10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

«Обязательно посмотри в театре НКПС (Народного комиссариата путей сообщения. – Д.В.) «Рельсы гудят». Я с Ворошиловым смотрел вчера. Великолепнейшая штука!»{507}

Записка свидетельствует, что ее писал нормальный человек, в чем серьезно начинаешь сомневаться, просмотрев тысячи других документов из сталинских «бумаг». Человеконенавистническая идеология (ведь люди для Сталина это только рабочий класс), извращенная психика (помешанность на насилии), тщательно культивируемая ложь создают впечатление, что ты действительно побывал в потустороннем мире, где тени вампиров, упырей, диктаторов, тиранов, палачей по-прежнему играют свои давно сыгранные роли в мистическом, навсегда ушедшем мире.

Воображение позволяет почувствовать эфемерность сегодняшнего бытия. Вечно только прошлое.

Корейский тупик

Сталин потерпел в конце своей жизни политическое поражение от Тито. Но еще в одном случае он довольствовался лишь «ничьей» в партии, где, безусловно, рассчитывал на победу. Хотя в моральном плане это тоже было безоговорочным поражением.

Речь идет о корейской войне 1950–1953 годов. Она завершилась уже после его смерти Паньмыньчжонским соглашением летом 1953 года. «Цена» войны, родившейся в умах нескольких политиков, чудовищна; погибло более миллиона человек с обеих сторон. Этому никогда не будет оправдания. Спустя годы, вероятно, первым в России, я рассказал в «Огоньке» документальную подоплеку начала этой жестокой войны.

Считал и считаю, что корейская трагедия, где Сталин сыграл заглавную роль, имеет два позитивных урока. Первый: агрессия не была вознаграждена исполнением замысла. Второй – опыт Паньмыньчжоня имеет непреходящее общечеловеческое значение. Чтобы пояснить свою мысль, сделаю одно отступление.

Долго думая о потрясающей воображение драме и трагедии Карабаха (а разве только там нужен этот опыт!), я пришел к выводу, что именно здесь урок Паньмыньчжоня мог бы пригодиться в полной мере. Дело в том, что в ситуациях, когда невозможно быстро найти решение, полностью устраивающее обе стороны, нужно идти, как в Паньмыньчжоне, на бессрочные переговоры. Это как бы консервирует конфликт, который ждет своего разрешения в течение долгих лет, пока существенно (но постепенно!) не изменятся общая среда, условия, умонастроения там, где находятся корни конфликта. Самые худые переговоры лучше «хорошей» войны. Бессрочные переговоры дают исторические шансы обеим сторонам «созреть» для решения, которое невозможно найти под аккомпанемент артиллерийской канонады. Помню, что еще в конце 1993 года я передал свои обоснованные предложения по этому поводу президенту Ельцину Б.Н. и в российский МИД.

Читатель, надеюсь, простит это отступление; ведь история нас учит всегда. Но мы редко пользуемся ее выстраданным опытом.

Корейская война, казалось бы, эпизод в бурной биографии второго вождя в СССР. Иосиф Джугашвили (Сталин) за свою жизнь видел многое и ответственен, как, наверное, никто в XX столетии, за длинную, бесконечную серию страшных экспериментов, начатых его учителем Ульяновым-Лениным. «Раскрестьянивание» села, изведение интеллигенции, разрушение Церкви, уничтожение российской социал-демократии, бессмысленные войны и «военные походы» (Финляндия, Польша), преступные просчеты накануне и в самом ходе Великой Отечественной войны, «совершенствование» чудовищно-уникального в мире явления, такого, как ГУЛАГ, множество беспощадных и лживых в самой основе политических процессов, преступления против мысли и совести…

Продолжать можно бесконечно. Никакие державно-государственные устремления не могут оправдать этого горестного реестра большевистских деяний. Судьбе было угодно, чтобы этот длинный перечень «свершений», связанных с именем Сталина, был завершен международной авантюрой крупного масштаба на Корейском полуострове. Формально московский диктатор не потерпел в ней унизительного поражения. Но не одержал и победы, которая, казалось, вначале уже была у него в руках.

Война в Корее как был венчает «коминтерновскую карьеру» Сталина. Ведь его речь на XIX съезде партии (последнее крупное публичное выступление в этой земной жизни) показала: он по-прежнему находится во власти идеи мировой революции (но в иных формах), идеи прихода к власти всех коммунистических и рабочих партий. Война в Корее исторически показала ущербную роль коммунистического диктатора. Думаю, что именно эта авантюра в конечном счете высветила во всей полноте кровавый профиль Сталина. Уроки авантюры были, однако, не учтены его наследниками. Берлинский и Карибский спазмы, интервенция в Венгрию, Чехословакию, подготовка такой же позорной акции в отношении Польши, многолетняя грязная война в Афганистане лишь рельефнее высвечивают безнадежно устаревшую классовую методологию мышления и действий «старых» и «новых» большевиков.

При этом я совсем не хочу сказать о «безгрешности» иного мира, который давно себя называет «свободным». Да, он всегда был неизмеримо более свободным, чем тот, который начали строить Ленин и Сталин. Но для идеализации его нет оснований. Этот мир тоже поклонялся силе, часто был инициатором многих драм и трагедий на земле, любил подкреплять свою дипломатию походами авианосцев. Земляне еще пока далеки (хотя и движутся медленно в этом направлении) от «планетарного сознания», основывающегося на общечеловеческих интересах и вечных нетленных ценностях.

В этом разделе очерка о «втором» вожде автор хотел бы раскрыть хронику возникновения войны в Корее и ее наиболее драматические моменты, в эпицентре которых был кремлевский диктатор.

Приезжая к полудню в Кремль, Сталин не спеша просматривал обильную почту: донесения Берии, послов, республиканских партийных руководителей, сообщения международных агентств, рапорты с мест. После войны его внимание было приковано не только к Западу, но и к Востоку, где поддерживаемый советским государством Мао Цзэдун одерживал одну за другой победы над Гоминьданом. Стареющий вождь был вполне доволен и своими ставленниками в Монголии и Северной Корее. Ким Ир Сен, привезенный в 1945 году в Корею советскими войсками из СССР, усердно опекаемый советскими советниками, заметно вырос в политическом отношении, набирался опыта государственного руководителя коммунистического типа. И в очередном письме вождь из Пхеньяна докладывал об успехах «социалистического строительства» в стране и просил, чтобы Сталин принял его, Ким Ир Сена, в Москве.

Когда Поскребышев зашел забрать высокую стопку бумаг, Сталин бросил своему верному «оруженосцу»:

– Пусть Берия доложит сегодня вечером, как идет подготовка к испытаниям атомного устройства…