Вампиры замка Карди - Б. Олшеври-младший

Яркий луч мощного фонаря метнулся от стены к стене и Герберт Плагенс радостно взвыл.

Луч фонаря выхватил из темноты узкий проход между камнями, метнулся в глубину и осветил две маленьких фигурки, свернувшихся на тонком армейском матрасе, под сереньким одеялом.

Мальчишки встрепенулись от ударившего в лицо яркого света, повскакивали, ничего не понимая спросонья, ослепли и заметались в панике, ударяясь о стены, и друг о друга. Послышался грохот повалившихся банок, испуганный сдавленный крик, а потом все затихло.

Они проснулись окончательно, они поняли, что происходит.

Бледные и перекошенными от ужаса ртами, они смотрели на свет, не видели за ним ничего, но знали, все знали…

— А ну вылезайте, гаденыши, — скомандовал Плагенс, — Быстро, а то хуже будет!

Мальчишки не шевелились, они превратились в каменные изваяния.

— Ну! — зарычал Плагенс и передернул затвор, — Перестреляю, мать вашу!

Мальчишки дернулись, стукнулись головами, и медленно полезли из укрытия.

Плагенс схватил за шиворот одного, и как котенка сунул в руки Вильфреду, потом вытащил другого.

— Ха! И правда нашли! — шумно радовался он, — Ну ты молодец, Бекер! Черт! Как ты угадал-то?! Если бы не ты, их бы, наверняка, до вечера искали!

— Может быть… — задумчиво проговорил Вильфред, — А может быть и нет.

Он смотрел на Плагенса, а видел своего отца, смотрел на повисшего в его руках мальчишку, а видел себя. У отца был точно такой же взгляд, как сейчас у Плагенса, а у мальчишки… Неужели у Вилли когда-то были такие же глаза? Глаза крохотного щенка, которого держит над омутом безжалостная сильная рука. Безжалостная… Сильная… Рука человека, который и не задумывался никогда над тем, что может быть поступает неправильно.

— Идем, Бекер! — Плагенс поудобнее перехватил мальчишку, так, чтобы тот не смог вырваться и убежать, — Что стал, как вкопанный?!

— Посмотри на меня, Герберт, — попросил Вильфред, — Мне не хотелось бы стрелять тебе в затылок.

— Что?..

Плагенсу показалось, что он не расслышал. Он замер и стоял некоторое время, оторопело хлопая глазами, потом обернулся.

— Я не…

Нет, он понял, он все понял, когда увидел направленное ему в лицо дуло пистолета.

Он не хотел понимать!

— Ты что?..

— Герберт, тебе никогда не говорили, что нельзя мучить детей? Дети вырастают, а взрослые стареют. Роли могут и поменяться, правда ведь?

Герберт разинул рот, но не успел ничего сказать.

Выстрел оглушил всех, слишком громким было эхо в содрогнувшихся, словно от испуга, старинных стенах; где-то посыпались камни, должно быть, добавив к развалинам еще одну живописную деталь.

Плагенс получил пулю в лоб. Аккуратно по центру. Несколько мгновений он еще стоял, глядя на Вильфреда со все возрастающим удивлением, а потом упал тяжело, как мешок с цементом, при этом не переставая прижимать к себе зажмурившегося, словно ждавшего выстрела в себя, мальчишку.

Вильфред отпустил своего, (прислонил к стене, но тот все равно сполз на пол), помог мальчишке выбраться из объятий мертвеца.

— Тебя как зовут?

— Мих… Мих… Мойше.

— А этого?

— Дима.

— Вам надо бежать из замка, Мойше. Я проведу вас к подземному ходу, который выведет вас в лес. Бегите как можно дальше, понял?

Мойше кивнул.

— А вы? Вас теперь…

— Я не могу с вами… К сожалению, не могу… Да и потом, у меня еще есть дела в замке.

…Второе дыхание открылось нежданно-негаданно, может быть из-за шока, который выплеснул в кровь невиданную доселе юным организмам порцию адреналина, и мальчишки неслись по коридорам так быстро и так бесшумно, как им уже, должно быть, не повторить.

Димка сжимал в руке пистолет Герберта Плагенса, Мойше тащил тяжеленный, но почему-то казавшийся ему сейчас почти невесомым — автомат.

Вильфред проводил их до того места, откуда начинался подземный ход. Два раза по дороге ему приходилось стрелять, и оба раза он не промахивался правда второй выстрел все-таки не был особенно удачным, пуля попала противнику в живот, и не убила сразу, тот даже пытался стрелять, осыпав осколками выбитых кирпичей и запорошив пылью удирающих мальчишек.

— Дальше сами, — с трудом переводя дыхание произнес Вильфред, останавливаясь на перепутье между широким коридором, который вел прямо и прямо, и узеньким, который вел в комнату с трупами.

— Вам туда, — указал он в сторону широкого коридора, — Не попадитесь… И не бойтесь стрелять… Только друг в друга не застрелите…

Он повернулся и побежал обратно, а Мойше с Димкой остались стоять, глядя ему вслед.

У Вильфреда была еще одно дело, которое он собирался завершить до того, как выполнить данное вампиру обещание. В замке оставались еще двое мальчишек, которые должны быть еще живыми — с утра еще были живыми.

Необходимо освободить их из подвала и отвести к подземному ходу, а уж потом тогда!..

При входе в жилую половину замка, Вильфред остановился, восстановил дыхание и поправил форму.

Кругом было тихо, то ли не слышал никто выстрелов, то ли им не придали значения — решили, что солдатам вздумалось поразвлечься, устроив охоту на удирающих от них мальчишек.

Вильфред шел неспеша, отвечая на чьи-то вопросы, кому-то отдавая честь. Он якобы шел с донесением к генералу Хоферу, но по пути вдруг свернул налево, вместо того, чтобы идти прямо, и спустился к бывшему винному погребу.

Сердце замерло и забилось сильнее — у погреба не было охраны.

Вильфред прибавил шагу, почти добежал до двери и с силой рванул на себя тяжелую дверь.

Дверь отворилась.

Погреб был пуст.

По-прежнему вдоль стен стояли двухэтажные солдатские кровати, аккуратно застеленные и смятые, валялись детские вещи… Но детей не было… Никого.

— Ты что здесь делаешь? — услышал Вильфред и резко обернулся.

У него за спиной стоял один из солдат, смотрел удивленно, но без настороженности или страха.

Как же его?..

— Вольфганг… — Вильфред устало улыбнулся, смахнул со лба капельки пота, — Я увидел — охраны нет. Подумал, не случилось ли чего… Где дети?..

— За ними пришел Курт фон дер Вьезе. Увел куда-то обоих. Сказал, что они понадобились Гисслеру. А ты почему не на развалинах? Нашли уже что ли мальчишек?

Вильфред не отвечал. В ушах его звенело, а в груди разливалось что-то густое, черное… разжигающее внутри тяжелую, глухую ярость.

…В ушах звенело так сильно, что он не слышал ни окликов, ни удивленных вопросов, он шел туда, куда вела его ярость. Нужно было слушаться ее, иначе она грозила затопить, раздавить, уничтожить.