Последний танец Кривой белки (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

Михаил и не знал, как сейчас ему себя вести. Видя, что на издевки Длинного Зина не обращает внимания, делает вид, что спит. Значит, он их с Виктором защищать от Длинного не собирается.

"...Ему нужно одно - быстрее выслужиться перед своим боссом, как и Длинному. А то, что Зина сначала попытался защитить Виктора... Стоп, стоп, Виктора, а не меня, - думал Михаил. - Это говорит о том, что я не вхожу в их интересы, а нападки на Муравьева он воспринимает, как запугивание и не противится этому".

Подождав, когда Длинный займется жаркой глухаря на костре и потеряет к ним с Муравьевым интерес, Степнов вытащил из своего рюкзака зайца, понюхал: мясо вроде не завонялось еще, это радовало.

- Что ты так на них злишься, Слава? - тихо спросил у Длинного Зина.

- Они меня развели, как лоха! - со злостью прошептал тот. - Это они так думали, хм. А ты не помнишь медвежатника? - и, поближе придвинувшись к Зине, начал ему что-то рассказывать.

Михаил слышал только отрывки некоторых фраз Длинного: Свердловск, квартира, его жена, три комнаты, клофелин с шампанским, квартиру продали, подписала сама, продажу квартиры, труп, свалка.

С трудом проглатывая слюну, Степнов посмотрел на Муравьева. Лицо его было бледным, глаза стеклянными, ладони дрожали. Когда Михаил потрогал его за колено, Виктор с ненавистью посмотрел на товарища и покачал головой, мол, не мешай.

Глава 18. Черное болото

Сон был недолгим. Несмотря на ночной холод, спальный мешок внутри быстро нагревался от температуры тела и горячего дыхания, и дышать в нем становилось все тяжелее и тяжелее, и поэтому, проснувшись, Михаил, потянул вниз замок молнии, чтобы впустить в свою "тюрьму" хоть немножко свежего воздуха.

Выглянув наружу, заметил, что на деревьях не играют блики костра, значит, он потух. Оттянул замок молнии еще ниже. Длинный спал рядом, лежа на боку, к Степнову спиной, громко храпя. Виктор лежал с другой стороны своего надсмотрщика, также, как и Михаил, по требованию Длинного, в спальном мешке, наглухо закрыв молнию.

Опустив замок до пояса, Михаил ждал, когда прохладный воздух остудит его мокрую одежду, пропитанную потом. Желание чихнуть Степнов с трудом остановил, зажав пальцем нос.

Что-то привлекло его внимание. Напряг слух и зрение, пытаясь хоть что-то рассмотреть среди веток. И не ошибся, шум шел именно оттуда. Создавалось такое впечатление, что какое-то животное, перебираясь по веткам, соскользнуло, но удержалось своими когтями и затаилось. Кто бы это мог быть? Белка? Нет, животное было тяжелее ее. Скорее всего, это была рысь. Соболь, куница, проворнее ее и легче, и если бы соскользнули с ветки, то такого сильного скрежета бы не создали. Это животное с пуд весом, а, может, и больше.

Вообще-то рысь боится человека, но если взять во внимание, что здесь дикие места, то она и не знает этого врага и воспринимает его, как медведя. А медведь для нее опасен только на земле.

В принципе, это может быть и росомаха. А это животное, уж, пострашнее, чем рысь. Михаил прекрасно помнил тот случай, когда он с Кузьмой после службы в Афганистане, взяв собак, отправились на несколько дней в лес. Первую ночь спали в избе, а вот вторую - в лесу. Добытого глухаря оставили в рюкзаке, приготовили на ужин шулюм из рябчиков, во втором котелке вскипятили чай. Собак сытно не кормили, дали им хлеб с тушеной свининой да костями от рябчиков.

Долго просидели у костра, вспоминая войну. А ночью их разбудил непрошеный ночной гость. Собаки лаяли до хрипоты, кидаясь на дерево. Из-за затухшего костра Михаил с Кузьмой, так и не смогли тогда узнать, какое животное было над ними. И только после нескольких выстрелов по кроне дерева они услышали, как оно, тяжело прыгая с ветки на ветку, ушло от них подальше.

Со временем Михаил с Кузьмой успокоились, и собаки тоже улеглись рядом с ними. Михаил остатки ночи провел беспокойно, то снились напавшие на них душманы, то взрывы, то новые атаки душман, то минные поля. Усыпал буквально на десять-пятнадцать минут, а, может, и меньше, и сон его раздраженную душу снова возвращал в еще незабытые кадры памяти афганских событий...

Утром, первое, на что тогда обратили внимание Михаил с Кузьмой, это на исчезнувший рюкзак, в котором они оставили неочищенного и непотрошеного огромного старого глухаря, убитого вечером. Кто его мог унести, могли узнать только собаки, и поэтому, пустив их на поиск, пошли за ними.

Вор оставил разорванный рюкзак в метрах ста пятидесяти от их ночлега. От глухаря остались только перья, стеклянная банка с тушеным мясом была вскрыта зубами животного. На ее крышке осталось несколько ямок с дырками от звериных зубов, а сама банка была вылизана изнутри.

- Росомаха, - сделал предположение Кузьма. - Отец говорил, что она даже медведя не боится, у него из пасти может вырывать мясо.

Лай собак, раздававшийся где-то в лесу, отвлек их внимание, и Михаил с Кузьмой кинулись к тому месту. Пока бежали, услышали вой одной из лаек. Ускорили шаг, а через несколько минут, раздался вой другой собаки. Когда вышли к ним, было уже поздно. Снежка (собака) лежала под деревом с разорванной головой и грудью, а Джек невдалеке от нее с распоротым брюхом и вывалившимися наружу кишками. Он был еще жив. Увидев охотников, скуля, завилял хвостом, но подняться уже не мог. Кузьма, перекрестившись, застрелил пса, чтобы тот не мучился.

По следам, найденным у разрушенного муравейника, Кузьма определил, что разделалась с собаками, именно, росомаха.