнатка. Элинор резко отстранилась.

— У нас? — холодно переспросила она. — У тебя и Тарифы?

Джордан готов был откусить себе язык.

— Это не то, что ты думаешь.

— Не морочь мне голову. Я не настолько глупа, чтобы поверить, будто вы спите в разных постелях.

Он потряс ее за плечи:

— Проклятие, Элинор, хоть раз в жизни выслушай меня! Тарифа серьезно больна, и уже не первый год, но влажный климат резко ухудшил ее состояние.

Элинор вырвалась из его объятий.

— Отошли ее в Испанию, тогда я, может, и выслушаю твой трогательный рассказ.

— Не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу. — Он упрямо склонил голову.

— В таком случае, сэр Джордан, не вижу смысла тратить на вас время. Все ваши клятвы и обещания — не более чем праздная болтовня.

С этими словами, произнесенными ледяным тоном, Элинор поднялась, собираясь вернуться в зал. Она надеялась, что Джордан остановит ее, возможно, тогда ей удалось бы справиться со своей уязвленной гордостью. Но он остался во дворе.

Над березовой рощей вился легкий туман. Эдуард смотрел в окно, рассеянно слушая запальчивые речи Пэйна Гастингса. Напротив сидел Джордан де Вер с каменным выражением лица. Чума на них обоих! Господи, что ему до их вражды и страстей, когда боль, словно дикий зверь, терзает его желудок! Столько важных дел накопилось! Теперь, когда его отец впал в маразм, ответственность за королевство лежит на нем. Он обязан позаботиться о будущем Англии и не может расходовать силы на осатаневших мужчин, сцепившихся из-за женщины.

Эдуард устало поднял руку, призывая к молчанию.

— Лорд Гастингс, я внимательно прочитал вашу петицию и выслушал страстную мольбу о справедливости. Учитывая, что вы имеете законное право…

— Вот именно, ваше высочество. Мне не придется обращаться в суд, если вы поддержите мое ходатайство.

— Я еще не закончил, — сурово перебил его принц. — Согласен, что закон на вашей стороне, но есть и другой проситель, который настаивает на своих правах.

— Джордан де Вер давно домогается Элинор Десмонд. Здесь нет никакого секрета! — заявил Пэйн, сверкнув глазами.

— Как и вы, милорд, — бросил Эдуард, переведя взгляд на Джордана. — Сэр Джордан, я прочитал вашу петицию.

Джордан встал и поклонился:

— Я весь внимание, ваше высочество.

— Вы оказали мне неоценимые услуги в Испании. — Принц выдержал паузу, остановив взгляд на Пэйне. Тот смешался и покраснел, принимая невысказанный упрек в том, что сам пересидел войну в Монтджое. Эдуард снова повернулся к Джордану. — Вы были одним из немногих рыцарей, кого выделил дон Педро. И теперь вы просите руки Элинор Десмонд в качестве платы за службу короне в кастильской кампании.

— Нет! — вскричал Пэйн, вскочив на ноги. — У него нет никаких прав!

Эдуард жестом велел ему сесть.

— Сэр Джордан имеет все права, лорд Гастингс. Он ничего не получил за свою верную службу. Правда, его просьба несколько необычна…

— Не более чем прошение Гастингса, ваше высочество, — заметил Джордан.

Принц вздохнул.

— Меня ждут важные дела. Ссора двух рыцарей из-за прекрасной дамы не должна мешать государственным деяниям. Поэтому я принимаю предложение сэра Джордана разрешить ваш спор.

— И в чем, ваше высочество, оно состоит? — прорычал Пэйн, свирепо уставившись на Джордана. Враждебность витала в воздухе.

— Спор решит смертельный поединок!

Когда до Элинор дошли скандальные слухи, она не поверила своим ушам. Двое мужчин сойдутся в смертельной схватке за ее руку! Как мог Эдуард принять такое решение? Наверняка болезнь сказалась на его рассудке. Поговаривали, будто во время приступов боли здравый смысл изменял принцу. Как мог Эдуард позволить двум самым знаменитым рыцарям Англии сразиться насмерть за право обладать ею?

На следующий день в главном зале замка соперники публично вызвали друг друга на дуэль. Перчатки были брошены, правила поединка установлены. Эдуард дал официальное разрешение и назначил дату и место — через два месяца в Вудстоке.

Элинор вышла из главного зала словно в тумане. Как она выдержит эти два долгих месяца неопределенности и страха? Она вышла во двор и остановилась, пьггаясь согреться в . теплых лучах солнца.

— Элинор!

Обернувшись, она увидела Тарифу с ребенком на руках. Младенец гукал и смеялся, протягивая к Элинор свои пухленькие кулачки.

— Имею я право хоть на каплю покоя? — сердито осведомилась Элинор. — Я не желаю видеть тебя!

Она двинулась прочь, но Тарифа схватила ее за рукав:

— Пожалуйста, выслушай меня.

В голосе мавританки звучала такая боль, что Элинор невольно остановилась.

— Разве ты не причинила мне зла?

— Более чем достаточно. Пойдем сядем на солнце. Элинор неохотно последовала за мавританкой, поражаясь ее худобе. Прижав ладонь ко рту, Тарифа закашлялась.

— Не могла бы ты подержать ребенка? — робко попросила она, отдышавшись.

У Элинор не было ни малейшего желания брать на руки малыша, напоминавшего ей о неверности Джордана. Но умоляющее выражение в глазах Тарифы заставило ее забыть о своей обиде.

Младенец заерзал у нее на руках, и Элинор грустно подумала, что это мог быть их с Джорданом сын.

Маленький Эдуард потянулся к ее волосам и радостно залопотал, зажав в кулачке золотистую прядь. К своему удивлению, Элинор увидела слезы на ввалившихся щеках мавританки.