Король тёмной стороны. Стивен Кинг в Америке и России - Вадим Эрлихман

Пока неясно, чем станет «Мобильник» для Кинга — просто ностальгическим актом или переходом к новому этапу творчества. Пока что писатель занят обычными делами: перемещается между Мэном и Флоридой, общается по мейлу с читателями и, конечно, пишет. Пишет почти каждый день, несмотря на внушения близких и советы врачей. Теперь им двигают не тяга к самовыражению, не страсть к деньгам и даже не борьба с демонами в собственной душе — похоже, все это в прошлом. Сегодня главное желание Кинга — быть вписанным в летопись «большой литературы». В интервью обозревателю британской «Гардиан» Стюарту Джеффрису в сентябре 2004-го он говорил: «В последнее время я нахожу немалое сходство между собой и Сомерсетом Моэмом — он тоже был одно время чрезвычайно популярен, а потом утратил эту популярность, обретя взамен литературную респектабельность. То же происходит со мной, и по той же причине — быть может, я делаюсь не лучше, а просто старше. Я уже пережил многих своих критиков, и со временем все забудут, что когда-то у меня была совсем другая репутация». В этой шутке, как говорится, есть доля шутки, но все остальное — правда.

В том же интервью Кинга снова спросили, собирается ли он бросить писать. «Что за ерунда? — искренне удивился он. — Писать так здорово, что ничего лучше в жизни просто нет. Поэтому я буду делать это и дальше». И закончил: «Я ужасно счастливый человек. Кроме любимого дела, у меня есть любимая жена и трое прекрасных детей — никто из них не сел в тюрьму и не пристрастился к какой-нибудь дряни. У меня было пристрастие к кокаину и болеутоляющему — наверное, оно есть и сейчас, но я смог отказаться от всего этого. Больше не пью. И к тому же, я один на миллион — такого таланта нет больше ни у кого. Потому-то мне и платят такие бабки».

Откровенность за откровенность. Мистер Кинг! (Нет, лучше так: дорогой Стив!) Вы даже не знаете, какой вы счастливый. Во-первых, вы живете в Америке, где население может хорошо оплачивать свои развлечения, одним из которых являетесь вы. Во-вторых, вам все-таки удалось заговорить ваших монстров, из которых таблетки и кокаин были самыми невинными. Хотя, возможно, когда-нибудь заклятие перестанет действовать, и вы, вернувшись в ваш уютный дом, найдете в шкафу буку с горящими желтыми глазами (we’re never sleep, хе-хе). Но в ваших романах хватит рецептов на этот случай, вплоть до самого радикального — выстрелить в монстра «мощным потоком белого света» из раскрытой ладони, и он сразу превратится в стопку старых одеял. В-третьих, в наше поганое время всеобщего отчуждения вы все-таки нужны кому-то — не только жене и детям, что само по себе неплохо, но и читателям. Уже третье поколение зачитывает до дыр ваши книги, по недомыслию занесенные в разряд «ужастиков». Спешу вас разочаровать — по сравнению с рядовыми вечерними новостями ваши ужасы кажутся пионерскими историями у костра. На самом деле это просто страшные сказки для тех, кто любит замечать прорехи в парадных декорациях мира. Как в любой сказке, Добро здесь может не успеть вовремя прийти на помощь, но мы знаем, что оно где-то рядом, и надеемся. Все как в жизни, только лучше. Так что пишите и дальше, и пусть Белизна как можно дольше хранит вас от Алого Короля и всех его подручных.

Москва, декабрь 2005 года (нашей реальности)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вот и закончилась это книга. Как-то так получилось, что, уходя порой в сторону от главной темы — творчества Кинга — мы обсудили многое другое, от трудностей перевода до шансов Апокалипсиса. Так и должно быть: в душе каждого человека живет целый мир, а у писателя эти миры множатся с каждым новым произведением. Кинг научился делать свои миры весьма правдоподобными, поэтому многие считают его сверхчеловеком, настоящим Королем царства ужасов. Он и сам относится к этой мысли вполне серьезно. Вот что он пишет про одного из самых близких авторскому «я» персонажей — Таде Бьюмонте из «Темной половины»: «Когда люди, прочитавшие его книги, впервые встречались с Тадом, они были явно разочарованы. Вместо полубога они сталкивались с мужчиной среднего роста, носившим очки, начинавшим лысеть и имеющим дурную привычку натыкаться на окружающие предметы. То, что они не могли видеть, было третьим глазом внутри его головы. Этот глаз, сиявший в его темной половине, той его части, которая всегда была затенена… Именно он делал Тада подобным Господу, и Тад был даже рад, что они не могут увидеть его. Если бы они увидели его сокровище, он был уверен, что многие попытались бы украсть этот чудо-глаз. Даже если бы для этого понадобилось выковыривать сокровище из головы Тада тупым ножом».[119]

И все же Кинг кокетничает, взваливая ответственность за содеянное им на чьи-то там глаза и голоса. Он любит говорить, что сюжеты приходят к нему «неизвестно откуда», что его книги пишутся «сами по себе», и он никогда не знает, чем они кончатся. Такое и правда случается, как знает любой писатель, но гораздо чаще произведение рождается из вполне конкретной мысли, чувства или желания. У самого СК таких мотиваций было четыре, причем до конца минувшего тысячелетия они четко сменяли друг друга. Вначале это были деньги (или известность, что в принципе то же), потом идеи, взросшие на смутном свободолюбии шестидесятых. Потом настала пора сублимации разрушительных инстинктов — «кризис среднего возраста». Потом пришел интерес к психологии, стремление добраться до глубин человеческой души. На пике этого этапа произошла авария на шоссе — вселенская катастрофа маленького кинговского мира, после которой писатель словно вернулся к истокам. В «Как писать книги» он заново переживал знакомство с миром и вновь знакомил с ним себя. Завершение «Темной Башни» стало классическим романом идеи, и мы вряд ли ошибемся, если назовем эту идею христианской.

Но Кинг не остановился на этом, двинувшись вперед — или все-таки назад? Его последние мрачные произведения говорят, что «темная половина» его души жива и не спешит сдавать позиции. Это может стать преддверием распада, когда мир писателя все-таки «сдвинется с места», увлекая за собой нестойких читателей. Или началом поздней творческой и человеческой зрелости, толчком к наступлению которой может стать — как это ни печально — смерть кого-нибудь из близких чадолюбивого СК. Но что бы ни произошло в его жизни, он, без сомнения, откликнется на это единственным возможным способом — новыми романами. Которые по-прежнему будут завораживать одних и ужасать других, никого не оставляя равнодушным (конечно, при хорошем переводе). А это значит, что Кинг остается Королем, который не умирает, пока жив его последний неравнодушный читатель.