В рамках дозволенного - Валерия Савельева

позволяя пальцами расчёсывать его волосы, и как я умилялась, глядя на него. Нежное ощущение, странное, но приятное. Никогда бы не подумала, что мы так идеально можем уживаться с наглецом, который третировал меня первые дни нахождения здесь, и не уставать от общества друг друга.

Примерно об этом я думала, сидя в понедельник на качелях и лениво отталкиваясь ногой от земли. Покачивание приносило умиротворение, дневное солнце горячими лучами ложилось на кожу, и во дворе стояла абсолютная тишина, словно всё вымерло в этот полуденный час. Кроме шелеста шагов.

– Выходи, Леопольд, выходи, подлый трус, – рассмеялась я, поглаживая кончиками пальцев горячую обложку книги, но даже не оборачиваясь. Кто ещё мог так тихо шуршать по гравийной дорожке в такое время? Не садовник, не Настя…

– А как отвечать-то? Мышата, давайте жить дружно? – раздалось позади.

– А чёрт знает, сама не помню, – беззаботно отозвалась я, оглядываясь.

И мы дружно рассмеялись. А потом Тим выудил из-за спины букет цветов и положил рядом на лавку качели. Винно-бардовых, чтоб его, роз с нежными зелёными листочками. Прекрасных и порочных, явно не из сада. Я провела пальцами по лепесткам, тихонько вздохнула.

– Мне? – поинтересовалась, поднимая взгляд.

– Тебе, – согласился подопечный. – Просто захотелось.

Хорошо захотелось, потому что я, стыдно признаваться, но из тех девушек, которые искренне любят тёмные розы. В саду есть только белые и светло розовые, они радуют глаз, но эти… как он узнал? А я по взгляду видела, что узнал: покопался в компьютере или в фотках на мобильном, возможно, посмотрел какие-то заметки. Не просто так выбирал.

– Спасибо.

Цветы заняли законное место на столе рядом с ноутбуком, в выуженной из запасов Анастасии вазе. Притом Настя ни слова не сказала, заметив у меня букет, лишь улыбнулась, кивнула и пошла готовить вазу и подрезать цветам стебли. Их аромат преследовал меня весь вечер. Не знаю, к чему должен призывать мозг аромат роз, но я почему-то думала о пошлом. Хотелось хотя бы проскользнуть через коридор к соседней двери и тупо завалиться спать рядышком. Но я призывала себя быть умной взрослой женщиной и не потакать желаниям. Или наоборот потакать желаниям – прерогатива взрослой умной женщины?

С такими мыслями и забылась в неспокойном, болезненном сне, а очнулась от того, что матрас прогнулся и меня прямо в одеяле заграбастали в объятия, шепнув: «Спи, я тут, в уголочке». Окей, в уголочке. Я простонала что-то неразборчивое в ответ и в буквальном смысле отключилась. Заснула так крепко, что не почувствовала, как уголочный житель кровати, всё же прокрался под одеяло и перехватил меня поперёк живота, прижимая к груди. Как хорошо, что мама с папой не заходят, чтобы поцеловать его на ночь. Впрочем, отец Тима и так уверял, что мы спим вместе, вот идеальное подтверждение – ничего лишнего, просто «спим вместе».

Утро я встретила всё в тех же объятиях. Притом, судя по проникающему в окно солнцу, не в привычные шесть утра, а ближе к обеду. Поморщившись, заворочалась, пытаясь скинуть с живота тяжёлую руку, но ничего не получилось – рука лишь сильнее притянула меня к своему обладателю, а щёку легонько поцеловали.

– Убери руку, – простонала я, когда попытки справиться самостоятельно не помогли.

– Как спалось? – поинтересовался Тим.

– Крепко, – честно призналась ему. – А теперь так же крепко хочется умыться и позавтракать.

– Завтрак ты пропустила, – довольно сообщили мне, – но в холодильнике вроде бы что-то осталось, можно погреть.

Я вздохнула. Отлично, еду проворонила, что теперь? Пролежать ещё половину дня в кровати, наслаждаясь тяжеленной рукой на животе. Я вроде бы и не против, но природа зовёт хотя бы умыться.

– И чего не разбудил на пробежку?

– Один сходил. – Ощутила, как Тим пожал плечами и спрятал лицо у меня в волосах. – Ты слишком сладко спала.

– Ага, – согласилась с ним. – Зато сейчас будешь ещё более сладко: останусь голодная и буду половину дня на тебя ворчать.

Усмехнулась, обдумывая такую перспективу. Ворчать весь день я, конечно, не буду, но для проформы пару часов повозмущаюсь. Почему бы и нет?

– Именно, – рассмеялся Тим, вновь целуя меня в щёку. – Ворчи. За это я тебя и люблю.

Выпалил и замолчал, словно воды в рот набрал. И в чём-то я его понимала: даже шуточное, такое признание звучало слишком откровенно. Шокирующе. Настолько, что у меня сердце нервно ёкнуло в ответ.

– Согласна, я тоже люблю ворчливую себя, но лучше буду доброй и милой, – попыталась разрядить атмосферу и одновременно выбраться из-под руки подопечного.

На этот раз отпустили меня без сопротивления. Просто позволили соскользнуть с кровати и, подхватив со стола расчёску, потопать в ванную. Я искренне надеялась, что атмосфера всё же придёт в норму. Одно глупое замечание (но почему-то удивительно греющее душу), что в нём такое?

Но над Тимом словно нависла туча. И это не обещало ничего хорошего.

-67-

В итоге день пошёл насмарку. Подопечного явно взволновало утреннее происшествие, а я старалась лишний раз не лезть под руку – раз опять заперся у себя в комнате и с головой погрузился в игры, значит, надо хорошенько обдумать всё в одиночестве. Иногда человеку нужно побыть одному, чтобы принять правильное решение. А вот когда примет, сможем и поговорить.

Но как бы ни было, на душе стало тоскливо, и погода, словно уловив настроение, резко испортилась: никакого сада, только тоскливые стены дома. Даже Фай, гадёныш, между мной и Тимом выбрал последнего и сейчас явно нежился у него на руках. Вместо меня! В смысле, вместо моих рук. Хотя и от другого варианта я не отказалась бы, что греха таить. Но другого варианта не предвиделось, хотя, когда мы столкнулись в коридоре, Тим спокойно клюнул меня в щёку и пошёл за треклятой водой. Надеюсь, это означает прояснение.

Как обычно, не самое лучшее настроение подопечного передавалось и мне и, кажется, интернету, потому что