Поступь Повелителя - Оксана Панкеева

Стоит ли объяснять, что при таком катастрофическом положении дел грамотный тролль оказался для цирка манной небесной и даром божьим, ниспосланным «во спасение за долготерпение», как выразился дон Мигель, безбожно при этом ухмыляясь. Шарик тоже был признан относительно перспективным и под железной рукой мадам Катрин постепенно превращался из бестолкового охламона в дисциплинированную служебную собаку. Ольгу же с ее токсикозом и грядущими изменениями фигуры определили в подручные к дону Мигелю, потому как немощная девица не годилась ни на что, кроме провозглашения шуточек и зазывания зрителей. Как раз последнему и учил Ольгу в данный момент новый наставник, сталкиваясь со странным сопротивлением, непостижимым для человека, не замордованного рекламой. С шуточками складывалось еще хуже. По понятным причинам Ольге было как-то не до смеха. Более того, от некоторых шуток она могла неожиданно даже для себя разрыдаться и не меньше часа действовать на нервы всей труппе, не в силах остановиться и успокоиться.

До границы они гнали без остановки, боялись застрять в толпе беженцев, которая катилась за ними по пятам. В понимании господ артистов «гнать без остановки» означало плестись неторопливой рысцой, останавливаясь только на ночь и не давая по дороге представлений.

За неделю такого путешествия Ольге навсегда опротивели всевозможные походы и выезды на природу с ночевками. Спать на реквизите было холодно и жестко, мыться приходилось холодной водой и только по частям, да еще и в каких-нибудь кустах, стираться в различных природных водоемах. И все это в середине марта. Хоть и Мистралия, все же не лето.

Границу Ольга пересекала под видом реквизита, упрятанной в один из потайных ящиков фокусника, где вся помялась, затекла и едва не задохнулась. Еще денек фургон петлял по извилистой дороге, спускаясь с гор, и в солнечное субботнее утро впереди показались первые ортанские деревни. Вечером всемирно известный цирк монсира Бертильона намеревался дать первое представление, вот и старался дон Мигель за последний день репетиций подогнать номера новеньких до более или менее приемлемого уровня.

Что ж, представим себе, что это игра. Все понарошку, для смеху.

– Спешите видеть! Только один вечер в вашем городе… дон Мигель, а если это деревня?

– А тебе трудно немножко польстить зрителю?

– …Всемирно известный цирк монсира Бертильона! Дон Мигель, неужели находятся такие придурки, что во все это верят?

– Полно, – убежденно заверил клоун, мельком оглядываясь на Пако. Грамотный тролль с самым ответственным видом повторял текст, сосредоточенно шевеля губами и закатив глаза под самый лоб. – Давай сначала. И больше жизни!

– Спешите видеть! Только один вечер в вашем городе!…

Реальность встретила Кантора ледяным ветром и оглушительным воробьиным чириканьем. Слепящий свет солнца даже сквозь сомкнутые веки достигал глаз, вызывая медленное вращение перед ними красно-зеленых фигур с золотистой каемочкой.

Кантор по инерции сделал еще несколько шагов и уткнулся лбом во что-то твердое и шершавое.

Только сейчас он сообразил, что, во-первых, куда-то идет, а во-вторых – что у него свободны руки. Иначе как бы он ухватился ими за ствол дерева, на которое натолкнулся, бредя с закрытыми глазами?

Медленно, нехотя, словно не желая возвращаться к бессмысленной и ненужной теперь жизни, Кантор приподнял ресницы и тут же опять зажмурился. Здесь было слишком светло, в этой реальности, слишком ясно и жизнерадостно. Солнце, птицы, белая кора березки… Вот только холодно… Почему так холодно?

Он поморгал, привыкая к яркому свету, взглянул на мир и с глухим стоном прижался щекой к стволу березы, которую так и обнимал до сих пор, опасаясь упасть. То, что он стоял в кучке подтаявшего снега босиком и в одной рубашке, Кантора не очень взволновало, но вот место, где он находился… Похоже, не только Лабиринт, но и судьба наделена извращенным чувством юмора. Или ей просто нравится издеваться над одним несчастным мистралийцем. Вот как раз сейчас ему охренительно полезно будет для восстановления душевного равновесия пройтись по кладбищу, каким бы тихим и мирным оно ни казалось! Ну за что, а?

Кантор поднял руку, чтобы протереть глаза и отогнать прочь закипающие слезы, и с удивлением обнаружил, что на левом запястье до сих пор болтаются полиарговые наручники. Странно. Получается, из плена его кто-то все же вытащил. Не сам же он в беспамятстве свои наручники расстегнул. А раз вытащили его, значит, и Жак с Мафеем тоже спаслись и о них можно не беспокоиться. С другой стороны, спасать человека, чтобы бросить его на каком-то кладбище в снегу без сознания и в одном исподнем, – еще более странно…

На какой-то миг Кантору почудилось, что это и есть последний подарок судьбы, возможность покончить с бессмысленной жизнью мягко и безболезненно. Безумная идея лечь здесь же под березкой и тихо замерзнуть насмерть на какой-то миг показалась ему столь соблазнительной и стоящей, что он невольно стал присматривать подходящее место. Но наткнулся взглядом на ближайшую оградку, вспомнил королевскую голову в Лабиринте, и нездоровая тяга к покою сменилась злым, жгучим стыдом. Опять раскис, опять сопли распустил, начал жалеть себя и искать легкого пути. Стыд и срам, сопливый эльф в подобной ситуации повел себя достойнее! Отказаться от жизни, когда она становится слишком тяжелой, – слабость, недостойная мужчины. Нет, ты попробуй вот так, как некоторые, – вцепиться в ускользающую жизнь зубами, в прямом смысле, и держаться, без всякой надежды на спасение, на одном упрямстве, день, два, неделю, сколько потребуется… И, что примечательно, некоторым для этого не нужно, чтобы пришел добрый доктор и дал фантастического пинка под зад.

Кантор выбрался из серого рыхлого снега на дорожку и присел на ближайшую скамейку. Прежде всего – согреться. Когда-то папа его этому учил, и у него все получалось. Единственный раз в жизни, когда он серьезно простудился, был тот самый случай в Поморье, с Саэтой. Если не поторопиться, сегодня будет второй. А еще веселее будет отморозить ноги и потом без оных остаться.

Труднее всего оказалось сосредоточиться. Заставить себя не думать об Ольге, отрешиться от гложущих душу вопросов, превратиться в маленький сгусток огня, как требовалось согласно шархийской магической школе. Пришлось сначала сделать пару упражнений на концентрацию и только потом удалось разогреть стынущую кровь, разогнать тепло по окоченевшему телу и почувствовать наконец собственные руки и ноги.

Теперь можно было осмотреться и поискать ответы на вопросы. Для начала выяснить, где он находится. Судя по отросшей щетине, прошло недели две, значит, сейчас должна быть середина Голубой луны. Где в такое время еще лежит снег? Поморье? Как, во имя неба, его занесло в Поморье? В мир вернулась магия, и Мафей решил спасти друзей телепортом? Тогда где он сам? Пошел за подмогой? Выронил по дороге, как Толик короля? Промахнулся?