Однажды ты пожалеешь - Елена Алексеевна Шолохова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он забирает его из школы.
Я спустилась в гардероб, оглушенная такой новостью, на автомате оделась. Как забирает? Зачем? Нам осталось всего полгода! Не стану врать, меня это обескуражило и даже расстроило.
На крыльце толпились наши.
– Стоянова! Ты где застряла? Пойдемте уже скорее!
Честно говоря, я чувствовала себя неуютно с ними. Одно дело – в классе, на уроке, там всё просто и понятно, а другое дело – вот так, как будто мы нормально общаемся, как будто у нас не было вражды. Да и слова директрисы меня выбили.
– Дашка, ты чего отстаешь? – словно в ответ на мои мысли обернулся Садовников. А потом вдруг остановился, подождал меня и пристроился рядом. – Вы что, опять с Андрюхой общаетесь?
– Ну да, общаемся иногда.
– А уж не ты ли его вчера днем навещала?
– Я.
Он довольно засмеялся.
– Мы же к нему после тебя приходили. Его как подменили. То лежал весь такой умирающий, в депре. Ну серьезно, ни с кем разговаривать не хотел. Слал нас лесом, типа отвалите все от меня. А тут вдруг: о, пацаны, ништяк, что пришли. И весь такой цветет и пахнет. О! Да ты смутилась! – Садовников указал в меня пальцем и радостно засмеялся. – Ну ясно всё с вами.
– Да брось ты, ничего тебе не ясно, – пробубнила я.
– Даш, – спохватился Рыжий и тоже приотстал. Прищурившись, посмотрел на Садовникова. – Он тебя не обижает?
– Да как я могу, – шутливо возмутился Садовников. Потом хмыкнул: – Че, Андрюха попросил стеречь?
В палату к Андрею мы пробились чуть не с боем. Нас, такую толпу, пускать вообще не хотели. Уступили только потому, что он лежал один и в платной.
Когда мы ввалились все к нему, он аж опешил. Такое лицо у него сделалось ошалевшее, в следующую секунду – напряжённое, а затем, когда наши заголосили хором: «Андрюха! Как ты? Хватит валяться! Давай возвращайся скорее! Соскучились!», он как будто оттаял. Даже нет, он выглядел, как человек, у которого с плеч упала тяжкая ноша. А спустя минут пять он уже стал всем улыбаться, отвечать, даже отшучиваться, но при этом то и дело поглядывал на меня.
Я стояла за спинами одноклассников, и если кто-то сдвигался и заслонял меня, Андрей меня позу, вытягивал голову, но все равно находил меня глазами. А мне хотелось одного – поскорее остаться с ним наедине и прежде всего спросить, зачем он удумал какой-то перевод? Ведь всё только-только начало налаживаться…
Наши проторчали у него добрых полчаса, если не дольше, потом засобирались, пообещав забегать каждый день или хотя бы созваниваться. Мне неудобно было вот так открыто взять и просто остаться, когда все выходили из палаты. К тому же Черемисина явно собралась у него задержаться, с нетерпеливым ожиданием глядя на наших. Неловко получалось, поэтому я, одна из последних, повернулась к дверям.
Но тут вдруг Андрей сам меня позвал:
– Даш, не уходи.
Черемисина вспыхнула. Посмотрела выразительно на него, на меня, затем бросила ему: «Поправляйся» и выскочила в коридор. Мне ее даже жалко стало.
– Наконец-то, – выдохнул он, – а то у меня уже голова трещит.
– Ну не знаю. Выглядишь ты довольным.
– Ну… да… Да, конечно! Просто я не ожидал. Да чё там, честно-то говоря, я думал, всё по-другому будет. Но это… Не знаю, как сказать… Это вообще круто. Блин, я чуть не прослезился даже, – засмеялся он, пряча смятение. – Это ты группу поддержки созвала?
– Представь себе, нет, – улыбнулась я. – Это Катрин всех подбила пойти вместо последнего урока тебя поддержать.
– Фигасе, не ожидал от нее.
– Почему? Разве ты не видишь, что она к тебе неравнодушна.
Она пожал плечами.
– А Ярик там как?
– О, его чуть не разорвали. Твое сообщение пришло прямо на уроке. Там такое сразу началось! Правда, Ярику сейчас не позавидуешь. Мне его, если честно, жалко стало. Но я про другое хотела с тобой поговорить. Ты собрался уйти из школы?
Он перестал улыбаться, отвел глаза.
– Да. Отец уже побывал у Эльзы?
– Угу. Но зачем?
– Не знаю. В тот момент мне казалось, что… надо обрубить концы, да и всё, чтобы жить как-то дальше.
– А теперь?
– А что теперь? Нет, правда, я рад, что наши ну… пришли, поддержали. Но мне просто охота всё это уже… перешагнуть, понимаешь? Не думать больше об этом, как-то выбраться из этого…
Я выдавила улыбку, мол, конечно, всё понимаю. Мы и сами с мамой сбежали, вообще уехали в другой конец страны. Уговаривать его остаться из эгоизма, заставлять терпеть то, чего терпеть у него нет больше сил – кто я такая? Но так грустно от всего этого сделалось, что хоть плачь. Я вздохнула и подняла на него глаза. Он тоже смотрел на меня и так пронзительно, что у меня дрогнуло в груди. Сердце заколотилось, но я не могла прервать взгляд, словно меня затянуло… А затем Андрей взял меня за руку, легонько сжал, погладил. Улыбнулся.
– Мы же можем встречаться с тобой, даже если будем учиться в разных школах.
Я заволновалась. Встречаться? Он предложил мне встречаться с ним? Или это он имел в виду просто иногда видеться?
– Да, конечно, – на всякий случай согласилась я, улыбнувшись в ответ, чувствуя при этом, как стремительно краснеют щеки и даже уши.
* * *От Андрея я ушла уже
