Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г. - Светлана Бондаренко

Борис — астроном, Аркадий — переводчик японской классики. Второй вопрос возникает сам по себе: как они начали писать и почему предпочтение отдали именно фантастике?

— Учителями и «виновниками» стали Уэллс, Алексей Толстой и Беляев, — говорит младший из братьев, Борис — Сначала я был последователем, затем единомышленником и, наконец, соавтором Аркадия. Написали первую повесть — «Страну багровых туч». Ее напечатали, она даже получила премию. Такое одобрение было неожиданным и приятным, и мы написали вторую повесть — «Путь на Амальтею», затем — «Возвращение», «Стажеры», «Попытка к бегству», «Далекая Радуга»… Последняя из опубликованных — «Трудно быть богом». Исполнение получилось, пожалуй, выше замысла. Задумывалась книга как веселый мушкетерский роман, история отважного рыцаря, который спасает от тирана цивилизацию иной планеты.

Но в процессе работы, а писали мы примерно год да переписывали раза три, получилось серьезнее и, нам кажется, интереснее.

Нечеловечески трудно быть человеком в том мире, где живет Румата Эсторский, где серость и невежество возведены в культ, а на страже варварства и жестокости стоит вся государственная машина арканарского королевства. Нас интересовало не покорение непохожих миров, а столкновение социальных и моральных критериев в цивилизациях, подобных земной.

Слушая Стругацких, я вспоминаю, какое впечатление на меня и моих друзей произвела эта книга, этот яркий протест против серости, мещанства, стадности, против сил и явлений, порождающих фашизм.

В течение разговора мы не раз еще возвращались к этой повести. Из всего написанного писателям особенно дорога эта книга.

— Мы ждем от вас еще одного традиционного вопроса, — шутит Аркадий. — И поскольку вы его упорно не задаете, ответим заранее. Наши планы весьма скромны. В пятилетнюю программу-минимум входят пока только две повести, пьеса, сборник рассказов-пародий. Но можем вдруг написать роман, и это не исключено.

— И, безусловно, фантастический, — берет слово Борис — Фантастика такая область литературы, которая не связана никакими канонами, возможности ее безграничны. Мы не придерживаемся мнения тех, кто предпочитает видеть в фантастике только торжество сверхнеобыкновенной техники. Случается, что техническая терминология и непонятность убивают всякую возможность представить события и разобраться в них. Человеческие чувства задавлены мощью киберов, а сам маленький человек с его одиночеством в этом техническом совершенстве становится жалким и никчемным. Почему-то фантастику принято относить к разряду литературы для детей и юношества. Не станем говорить, что так считают все, но тем, кто хочет видеть в фантастике только занимательный сюжет, мы должны возразить: рассчитываем на читателя взрослого, думающего и серьезного.

Кто-то из древних говорил, что человек это мир. И вот перенести этот мир знаний, убеждений, восприятий в любую среду, ввергнуть в водоворот конфликтов, проследить его реакцию — это ли не задача для фантаста?

Так разговор, спокойно начавшийся, превратился в горячую защиту человеческих возможностей, независимо от эпохи.

— Если хотите, — продолжает Аркадий, — нам самим было интересно, как, скажем, тот же Румата-Антон, синтез человеческих добродетелей, будет вести себя среди варваров Арканара. Он убежденный гуманист. Его принципы требуют безотлагательного вмешательства в события. А он имеет право только смотреть, Только наблюдать и не в состоянии применить тысячной доли своих знаний, чтобы не нарушить естественный ход истории.

Борис подходит к полкам, на которых собраны десятки томов научной фантастики. Безошибочно достает одну из книг. И, открыв ее, читает:

— «…Чаша погрузилась в Солнце. Она зачерпнула частицу божественной плоти, каплю крови Вселенной, пламенной мысли, ослепительной мудрости, которая разметала и проложила Млечный Путь…» Это Брэдбери, «Золотые яблоки Солнца». Да возьмите любой его рассказ — это не только фантастика, это поэзия. Брэдбери писатель честный, умный, видящий последствия. Мы считаем, что Ефремова, Брэдбери, Лема можно любить или отвергать, но не уважать их нельзя.

Сочетание необыкновенного, невиданного с физически ощущаемой обыденностью, поражающее своей неожиданностью и в то же время злободневностью проблемы, — вот что имеют предложить на сегодняшний день писатели, воображение которых не ограничивается классической проблематикой.

Стругацкие выбрали для своего творчества форму научной фантастики, увлекательную и перспективную. Писатель силой своего воображения заставляет ожить мечту ученого, а чем глубже проникает наука в тайны мироздания, тем шире горизонты писателя. Поэтому нельзя относиться к фантастике, как к литературе второстепенной. Проблемы ее в наше время не менее значительны, чем у большой классической литературы.

Дорогой Боб!

Кажется, кончилось это вонючее лето, и можно будет заниматься настоящими делами. Так вот, к делу.

Ты просил сообщить, что с книгами. Ей-ей без перемен.

ХВВ еще немного покалечили и сдали, наконец, в печать. У меня уже выработалось к этой повестушке некое брезгливое отношение, слишком уж она захватана грязными руками, и не отмыться ей никогда. Ладно, будем ждать. Говорят, в августе выйдет. Нынче двадцать восьмое, мой день рождения, сорок лет дураку, думал, поднесут подарочек, но пока нет.

ПНвС идет пока гладко. Ходят даже слухи, что производственный отдел намерен сдать в сентябре тираж, то есть сигнал ожидается в середине сентября. Очень может быть, некоторым книгам на моей памяти такая удача выпадала. Но учти: Нина требует как можно скорее какою-нибудь замену для ЗИМа, которым я буду задавим, на всякий случай, если цензор запорет, чтобы моментально подставить, не задерживая. В остальном с этой книгой в порядке.

Другие дела, так-скать, прочее и разное.

1. Ревич, Биленкин и Громиха продолжают кампанию по преодолению культа личности в фантастике. На днях я был у Биленкина с Севкой, составляли мы список тех, кто будет присутствовать на историческом совещании. Набралось шестьдесят человек. Но вот беда. Голосовать могут только члены ССП, то есть в подавляющем большинстве люди незаинтересованные и равнодушные, а те, кто заинтересован, права голоса не имеют.

2. В начале сентября должен был я ехать в Чехословакию на какой-то конгресс международной писательской организации. Что я там буду делать — решительно непонятно. Впрочем, от Инкомиссии уже неделю нет ни слуху, ни, что утешительно, духу. Может, все и отложили.

3. В телевизионной газетке объявлено о создании тележурнала «Мир приключений». В нем будут участвовать «крупнейшие фантасты, как А. Казанцев, А. Днепров, С. Гансовский, Емцев, Парнов и другие». В частности, обещают какой-то многосерийный фильм. У нас телевизор сломался, так что ты там сам следи, может, что интересное, паки — забавное будет.

Каковы планы на сентябрь?

Поскольку мама всё равно на юге, а к тебе приезжают родственники, может быть, приедешь к нам? У нас будет в сентябре вполне свободно, родители в санатории, и можно будет поработать хорошо. Если я и поеду к чехам, то только на несколько дней. Ты как, а? И обговорим все, и поработаем, и новости узнаешь.

Давай решай. А то я соскучился.

Целую тебя, привет от Ленки. Поцелуй Адку.

Твой Арк.

«Нина требует как можно скорее какую-нибудь замену для ЗИМа, которым я буду задавим, на всякий случай, если цензор запорет, чтобы моментально подставить, не задерживая», — пишет АН. БН позже об этом вспоминал:

<…> Не могу не отметить, что цензура не слишком трепала эту нашу повесть. Повестушка вышла смешная, и придирки к ней тоже были смешные. Так, цензор категорически потребовал выбросить из текста какое-либо упоминание о ЗИМе. («Вот по дороге едет ЗИМ, и им я буду задавим».) Дело в том, что в те времена Молотов был заклеймен, осужден, исключен из партии, и автомобильный завод его имени был срочно переименован в ГАЗ — Горьковский автомобильный завод), точно так же как ЗИС (завод имени Сталина) назывался к тому времени уже ЗИЛ (завод имени Лихачева). Горько усмехаясь, авторы ядовито предложили, чтобы стишок звучал так: «Вот по дороге едет ЗИЛ, и им я буду задавим». И что же? К их огромному изумлению Главлит охотно на этот собачий бред согласился. И в таком вот малопристойном виде этот стишок издавался и переиздавался неоднократно.

Дорогой Арк!

Приехать я готов, но надо сначала выяснить вопрос с твоей поездкой за границу. Лучше было бы, если бы ты сначала съездил, а потом бы мы уже занялись делом. Так что выясни все поточнее и присылай мне вызов, буду ждать.