Огнепад (Сборник) - Питер Уоттс

– Мог бы прямо с меня считать.

– Вот почему ты… – Я покачал головой. – Я думал, потому что мы – мясо.

– И поэтому тоже, – признал Сарасти и посмотрел мне прямо в лицо.

В первый раз я столкнулся с ним взглядом и испытал шок узнавания.

До сих пор гадаю, почему не заметил этого раньше. Все эти годы я хранил в памяти мысли и чувства другого, юного человека; остатки мальчишки, которого родители вырезали у меня из-под черепа, чтобы освободить место для нового Сири. Он был настоящий, его мир был живым! Я мог проигрывать для себя воспоминания той, другой личности, но в рамках собственной почти ничего не чувствовал.

Наверное, сомнамбулизм – не слишком плохое слово для этого.

– Хочешь, я расскажу тебе вампирскую сказку? – спросил Сарасти.

– У вампиров бывают сказки?

Он принял это за согласие.

– Лазеру поручают найти темноту. Он живет в комнате без дверей, без окон, без других источников света и думает, что выполнить задание легко. Но куда бы ни повернулся, лазер видит свет: каждая стена, каждый предмет обстановки оказываются ярко освещены. В конце концов он приходит к выводу, что темноты нет, и свет есть повсюду.

– И что ты имеешь в виду?

– Аманда не готовит мятеж.

– Что? Ты знаешь о…

– Даже не думает. Спроси ее, если хочешь.

– Нет… я…

– Ты ценишь объективность.

Ответ был так очевиден, что я не счел нужным его озвучить. Вампир все равно кивнул.

– Синтету непозволительно иметь собственное мнение. Так что, если оно у тебя появилось – значит, оно чужое. Команда тебя презирает. Аманда хочет отстранить меня от командования. Половина из нас – ты. Полагаю, это называется «проекция». Хотя, – он склонил голову к плечу, – в последнее время ты исправился. Пойдем!

– Куда?

– В ангар. Пора выполнить свое задание.

– Мое…

– Выжить и засвидетельствовать.

– Робот…

– Может передать данные – если ему не выжжет память, прежде чем он покинет систему. Робот никого не в силах убедить, пробиться сквозь рационализации и отрицание очевидного. Робот не может достучаться, а вампиры… – он запнулся, – нелучшие ораторы.

Этим словам полагалось вызвать мелочную эгоистичную радость.

– Все ложится на мои плечи, – сказал я. – Вот что ты хочешь сказать. Я – убогий стенографист, но все предстоит сделать мне.

– Да. Прости меня за это!

– Простить тебя?

Сарасти взмахнул рукой, и лица сгинули, осталось лишь два.

– Ибо не ведаю, что творю.

* * *

Новости расцвели в КонСенсусе за несколько секунд до того, как Бейтс их огласила: тринадцать скиммеров не показались из-за Большого Бена по графику. Шестнадцать. Двадцать восемь… Отсчет пошел.

Сарасти пощелкивал про себя, пока они с майором играли в салки. Тактический дисплей заполняли многоцветные сияющие нити, клубок обновленных прогнозов – сложных, как искусство, – оплетавших планету волокнистым коконом. «Тезей» маячил в отдалении нагой искрой.

Я ожидал, что эти линии наколют нас точно иглы – бабочку. Странно, но ни одна из них этого не сделала. Однако модель охватывала только ближайшие двадцать пять часов, а надежной оставалась вдвое меньше. Даже Сарасти и Капитан не могли заглянуть в будущее дальше, пока в воздухе парило так много булав. У этой тучи была своя слабенькая, светлая изнанка: стада скоростных левиафанов не могли прихлопнуть нас без предупреждения. Очевидно, для этого им придется лечь на нужный курс.

Правда, после ухода «Роршаха» на глубину мне казалось, что даже законы физики изменились.

К тому же некоторые траектории проходили в опасной близости от нас: минимум три скиммера на ближайшем обороте должны были пройти в сотне километров от нас.

Сарасти, раскрасневшись, потянулся за инъектором.

– Пора! Пока ты хандришь, мы переоборудуем «Харибду».

Он приставил иглу к горлу и сделал укол. Я продолжал пялиться в КонСенсус, пойманный в текучую паутину огней, как мошка у фонаря.

– Сири, немедленно!

Он вытолкнул меня из своей палатки. Я выплыл в коридор, ухватился за подвернувшуюся ступеньку – и замер.

Хребет кишел солдатиками, которые патрулировали тоннель, стояли на посту у фабов и шлюзов, огромными насекомыми цеплялись за ступени раздвигающихся позвоночных лестниц. Корабль медленно и неслышно растягивался.

«Такое возможно», – вспомнил я.

Гофры хребта сжимались и расслаблялись точно мышцы: ствол звездолета мог вытянуться на две сотни метров, чтобы удовлетворить запоздалую нужду в лабораторном или свободном пространстве.

Или выстроить казармы для пехоты. «Тезей» расширял поле боя.

– Идем. – Вампир повернулся в сторону кормы.

– Что-то происходит, – вмешалась Бейтс сверху.

Мимо прополз прилепленный к расширяющейся переборке аварийный наладонник. Сарасти подхватил его и набрал команду. На стене проявилось рабочее окно Бейтс: крошечный кусочек Большого Бена, экваториальный квадрант диаметром всего пара тысяч километров. Там закипали тучи и рождался бурлящий вихрь, кружащийся слишком быстро, чтобы казаться реальным. Поверх изображения накладывались круговерти заряженных частиц, скованных спиралью Паркера. Из глубины поднималась туша…

Сарасти защелкал горлом.

– Магнитно-резонансное изображение? – спросила Бейтс.

– Только оптический диапазон.

Сарасти подхватил меня за руку и без усилий поволок в сторону кормы. Окно бежало рядом с нами по переборке; на глазах у меня семь скиммеров вырвались из-под облаков – неровный круг раскаленных докрасна прямоточников, рвущихся в космос. Миг спустя Консенсус просчитал их траектории, и сияющие дуги вознеслись, обнося корабль, точно прутья клетки.

«Тезей» содрогнулся.

«В нас попали», – подумал я. Внезапно неторопливое расширение хребта перешло на форсаж; складчатые стенки дернулись, расправляясь, и потекли мимо моих протянутых пальцев, в то время как захлопнувшийся люк уплывал вперед… и вверх. И это не стены двигались, а мы падали под шальное, пронзительное блеяние сирены.

Что-то едва не вырвало мне сустав из плеча – Сарасти, пролетая, одной рукой уцепился за ступеньку лестницы, а другой поймал меня, иначе нас обоих размазало бы о торец фабрикатора. Мы повисли. Я весил, должно быть, килограммов двести; пол содрогался в десяти метрах под ногами. Корабль стонал вокруг. Хребет забил скрежет гнущегося металла. Пехотинцы Бейтс цеплялись за стены когтистыми лапами.