Слуга Дракона - Дэвид Дрейк

Она бросила взгляд на Теноктрис:

– Или умели?

Юноша так и не понял, насколько серьезен ее вопрос.

Эти статуи поставлены просто для украшения, – ответила старая колдунья, рассматривая фигуры, пока они поднимались по лестнице на следующую террасу. – Но вот люди, изготовившие их, умели летать. По крайней мере те, которые хотели. Но они бросили это занятие задолго до того, как умер последний из них.

Гаррик от удивления даже оступился.

– Не поверю, чтобы кто-то отказался от возможности летать.

У себя в Барке часто, приглядывая за овцами, юноша откладывал в сторону начатую книгу и засматривался на чаек над морем. Сухопутные птички оставляли его равнодушным. Эти крохи перепархивали с места на место, озабоченные лишь собственной безопасностью и поисками пищи. Стервятники целыми днями кружили над залитыми солнцем полями, но их полеты также диктовались чувством голода – еще более очевидный факт, чем в случае с их младшими собратьями.

А вот чайки… Чайкам принадлежал весь мир. Эти серокрылые птицы перелетали с острова на остров, устраиваясь на ночлег там, где захотят.

– Люди, построившие Алэ, имели другие интересы, – заметила Теноктрис, оглядываясь на застывших сфинксов. – Возможно, им жилось лучше без полетов. Хотя кто я такая, чтобы судить других людей, – добавила она.

Третью террасу окружали перила. Тучи вездесущего песка истончили их первоначальную форму. Местами середина столбиков оказалась выломанной. Тогда торчавшие обломки напоминали стремящиеся друг к другу сталактиты и сталагмиты.

Ступеньки упирались в массивные ворота – прямоугольные, украшенные орнаментом. Очевидно, ветер дул всегда с северо-запада, потому что резьба на противоположной, защищенной стороне дверей хорошо сохранилась. Гаррик разглядывал гибкие человеческие фигуры – обнаженные, бесполые, они выполняли какой-то сложный ритуал, заключавшийся в переливании жидкости из одной емкости в другую, а затем через ее край. Их миндалевидные лица выглядели совершенно бесстрастными.

Лиэйн, как обычно, несла с собой складной бювар. В нем она хранила письменные принадлежности и необходимые бумаги. Хотя поклажа была не тяжелее рядовой сумки, девушка остановилась, чтобы перекинуть лямку папки с правого плеча на левое. Гаррик и сам много быстрее уставал в этом разреженном воздухе.

– Так что, Альман – последний представитель сгинувшей расы? – спросила Лиэйн.

– Великий маг Альман бор-Халлиман жил во времена короля Лоркана, – с легкой улыбкой пояснила Теноктрис. – Устрашенный сдвигом реальности, неизбежно последовавшим за основанием Королевства, он решил удалиться в пустынное место, где ничто бы не отвлекало его от занятий. Он пришел в Алэ после того, как другие люди уже покинули город.

Волшебница оглянулась на окружавшее их великолепие, века и века разорявшееся ветром.

– У него есть магическая линза, сделанная из хрусталика единственного глаза Бехемоза, – добавила она. – Я хочу позаимствовать ее, чтобы разглядеть другой конец моста.

– А захочет Альман помогать нам? – спросила Лиэйн. – Если он пришел сюда в поисках покоя…

– Он поможет нам, потому что он человек – представитель человечества, которое сейчас в опасности, – вмешался Гаррик. – Если же Альмана не заботят больше судьбы человечества… – и юноша положил руку на эфес меча, – тогда меня не заботят желания самого Альмана.

Покрытие на четвертой террасе сильно отличалось от грубого камня, из которого был сложен весь город. Вода! Вот что подсказывали Гаррику глаза, но он не мог не замечать песчаной поземки на этой чрезвычайно гладкой поверхности.

– Неужто стекло? – спросил юноша вслух.

Поверхность к тому же была скользкой, опасно скользкой. Гаррик старался ступать очень осторожно, аккуратно ставя ноги одну перед другой. Он боялся в противном случае упасть и увлечь за собой Теноктрис. Песок скрипел под его ногами.

– Слишком твердо для стекла, Гаррик, – сказала Лиэйн. – Посмотри, за долгие годы песчаные бури не оставили ни малейшего следа на поверхности.

Она с трудом сглотнула. В такой разреженной атмосфере горло моментально пересыхало.

– Возможно, это сапфир, – спокойно добавила девушка. Гаррик нахмурился, пытаясь посмотреть на покрытие новым взглядом: как на любопытное создание человеческих рук, а не как досадное препятствие, которое приходится преодолевать. Поверхность казалась абсолютно гладкой: окружающие постройки отражались в ней без малейшего искажения, да и соотношение звезд в этом зеркале нисколько не изменялось по сравнению с тем, которое было на небе.

Гаррик не мог сказать ничего определенного насчет цвета покрытия. Голубое или даже черно-голубое, но, может быть, просто в нем отражался цвет ночного неба.

Наконец они достигли верхней террасы. У Гаррика вырвался вздох облегчения, когда его ноги снова коснулись бледного песчаника. Он тоже был твердым и идеально отшлифованным – если судить по углам, которые не успело занести песком. Но по крайней мере безопасным для хождения.

– Как здешние жители умудрялись пересекать эту площадку, не свернув себе шеи? – пожаловался Гаррик.

– Они редко покидали свои дома, – пояснила Теноктрис. – Ближе к концу все вообще оставались в своих комнатах. Их жизнеобеспечением занимались создания, которые специально для этого сконструировали. Ничего удивительного, что в конце концов они все вымерли.

– Не понимаю, как кому-то может понравиться здесь жить, – произнесла Лиэйн. – Наверное, Альман мог выбрать другое место для уединения. Алэ не просто мертвое место – оно никогда и не было живым.

– Люди, построившие его, думали не так, как мы, – возразила старая волшебница, – и я очень благодарна им за это. Что касается Альмана, то тут я ничего не могу с уверенностью сказать… Знаю одно: он мог в любое время покинуть Алэ, но не сделал этого. Наверное, ему здесь хорошо.

– Что бы вы ни говорили, – вмешался Гаррик, – это место по-своему прекрасно. Сам бы я не смог здесь жить, но мне нравится ощущение покоя.

– Покой не для тебя, парень, – раздался голос короля Каруса. – В мое время тоже были мудрые, миролюбивые люди: среди них попадались священники, философы да и просто обыкновенные люди, возомнившие, что не смогут жить, если отнимут жизнь даже у законченных мерзавцев.

Предок Гаррика видел окружающее его глазами, но замечал гораздо больше: нишу, возможно скрывавшую убийцу; парапет, с которого лучники могли поливать стрелами тех, кто находился внизу; нависающий ветхий карниз, который даже ребенок обрушил бы, если б прикоснулся к нему. С несвойственной Гаррику резкостью Карус добавил: