Пожар любви - Лори Хэндленд

– Естественно.

Он слегка прикоснулся каблуками к бокам Гейба, и массивное белоснежное животное, присев на задних ногах, замолотило воздух передними копытами.

– Постарайся не отставать! – крикнул Чарли через плечо, когда его конь сорвался с места и начал свой бег.

Анжелина оставалась в постели еще целую неделю. Окрепнув настолько, чтобы подняться, она стала искать красную ленточку – единственный предмет, оставшийся у нее от Чарли. Не найдя этот атласный лоскуток сразу, она перерыла всю комнату, побросав на пол вещи и перебирая их снова и снова.

Найти его сувенир она нигде не могла.

В дверях появилась служанка, встревоженная странными звуками, доносившимися из ее комнаты.

– Где она? – гневно выкрикнула Анжелина.

– Что вы ищете, сеньора? – спросила девушка, в испуге отступая назад.

– Моя ленточка. Красная ленточка. Я надевала ее на прием, а теперь она исчезла. Я должна ее найти.

Анжелина и сама слышала в своем голосе истеричные ноты, и, прежде чем служанка побежала вниз сказать ее матери, чтобы та быстро шла наверх, она поняла, что переборщила. Казалось, она ничего не может с собой поделать. Ленточка была единственным, что осталось от Чарли, и она всеми силами стремилась ее найти.

Мать попыталась ее успокоить, но эта мягкая и безвольная женщина смогла только опросить прислугу. Никто не видел красной ленточки у нее в комнате.

Анжелина выгнала всех из своей спальни, заперлась и легла в постель. Она плакала до тех пор, пока не уснула. На следующий день она отказалась выходить из спальни. Врач пришел и ушел ни с чем, если не считать того, что он поговорил с ее родителями о чем-то по-испански, как и в первую неделю, когда она слегла. С ее здоровьем почти все было в порядке, по крайней мере, не было ничего такого, что требовало бы врачебного вмешательства.

Анжелина чувствовала, что ее сердце разбито. Она хотела бы свернуться клубочком и умереть. Одной. Так же, как умер Чарли. И хотя его повесили при стечении народа, он все равно умер одиноко вдали от той, что его любила и будет любить всегда.

Каждую ночь, ложась в постель, которую она делила с Чарли, Анжелина вспоминала его. Она глубоко переживала, что, проведя только одну ночь вместе, они не смогли зачать ребенка. У нее хотя бы осталась маленькая частичка Чарли. И, несмотря на то, что говорил ее отец, никто не посмел бы отнять у нее ребенка Чарли. Никто.

Отец в эти дни ей на глаза не показывался. Поскольку доктор сказал, что его дочь поправится, Мигель занялся хозяйственными и политическими делами. Заботу о дочери он поручил домашнему врачу и жене, не отходившей от единственной дочери и опекавшей ее чересчур усердно, вселяя смутные надежды, проявляя излишнее беспокойство, болтая глупости и... почти ничего не делая.

Поэтому когда через несколько недель после того, как она упала в обморок на телеграфе, отец появился на пороге ее спальни, Анжелина поняла, что он пришел сообщить ей о своем решении, как ей провести остаток жизни. Ей было все равно.

– Завтра, дочь, твои братья сопроводят тебя обратно в монастырь Корпус-Кристи.

Анжелина даже не удостоила его взглядом. Она по-прежнему лежала, глядя в потолок.

– Все мои братья? Зачем же теперь вам созывать всех своих ученичков?

– Ты поедешь в закрытой карете, а братья нужны для твоей защиты.

– От кого?

– Чтобы сгладить возможные трения после скандалов, которые ты навлекла на семью Рейесов, я был вынужден пообещать дать за тобой большое приданое.

Анжелина слишком хорошо знала своего отца, чтобы не расслышать в его словах скрытый гнев, хотя чужой человек вряд ли уловил бы в них вообще какие-либо чувства. На людях Рейес мог притворяться и делать вид, что между ними все идет хорошо, но он никогда не простит ее за доставленные ему неприятности. Сейчас ей не хватало ни душевных, ни физических сил, чтобы думать о том, как он к ней относится, а тем более задумываться о том, куда он ее отправляет.

– К чему так беспокоиться о деньгах? – спросила она. – Мне же все равно, куда я поеду. Отошлите меня туда, где никто и никогда не слышал вашего драгоценного имени.

Наконец, отец переступил порог, и Анжелина в первый раз за весь разговор подняла на него глаза. Он подошел к кровати с перекошенным и раскрасневшимся от бешенства лицом. От вида такого необычного для него состояния Анжелина не смогла удержаться от вопросительной гримасы.

– А мне не не все равно, куда ты поедешь, – резко бросил он ей в лицо. – Как это будет выглядеть, если сестры, с которыми ты связана торжественным обещанием, не примут тебя обратно? А если это произойдет, то неужели ты думаешь, что сможешь остаться в этом доме? Нет, мы не потерпим, чтобы твое посеревшее, болезненное лицо мелькало здесь и напоминало каждому, кто к нам придет, о твоей неудачной привязанности к преступнику. Да и во всем Чихуахуа теперь не найдется мужчины, который согласился бы взять тебя в жены... – Он на время замолк, чтобы нервно и прерывисто схватить глубокий глоток воздуха. – Нет, дочь, ты уедешь отсюда и вернешься в монастырь. И я надеюсь, что больше никогда не увижу тебя. Принеси клятвы и обеты, о которых ты при всех кричала на первой свадьбе, и доживай свои дни монахиней. Скандал затихнет очень быстро, если только ты своим присутствием здесь не станешь о нем напоминать. К тому же, мне подсказали, что в католической стране государственному деятелю престижно иметь дочь служащую делу церкви. В конце концов, все должно сложиться превосходным образом...

Анжелина со смешанным чувством негодования, изумления и отвращения смотрела на собственного отца. Это были ее первые сильные чувства, испытанные с того момента, как она прочитала весть о гибели Чарли.

– Как тебе будет угодно, Мигель. – Она решила, что отныне больше никогда не назовет этого человека отцом. Он всегда ее недолюбливал и смотрел на нее только с той точки зрения, что она может ему принести. – Завтра я уеду. Но сделаю это потому, что я сама так решила. Я не вижу смысла жить в твоем мирке, и в этом отношении, церковь мне ближе. Я уеду, куда глаза глядят, лишь бы тебя никогда больше не видеть.

Анжелина упрямо смотрела в холодные черные глаза отца и удивлялась тому, как ее мать смогла вынести столько лет замужества с этим мерзким эгоистом. Но он, после того, как его единственная дочь заявила, что не хочет видеть его снова, просто улыбнулся, довольный тем, что все идет по намеченному им плану.

– Так, значит, мы друг друга поняли?

– Вполне. – Анжелина подняла глаза и принялась снова рассматривать уже до отвращения знакомый потолок, пока отец не вышел из комнаты.

В эти минуты ей было совершенно безразлично, где придется провести остаток своих дней, хотя на мгновение она задумалась, как поедет обратно в монастырь. Анжелина ничуть не сомневалась, что сестры встретят ее с распростертыми объятиями, даже полагала, что они ее будут слегка баловать, чтобы хоть чем-то помочь пережить все ужасные несчастья, выпавшие на ее долю в этом грубом, окружающем их мире. Но она всегда будет не такой, как они: она познала любовь и страсть к мужчине. Ей придется страдать по нему каждую ночь. В глазах каждого ребенка, которого ей доведется учить, ей будет видеться упущенная возможность того, что могло бы состояться.