Хроники крови. Пенталогия (ЛП) - Хафф Таня

— Да нет, в общем-то.

— Неужели вам никогда не хочется рассказать людям, что вы можете делать? Показаться им в другом виде? — В последовавшем молчании рычание Стюарта прозвучало особенно громко и угрожающе. Девочки же выглядели так, словно она сказала что-то непристойное. — Прекрасно. Верю, что нет. — «Не суди их по человеческим нормам, Нельсон. Постарайся наконец это запомнить». — А как насчет близких друзей?

Льдинка и Ураган никак не отреагировали на ее слова. Мэри же и Дженнифер казались озадаченными.

— Мальчиков?

Обе девочки сморщили носики с одинаковым выражением отвращения.

— У людей неправильный запах, — кратко объяснил Стюарт. — Они никогда не становятся нам близкими.

— Потому что они пахнут неправильно?

— Да.

Вики решила не углубляться в этот вопрос Она действительно не была готова для обсуждения критериев интимной жизни оборотней, по крайней мере, не в этот ночной час. Но оставались, однако, два вопроса, которые следовало обсудить. Первый все еще вызывал у Вики неловкость, и, работая почти год самостоятельно, она до сих пор не научилась, как следует его обсуждать.

— Теперь о моем гонораре…

— Мы сможем заплатить вам, — сказал Стюарт и лишь кивнул, когда она назвала сумму.

— Прекрасно. — Вики сплела пальцы и в течение некоторого времени внимательно их разглядывала. — И еще одна вещь. Когда я обнаружу,

кто

это совершает, что за этим последует? Вы отдаете себе отчет, что этого человека нельзя будет привлечь к суду? По закону он не сможет считаться ответственным за убийство, если не будет раскрыта тайна вашего существования.

Стюарт улыбнулся и, несмотря на жару, Вики почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок.

— Он будет отвечать по

нашему

закону. По закону стаи.

— Вы имеете в виду месть?

— А почему бы и нет? Он убил двоих из нас безо всякой причины, без какого бы то ни было основания. Кто имеет большее право быть судьями и присяжными?

«И в самом деле — кто?»

— Другого способа остановить его и предотвратить следующее убийство не существует, — спокойно заметил Генри.

Он думал, что понимает нерешительность Вики, хотя этика шестнадцатого столетия легче воспринимала правосудие, противоречащее закону, чем подобные уложения двадцатого века.

Дело, как внезапно осознала Вики, сводилось к вопросу:

чья

жизнь имеет большую ценность — людей, находившихся в этой комнате, или маньяка, одного или нескольких, убивавшего их без малейшей причины одного за другим? При подобной постановке вопрос этот уже не казался столь сложным.

— Значит, в вашем списке есть три человека; мне хотелось бы проверить каждого из них.

— Мы уже их проверили, — вступил в разговор Дональд, но Стюарт прервал его.

— Слишком поздно начинать что-нибудь сегодня. Мы предоставим вам информацию завтра.

Как Вики уже сообщили, они пытались разобраться с этим делом сами после того, как была убита сестра-близнец Надин. Она не была удивлена, что вервольфы сами провели частичное расследование. Конечно, лучше бы, чтобы они этого не делали; по ее опыту, любители только все портили.

— Обнаружили что-нибудь подозрительное? — спросила Вики.

Стюарт вздохнул и провел рукой по волосам.

— Ничего, кроме того, что мы и так уже знали. Доктор Диксон — весьма пожилой человек; он хранил нашу тайну в течение сорока с лишним лет, и маловероятно, чтобы мог предать нас теперь. Артур Фортрин уехал на север в конце июля и не вернется в наши края до начала сентября. Остается только напарник Колина, Барри By, который обладает как соответствующим умением, так и возможностями.

Вики постучала ручкой по бумаге.

— Последнее не говорит в пользу этого человека

— Да уж, совсем не говорит, — отозвался Стюарт.

— Эй, Колин! Подожди минутку…

Колин вздохнул и оперся на открытую дверь грузовика. Больше ничего ему действительно не оставалось; вскочив в кабину и с ревом умчавшись в облаке выхлопных газов, он определенно не улучшил бы положение дел. Вервольф следил за своим напарником, пересекающим темную автостоянку; тот пробирался между машинами, принадлежавшими полицейским, дежурившим в ночную смену. С насупленными бровями, образующими глубокую букву «V», Барри By очень походил на человека, который хотел бы получить недвусмысленные ответы на некоторые интересовавшие его вопросы — а именно этого как раз и пытался избежать Колин.

— Что с тобой, Хееркенс? — Барри, резко остановившись, воззрился на напарника. Струйки воды бежали по его лицу с мокрых волос, и он со злостью мотнул головой, стряхивая их. — Сначала ведешь себя всю смену как первоклассная задница, а затем втихаря пытаешься смыться, пока я в душевой, даже не сказав «До завтра».

— Ты — мой напарник, Барри, а не моя жена. — Разрядить обстановку этими словами не получилось: Колин по-прежнему ощущал гнев своего товарища. Он как мог пытался не реагировать на это, подавляя рычанье в глубине груди, изо всех сил стараясь, чтобы этот звук не был услышан.

— Это верно, я твой напарник — не будем сейчас принимать во внимание факт, что я считал тебя своим другом, — и как твой напарник имею право знать, что происходит. Ты ведешь себя так, будто тебя пропустили через гладильную машину. Но дела стаи…

— Чушь собачья. Если это влияет на твою работу — нашу работу, — как случилось сегодня вечером, это — мои проблемы! Сегодня достаточно неприятностей и без твоих замечаний.

«Все верно. Если ты действительно хочешь это знать — я и в самом деле совершенно не в себе, потому что мы думаем, что ты застрелил двоих из нас». За исключением того, что Колин не думал так, просто не мог, но думать об этом был вынужден. Он обыскал шкафчик Барри в раздевалке, багажник его машины, даже второпях обследовал его квартиру однажды вечером, когда они после нескольких кружек пива возвращались с работы. Ничего, кроме винтовок, о которых в стае и так знали, он не обнаружил. Ни малейших следов того, что напарник отливал пули из серебра. Не обнаружил Колин и его запаха в зарослях возле фермы. Если Барри и совершил эти два убийства, то не оставил никаких следов. Однако, если он был невиновен, Колин не обнаружил также и ничего, что могло бы снять с него подозрения.

Он хотел поговорить с ним без обиняков, но вожак стаи запретил ему это. Разрываясь между законами стаи и дружеской привязанностью, Колин достиг того состояния — напарник подметил все верно, — в котором больше оставаться не мог.

Колин одним рывком забрался в кабину грузовика и захлопнул дверь.

— Слушай, — прорычал он, — я хотел бы поговорить с тобой, но не могу этого сделать. Оставим эту тему! — Резко включив передачу, он, визжа покрышками, рванул со стоянки, совершенно уверенный в том, что Барри этого так не оставит. Оборотня это тревожило, и он не мог успокоиться. Точно так же Тень, принявшийся рвать домашнюю туфлю, успокаивался, только когда от той оставались лишь клочья и он мог наконец разобраться, из чего она была сделана. Колин не мог представить себе, как он завтра выйдет на работу в ночную смену.

До завтрашней ночи было еще далеко, и, быть может, эта дамочка — бывший полицейский, частный детектив из Торонто, которую убедил стаю нанять Генри Фицрой, сможет раскопать хоть что-нибудь.

— Когда выеду из города, — сообщил он своему отражению в зеркале заднего обзора, — непременно долго и громко буду выть. Вволю. Я заслужил это.

Он наблюдал за возвращением Колина в дом; дурное настроение его можно было заметить даже через прицел. Палец спокойно лежал на спусковом крючке. Он следил за оборотнем от грузовика до самого дома, но, хотя между ними было свободное пространство и дистанция позволяла это сделать, не решался нажать на курок. Он говорил себе, что это было чересчур опасно — слишком много остальных было поблизости, но втайне сознавал, что все дело было в форме полицейского. Колин должен был погибнуть в своем другом обличьи.