Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание - Наталья Николаевна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо же, ведь я пришла к Войтенко своими ногами, по собственной воле! Думала, что он мне поможет, если я расскажу ему все честно. Нет, надо было тихо сидеть и помалкивать…
— Но я правда ничего не помню! — воскликнула я, сжав руки, и умоляюще взглянула на Войтенко.
Он посмотрел на меня удивленно и вдруг расхохотался:
— Ты что, подумала, что мы собираемся выбивать из тебя показания? Да за кого ты меня принимаешь?
«Да черт тебя знает! — В сердцах я закусила губу едва не до крови. — Я тебя впервые вижу! И сто лет бы не видать!»
— А что еще я могла подумать? — огрызнулась я.
— Да, в конце концов, это было бы бесполезно. — Войтенко перестал смеяться, лицо его снова окаменело. — Если бы ты что-то помнила, ты бы и так нам рассказала. Верно?
— Конечно. — Я энергично закивала и добавила более осторожно: — Но тогда кто этот Рудольф Зурабович?
— Врач-психиатр и гипнотизер. Он умеет под гипнозом извлекать из подсознания людей то, что они видели или слышали, но не запомнили. То, что называется пассивными воспоминаниями, — объяснила Кристина строгим учительским тоном.
То есть это она думала, что тон у нее учительский. Но мне ли не знать? Всю жизнь среди учителей толклась. И скажу без ложной скромности, что с первого слова могу распознать, хороший учитель или нет. Есть ему что сказать от себя лично, или же просто затвердил учебник и повторяет как попугай.
Так вот, посмотрела я на Кристину под таким углом и кое-что про нее поняла. Конечно, в своем деле она большой специалист, это бесспорно. Все, что касается слежки, охраны, то есть активных действий. А вот дальше…
Так что нечего меня за дуру держать, уж как-нибудь я знаю, что такое гипноз.
Но, с другой стороны, вот в такой ситуации что мне дал мой математический факультет университета? Как сказал бы тот же Войтенко, если ты такая умная, то отчего же ты такая бедная? Так что будем и дальше притворяться недалекой провинциалкой, так оно надежнее.
— Гипнотизер? — переспросила я, войдя в роль.
Конечно, это не пытка, но все же страшновато. Я никогда не подвергалась настоящему гипнозу и относилась к нему с долей недоверия. Правда, ведь неприятно, когда посторонний человек влезает в твою голову и копается в твоих мыслях.
Вообще, если честно, то впервые о гипнозе мне рассказал в детстве соседский мальчишка Вовка Снегирев. Он даже пообещал меня загипнотизировать. Усадил в старое кресло, делал перед моим лицом странные пассы и повторял замогильным голосом:
— Гипноз, гипноз…
А когда я уже начала задремывать — не от его пассов, а просто от скуки, — он еще раз проговорил:
— Гипноз, гипноз… хвать тебя за нос! — И правда ухватил меня за нос.
Сейчас я вспомнила об этом случае и закрыла лицо руками, чтобы не рассмеяться.
— Я тебя очень прошу! — проговорил Войтенко, прервав мои воспоминания, и в его голосе прозвучало если не страдание, то тревога уж точно. — Это важно… очень важно…
Я поняла, что от моего ответа, может быть, зависит жизнь его дочери, и кивнула:
— Ладно, давайте попробуем…
В глубине души я не верила, что из этого что-нибудь выйдет. Но мне стало жаль этого большого сильного человека. Кажется, для него это была последняя надежда…
— Спасибо! — Войтенко повернулся к Кристине и распорядился: — Пригласи Рудольфа!
Кристина кому-то позвонила, коротко переговорила. Она умела разговаривать по телефону так, что рядом ничего не было слышно. Ценное качество при ее профессии.
После этого Войтенко вышел, а мы с Кристиной остались ждать.
— Хочешь еще кофе? — предложила она.
Я согласилась. Кристина снова кому-то позвонила, и через минуту нам принесли кофе и тарелку бутербродов. Я осознала, что дико проголодалась — должно быть, на нервной почве.
Я дожевывала второй бутерброд, когда дверь открылась и в комнату снова вошел Войтенко в сопровождении еще одного человека. Очень странного человека.
Это был мужчина средних лет, очень маленького роста, с маленькими, как у ребенка, руками и ногами. Зато голова у него была большая, внушительная, словно принадлежащая другому человеку. Это впечатление еще усиливалось оттого, что у него была огромная ухоженная борода и пышная черная с проседью шевелюра, вызывающая в памяти портрет Карла Маркса.
Тут я ни к селу ни к городу вспомнила про разговорчивого попугая Карлушу, что живет у старой ведьмы Ильиничны, и фыркнула.
Вошедший бросил на меня внимательный взгляд. Глаза у него были яркие и выразительные.
— Нуте-с, что у нас здесь? — проговорил этот бородач, оглядев меня с живейшим интересом.
— Не что, а кто! — возмутилась я.
— Ах, какие мы обидчивые! — усмехнулся бородач. — Ну, давайте знакомиться. Меня зовут Рудольф Зурабович, а вас?
— Алена.
— Очень красивое имя! — И он потер свои маленькие ручки.
Я подумала, что этот клоун вряд ли сможет оживить мою память. Даже загипнотизировать меня не сможет. Где они его только откопали? В каком паноптикуме нашли?
А бородач подошел ко мне близко и достал из кармана какую-то маленькую вещицу.
— Поглядите-ка, Алена, что у меня есть!
Я без особого интереса взглянула.
В руке у него был стеклянный шар, внутри которого находилась усыпанная снегом круглая площадка, посреди которой стоял крошечный фонарь.
Рудольф встряхнул шар, и в нем закружились крупные снежные хлопья…
Снежные хлопья падали в полной тишине, вспыхивая под фонарем серебристыми искрами, как в сцене дуэли Ленского и Онегина. Снег становился все гуще и гуще, теперь уже в нескольких шагах ничего не было видно.
Еще несколько минут — и я превращусь в снеговика, точнее, в снежную бабу… Зачем я вышла на улицу, на мороз? Ах, ну да, эта отвратительная сцена в ресторане… все из-за паршивца Ромки… И я должна стоять тут, уже не чувствуя ног от холода…
Но вот наконец из-за белого занавеса метели, сияя фарами, вынырнула серая машина.
Я бросилась к ней, распахнула дверцу…
— Елена? — спросил водитель.
— Елена, Елена!
