Земля необходимых - Владимир Стрельников

Тем временем морпех вместе со кэпом спустились с ходового, и с корабля спустились на баркас. Крючковые оттолкнулись баграми, и баркас лихо развернувшись, пошел к берегу. А наши стали спускать свой баркас, так как предстояло сделать не одну ходку на берег за товаром, а платить перевозчикам никто не собирался.

– Так, мужики, давайте, вытаскивайте свои шмотки из кают, и будем готовить времянки, – подошедший боцман обернулся к Ветровым. – Лена, Ты переедешь к Ольге, а твой мужик тоже поживет с нами. Мы, кстати, тоже каюты для детишек освобождаем. Кроме того, там и легкораненые будут среди женщин, зацепили при перестрелке. Жаль, погибло шесть женщин при освобождении, но тут ничего не поделать. Давайте, время не терпит. Нужно поскорее все сделать. и мотать домой. Администрация протектората только горючку оплатит, а у нас заказы на рейсы горят, – и боцман ушел в надстройку.

Нам в принципе особо собирать было нечего, так что через полчаса мы уже стучали молотками, готовя крепежи для гамаков.

– И что, Малик, ну привяжешь ты гамаки от ящиков к борту, а как ходить-то от одного к другому, подумал? Нет, так не пойдет. Давай делаем стойки, вяжем их к ящикам со станками, и вешаем на них гамаки. Так хоть узкий, но проход останется. И на стойки без проблем листы фанеры набьем, хоть какие-то навесы будут. Хотя днем все одно здесь можно испечься, как в духовке, – и Артемьев начал рулеткой отмерять расстояние и делать мелом разметку прямо на грузовой палубе трюма для стоек из досок-дюймовок, которые мы тут же нарезали. Хорошо, запас остался из Порто-Франко от крепежа станков.

Сухогруз «Медведь», Залив. 23 год, третий месяц, 30. 11-10.

Мы сегодня утром вышли из душного и негостерпиимного Нью-Дели. Перевезенные вчера вечером на корабль женщины и дети вроде как особых хлопот не доставляли, но на борту было тяжко. Ночью кто-то плакал, ребятишки кричали во сне, навеянном снотворным и антидепрессантами. Хоть люди и крепились, но дети напуганы, женщины напуганы и изнасилованы, а три ранены и одна слегка контужена светозвуковой гранатой. Так что ночью нам практически поспать не вышло. Попробуй, засни после вахты, когда с той стороны ящиков кто-то всхлипывает, а кто-то тихо плачет. Сейчас женщины не смотря на жару не поднимались на палубу, сидели внизу рядом с детьми. Маленькие ребятишки, правда, не усидели в каютах, и сейчас были рядом с матерями, что очень не нравилось боцману и одной из спасенных женщин, оказавшейся врачом. На самом деле, внизу уже душно, хоть вроде и ветерок есть небольшой и тень под навесами. Но даже на верхней палубе негде разместить столько народу, разве на ящиках, торчаших из трюма. Там как раз сидели кучкующиеся возле спасительницы узбечата, которые оказывается, абсолютно не говорили по-русски. А избитая, с посиневшим и опухшим лицом, но не побежденная Ольга Васильевна хоть и была учительницей русского на пенсии, но узбекским владела свободно, в отличии от большинства остальных спасенных. Те говорили примерно на моем уровне, то есть поторговаться на базаре и поздороваться. Блин, Союз распался вроде недавно, а по окраинам бывшей империи уже выросли подростки, вообще никогда не говорившие по-русски. Хотя, и ладно, то что было – быльем поросло. Кстати, Ольге Васильевне англичане подарили редкую штукень, Веблей Марк 4 времен Второй Мировой, причем в весьма неплохом калибре, .38 Смит– Вессон. Здоровенный и тяжелый револьвер сейчас был на поясе учительницы, и она его, похоже, даже в душе не снимала. Впрочем, я ее прекрасно понимаю. И преклоняюсь перед учительницей. Суметь пройти трущобы, без оружия – это может быть чудо, но только если не глядеть в глаза этой женщине. Умные, сильные, ясные. Как сказала Ольга, ее тезка так и шла через толпу индусов – глядя им в глаза. И те расступались

– Блин, скорее бы до Берегового добраться. Тяжко здесь, – подошедший матрос смахнул пот рукой, вытер руку о штанину. – Столько баб на корабле – не к добру.

– А Ольга? Она же постоянно с вами? – поинтересовался я.

– Она не баба. Она – суперкарга!– отрезал мужик, и ушел.

Сухогруз «Медведь», Залив. 23 год, третий месяц, 31. 04-19.

Позевывая, я стоял возле левого борта в тени грузового крана. Который день недосыпа, и кофе уже мало помогает, хотя в нем и молоток не утонет, настолько крепкий. Ничего, днем плюну на все, и завалюсь дрыхнуть на полу какой-либо из пацанских кают. Они все равно днем по пароходу шарятся, заморочив боцману голову напрочь. Так что посплю спокойно в прохладе. А то вчера не удалось, то вахта, то пулеметы с ПТР солидолом мазали. Хотя он в здешней жаре течет с железок, но лишним не будет.

Из трюма выбралась тоненькая фигурка в здоровенных шортах, и явно большей футболке. Одна из девчонок-подростков, которые вместе со взрослыми женщинами спят в трюме. Может, в туалет захотела, или наоборот, холодной водички попить. Тут установили пару кулеров в надстройке, в дополнение в уже стоявшему. Народу много, вода и в этих кончается махом.

Но девчонка целеустремленно подошла к борту, взялась руками за поручни, немного постояла, собираясь с духом. И коротко выдохнув, оперлась ногой на нижнюю железяку…

– Пусти!!!– завопила девчонка, молотя ногами в воздухе. -Пусти меня!!!

– И не подумаю!– поставив ее у переборки и прижав ее к ней автоматом, ответил я. – Ты чего, с глузду съехала? Куда тебя понесло? Жить надоело?

– Да! Тебя не щупали, как курицу, не совали хрен в лицо!!! И не насиловали мать на твоих глазах, получив запрет изнасиловать меня! И не твою мать застрелили англичане, ненавижу их! – из глаз девчонки прямо-таки хлынули слезы. Она оторвала руки от моего АКМ, и прижала их к лицу.

– Ну, сестренка, поплачь, – я неуклюже взял ее за плечи, и повел к скамье на юте, шуганув Коляна, примчавшегося на шум. Усадив девочку, дал ей пластиковый стакан с водой, принесенный успевшей сообразить Леной. Ленка уселась рядышком с девочкой, обняла ее, начала гладить по голове и плечам, сотрясающимися от рыданий.

– Тебя как зовут? – спросил я у немного успокоившейся девочки.

– Оксана. Мищенко, – хлюпая носом, ответила та и шумно высморкалась в протянутый мной платок.

– Ксюш, ты пойми, твоя мама была бы совсем не рада твоему самоубийству. Жизнь – это счастье. Ты вырастешь, станешь сильной, поумнеешь. Красавица ты уже сейчас, правда, зареванная и сопливая, так что найдешь хорошего парня, выйдешь замуж, – я говорил, пытаясь понять, правильно ли я делаю. Ну не психолог я! Оторвать бы яйца тем мразям, что затеяли этот бизнес!

– Ага, и мы будем жить долго и счастливо, и умрем в один день. И то, что случилось – ничего не значит?– уже осмысленно, зло спросила девчонка.

– Значит. Можешь не сомневаться, те, кто это затеял, свое получат. Здесь большинство из этих гадов уже в яме гниют. Остальных ищут те англичане, которых ты ненавидишь и которые вас освободили. Но запомни – твою маму убили не английские солдаты. Ее убили те, кто хотел сделать вас рабами. И на Старой Земле свое получат тоже. Только ты все вспоминай, каждый шаг там, все фамилии, все приметы, кто и что говорил и обещал. По прибытию вас будут долго расспрашивать, скорее всего, контрразведка. так что вспоминай, думай.

– Я лучше нарисую, – хлюпнув носом, ответила Оксана. – Всех нарисую, у меня неплохо получается.

– Так еще лучше. И живи, за себя и маму, – Лена внимательно глянула девчонке в глаза. – Хорошо? И что это у тебя за баночка? – Лена поглядела на небольшую то ли банку, то ли термос, который Оксана примотала себе на левое предплечье скочтем.

– Там мама, – Оксана склонила голову к капсуле, и погладила ее правой рукой. – Англичане отдали пепел из крематория.

– Дуреха ты, Оксана. сама чуть не согрешила, и мать без отпевания оставить могла. Ничего, придем в наши края, маму похоронишь по-людски, – надо же, не замечал у Елены религиозности. Но главное, девчонка немного успокоилась.

– Лен, а ты откуда взялась? – только сейчас спохватился я. – Ты же спала, вроде.

– Поспишь с вами. Оксанка так визжала, что всех перебудила. Но мамани из трюма не полезли, они своих детей перепуганных успокаивали, да сами здорово перепугались. Только мы выглянули, и врачиха, Дарья Андреевна. Но она к маленьким сначала рванула проверить, а к тебе на помощь Константиныч меня делегировал. Да вот и врач пришла, – Лена кивнула мне за спину.

Все женщины, подростки и детишки из спасенных носили легкие кеды производства здешнего раджи, так что их практически не слыхать было. Тем более, что врачиха, красивая кареглазая шатенка, была стройной и подтянутой. В плену у наркоторговцев ей это нехорошо аукнулось могло, но из-за красоты ей повезло, если можно так сказать. Насиловал ее один мудак, из самой верхушки бандитов. И она при штурме разбила ему голову здоровенной вазой, так что этот главарь был из тех, что украсили собой дворовые ворота. И Дарья Андреевна была единственной, кто из спасенных имеет какие-либо деньги, кроме тысячи экю. Англичане выдали вырученным людям из бандитской кассы по тысяче, а врачу отдали все деньги, что было наличных у ее насильника. Плюс все оружие, и чуть ли не килограмм золота и драгоценностей и беспамятной тушки. Так что у врачихи понтовейший золоченый Десепт Игл, итальянский полуавтоматический дробовик в позолоте, и болгарский АК, на который сменяли золоченый Узи. Пистолет она продавать не стала, решила оставить на память, вроде как рога на стену. Или шкуру к камину. А дробовик просто хорош, ей морпехи отсоветовали его менять. Приклад только под себя укоротит в Демидовске в мастерской аккуратненько.