Авиатор - Йон Колфер

— К несчастью, да. Но ты их получишь, если я вернусь, взамен еще одной, последней любезности.

— Все, что угодно! — воскликнул парнишка, уже воображая, как он важно расхаживает по килморской пристани, лихо сдвинув очки на лоб. — Если только для этого не нужно мыться.

— Нет. Никакого мытья. Пусть два твоих самых высоких парня встанут у концов крыльев. Это должны быть сильные, быстрые на ноги парни.

Дядя подозвал двух высоких парней и велел им встать так, как сказал Конор.

— Эти двое такие тупицы, что по сравнению с ними городской идиот выглядел бы Шерлоком Холмсом, — по секрету сообщил Конору Дядя. — Если вы захотите, они побегут прямо в море. — И потом он добавил, обращаясь к парням: — Бегите быстро, приятели. Поддерживайте крылья ровно, и я обменяю ваши алмазы на две пачки ирисок.

— Согласен, Дядя, — ответил один.

— Ириски, — сказал второй, очень похожий на первого.

— Пусть остановятся у воды. — Конор закрепил очки. — Нужно, чтобы они бежали вместе с аэропланом и держали крылья ровно. Как только я взлечу, они свободны. Справятся они с этим?

— Конечно, справятся. Они хоть и тупицы, но не настолько же.

Конор кивнул.

— Очень хорошо. Дядя, если для меня этим вечером все обернется плохо, я хочу, чтобы ты остался с мистером Винтером. Он будет хорошо платить тебе.

— А он будет заставлять меня мыться?

— Нет, но он будет обсуждать эту проблему с тобой до тех пор, пока ты сам не захочешь вымыться.

— А-а, он из таких. Ладно уж. Ради вас, Летчик. Хотя, возможно, мне придется убить его во сне.

— Логично.

«Я впустую трачу драгоценные минуты, болтая с мальчишкой. А время уходит».

Конор уперся ногами в деревянные подставки и встал, наклонившись вперед, чтобы дотянуться до заводной ручки двигателя. Во время испытаний с двигателем не было никаких проблем, но так уж заведено — проблем нет, пока не доходит до дела.

Двигатель заработал на втором обороте — закашлялся, словно простуженный пес, а потом оглушительно взревел. Толпа разразилась приветственными криками; Конор почувствовал, что хочет сделать то же самое. Первая фаза была завершена; теперь, если он все рассчитал правильно, вибрация не разорвет аэроплан на части… не сразу, по крайней мере.

После первоначального взрыва энтузиазма двигатель перешел к делу: развил около десяти лошадиных сил, закрутил революционный пропеллер Конора и послал через его плечо клубы выхлопных газов. Аэроплан подскочил и встал на дыбы — дикий зверь на привязи, страстно рвущийся на свободу.

«Наверное, ничего не получится. Я не могу контролировать скорость, а каркас, может, и пяти минут не продержится».

Конор натянул ремни, отпустил тормозной рычаг, и аэроплан прыгнул вперед, поскакал по сланцевой поверхности. Краем глаза Конор заметил, как Дядя подхлестывает одного из бегунов ударами прута. Одной рукой Конор застегивал пряжку на груди, другой с трудом удерживал руль прямо.

«Нужно было пристегнуться до того, как отпустить тормоз. Идиот».

Океан быстро приближался, а скорость все еще была недостаточна. Конор подталкивал аэроплан рывками туловища вперед, не обращая внимания на дым и брызги масла на лице и очках.

«Нужно было прикрепить выхлопную трубу к фюзеляжу. О чем ты только думал?»

Мимо с обеих сторон проносились фонари, из-за скорости их огни сливались друг с другом в размытые пятна. Все, что он мог, — это удерживать аэроплан между двумя этими светящимися линиями. Вибрация была жуткая, позвонки щемило, зубы стучали, глаза выкатывались из орбит.

«Нужно что-то, смягчающее вибрацию. Матерчатая обивка или пружины».

Однако сейчас было не время для новых идей. Аэроплан, только что пробудившийся к жизни, уже умирал. Заклепки вылетали, материя рвалась, нервюры стонали. Пройдет несколько минут, и двигатель разорвет его на куски, словно пес, трясущий лоскутную куклу.

Ноги Конора нашли на полу педали, и он надавил на них, меняя угол наклона крыльев. Аэроплан слегка поднялся и опять упал. Конор надавил снова, и на этот раз подъем был гораздо ощутимее, а вибрация уменьшилась. Теперь он не чувствовал ударов на каждом камне, что было большим облегчением.

Черная вода возникла впереди и тут же ушла вниз. Конор мимоходом отметил, что его бегуны плюхнулись в океан, но он уже был в воздухе и уносился прочь.

«Я лечу на машине, — подумал он. — Ты видишь меня, Виктор? Мы сделали это».

Маршал Бонвилан распорядился, чтобы обед проходил в его личных апартаментах, что было весьма необычно. До этого вечера никто из гостей не бывал в комнатах маршала, да он и не приглашал туда никого.

Башня Бонвилана возвышалась отдельно от главного здания дворца, южнее по Стене; семья маршала обитала там с тех самых пор, как башня была возведена. Это было самое высокое строение на Соленых островах. Серое, величественное, грозно выделяющееся на фоне неба, оно напоминало о власти маршала. Самого Бонвилана часто видели на балконе; он стоял там, прильнув к телескопу, следя за всеми и всем, отчего остров как бы заранее чувствовал себя достойным порицания.

Обеденный зал представлял собой роскошное помещение, декорированное восточным шелком и цветными бумажными экранами. Вокруг круглого невысокого стола лежали толстые подушки.

Когда королева Изабелла и Брокхарты вошли в зал, возникло ощущение, будто они оказались в другой вселенной.

В особенности удивилась Кэтрин.

— Это так… Это так…

— Изысканно? — подсказал ей Хьюго Бонвилан, выходя из-за экрана.

Вместо обычного строгого синего костюма и накидки тамплиера на нем было японское одеяние.

Бонвилан не мог не заметить, что его наряд вызвал у гостей большое изумление.

— Это одеяние называется yakuta tatsu.[106] Tatsu по-японски означает «дракон», олицетворяющий собой могущественные и непокорные природные стихии. В шестьдесят пятом я прожил год в Японии в качестве личного телохранителя императора Мейджи, до тех пор пока не умер отец и меня не отозвали обратно. Император Мейджи настоял, чтобы я взял с собой что-нибудь японское. Я редко достаю это одеяние из шкафа, но сегодня особый случай. Я подумал, может, вам понравится видеть маршала не таким церемонным, как всегда.

Кэтрин первая оправилась от удивления.

— Вы потрясающе выглядите, маршал.

— Благодарю вас, Кэтрин. Надеюсь, никто не возражает против того, чтобы сидеть на подушках.

Никто не возражал, хотя с церемониальными мечами и в модных платьях сидеть так было не слишком удобно.