Сен. Развеять скуку - Илья Арсенов

Полчаса в книжной лавке пролетели незаметно. Полистал книжки, даже парочку купил, их очень нахваливал хозяин, сказал, это новое направление в магическом искусстве. Решив, что они могут заинтересовать Бератрона, взял.

Вернувшись за Джулой, с раздражением обнаружил, что вокруг нее увивается какой-то щеголь. Внимательно рассмотрел приставалу: одетый по моде, с большим количеством украшений, тощий, волосы завиты, усики лихо закручены. Конкретный прохиндей.

— Леди, вы прекрасны. Если вы посмотрите на меня, то моя жизнь будет прожита не зря.

Самое поганое заключалось в том, что Джула благосклонно ему улыбалась.

«Главное, в морду с ходу не бей».

Еще чего, у меня для этого орки есть. Зря, что ли, им такие деньги уплачены?

— Джула, — сказал я, не обращая внимания на франта, — тут недалеко книжная лавка. Сходи посмотри. Ярик тебя проводит. Слугу тоже забери, пусть и твои покупки возьмет.

Она удивленно на меня посмотрела.

— Что-то не так? — поинтересовался я.

— Нет. Я сейчас схожу.

— Я буду ждать вас, леди, — влез щеголь.

— Была рада познакомиться, — вежливо ответила Джула.

Как только они скрылись за поворотом, я сказал:

— Грох, проследи, чтобы добрались до лавки без приключений, — Орк кивнул и ушел.

Я убедился, что улица пуста.

— Грых, кто это такой?

— Позвольте представиться, — начал хлыщ.

— Заткнись, — оборвал я его. — Грых?..

— Местный альфонс, оказывает почтенным матронам услуги определенного характера. Не брезгует знакомиться с молоденькими обеспеченными девушками, потом рассказывает им какую-нибудь жалостливую байку и выманивает деньги.

— Это неправда. — Альфонс сделал попытку убежать. Но Грух оказался проворнее, и прохиндей затрепыхался в его руке.

— Грых, у меня тут такой щекотливый вопрос. За какую сумму ты сломаешь ему ноги?

— Но…

— Десять серебряных, — без колебаний ответил Грых, отвешивая плюху жертве, чтобы не дергалась.

— Считай, что они уже у тебя в кармане.

— Мы тогда вот в тот переулок отойдем? — полувопросительно сказал орк.

— Конечно, а я за Джулой и в гостиницу. Догонишь.

Через пять минут я нашел девушку, стоящую около лавки и что-то выспрашивающую у Ярика.

— Что-то случилось? — поинтересовался я.

— Нет-нет. Ничего. Просто в лавке было скучно, вот я и вышла. А где Пеон?

«Вот как хлыща звали».

— У него оказались неотложные дела, ему срочно пришлось отбыть. Очень просил извиниться.

— Жаль, — расстроилась девушка. — А где Грых и Грух?

«В данный момент ломают ноги альфонсу».

Думаю, не стоит ей этого знать.

— Они отошли по моей просьбе. Надо кое-что приобрести лично для меня.

— Что? — поинтересовалась девушка.

— У мужчин свои тайны, позволь мне их сохранить. И вообще пора возвращаться в гостиницу.

Джула с подозрением на меня посмотрела, но вопросами донимать перестала.

В гостинице мы встретили Торрена и братьев. Они перетаскивали продукты в нашу кладовую. Расплатившись с орками, мы присоединились к ним. Сортировка и упаковка вещей заняла остаток дня. Все сильно вымотались, поэтому после окончания работ разбрелись по комнатам спать.

«До фига».

То же самое повторил Торрен, когда утром мы разглядывали огромную кучу барахла.

— Что делать будем? — поинтересовался Фериш.

— Покупать лошадей? — предложил Тор. — Надеюсь, вы умеете ими пользоваться?

— Я не умею, но, судя по всему, придется научиться, — сказал я.

После завтрака мы отправились на лошадиный рынок, предварительно попросив Преса заготовить нам дорожную провизию.

— Кто разбирается в лошадях? — поинтересовался я.

— Родигес, — сдал брата Фериш.

— Правда? — удивленно спросил я Родигеса.

— Немного, — ответил тот смущенно, — просто люблю этих животных, вот и бегал у нас на лошадиные торги. Там знаний и поднабрался.

— Отлично, а то как бы нам кляч не продали.

Наконец мы пришли. Это было ясно по запаху, а вот что было не ясно, так почему рынок назвали лошадиным. Кого тут только не продавали: собаки, кошки, какие-то грызуны, змеи, кто-то даже волками торговал. Сектор с лошадьми находился в глубине, поэтому нам пришлось пройти почти весь рынок.

Родигес прилип к каким-то лошадям и разговорился с торговцем. Мы подошли поближе.

— Вах, дорогой, это халифская порода, скачут быстрее ветра. — Торговца-южанина выдавали акцент и горячий темперамент, так как он жадно уставился на Джулу.

— Еще раз так посмотришь на нее, и я вырежу тебе глаза, — спокойно предупредил торговца Торрен.

— А я кое-что другое, — поддержал я друга.

Горбоносый резко поскучнел и снова стал нахваливать свой товар.

Я бегло оглядел загон. Здесь, судя по всему, самый большой выбор на рынке, почти сотня голов. Лошадь, конечно, животное хорошее, но кататься на ней мне что-то не хочется.

Еще раз осмотрел загон, но увидел только десятки лошадиных глаз.

«А слона-то мы и не заметили».

Чего?

«Я говорю, разуй глаза, смотри на слона».

На слона?

И тут я увидел. В дальнем углу был вольер с коричневыми стенами, а в вольере мамонт. Ну то есть почти мамонт: такой же огромный, с хоботом, здоровенными бивнями и покрытый длинной густой коричневой шерстью. Из-за окраса мамонта не было видно на фоне стен такого же цвета. Рано или поздно я бы его, конечно, заметил, но внутренний голос меня опередил.

Хочу мамонта.

«Табуретку не забудь поставить».

Чего?

«Не достанешь, говорю, иначе».

Я его хочу в качестве ездового животного!

— Эй, орел степной, — обратился я к торговцу, отвлекая его от разговора с Родигесом. — Что это за чудо-юдо?

Южанин расправил плечи, как-никак орлом назвали, и сказал:

— Это хорохонт, на них северные варвары ездят.

— А что он у тебя, южного неварвара, делает?

— Вах, променяли они мне его за пару лошадей, да.

— И с чего они отдали хорохонта всего лишь за пару лошадей? — поинтересовался я.

Южанин задумался на минуту, а потом произнес:

— Вах, скажу тебе правду. Эти северные шакалы обманули меня, да. Устает он быстро, болен, — произнес горбоносый и грустно добавил: — Вах.

— Почему не лечишь?

— Вах, никто не берется. Не знают, от чего лечить. Убыток от него один, да. Ест много, какает много, — еще более грустно сказал южанин.

— Пошли, глянем.

Я внимательно рассмотрел хорохонта. Все-таки мамонт, даже размеры те же — около пяти метров в холке. И сразу бросилось в глаза: грустный-грустный взгляд и поникшие уши.