Ксеноугроза: Омнибус - Питер Фехервари

— Энсор Катлер, вы сошли с ума, — произнес о’Сейшин, но без сердца. Тау как будто смирился с судьбой.

Где-то снаружи мостика послышалась стрельба.

— Синекожие вернулись! — заорал Худ, стоявший в дверях. — И привели с собой целую бригаду корешей из Небесного Дозора!

— Значит, с разговорами кончаем, — объявил полковник и застрелил худого лейтенанта, после чего улыбнулся его перепуганным товарищам. — Итак, кто может управлять этим в аду зажаренным кораблем?

— Ты разочаровал меня, человек, — произнес воин огня, стоя над Айверсоном. — Я выбрал тебя для этой миссии, потому что ты был комиссаром. Ожидалось, что ты казнишь предателя на месте.

Посмотрев на лежащее бесформенной грудой тело Небесного Маршала, Хольт встретился взглядом с чужаком.

— Кто ты такой?

— Я — шас’эль Аавал, исполняющий обязанности командира касты огня на этой планете, — с гордостью ответил тау. — Кроме того, ты знаешь меня под именем «Авель».

Айверсон помотал головой, пытаясь сосредоточиться.

— А я был просто уверен, что это Кирхер. И зачем же ты предал своих сородичей?

— Это не предательство, — холодно ответил ксенос. — Я верен Высшему Благу, но каста воды превратила нашу войну в насмешку. Нельзя, чтобы «эксперимент» о’Сейшина удался.

Шас’эль указал на труп Кирхера.

— Хаос, воцарившийся здесь по твоей вине, докажет, что ваша раса слишком опасна и ей нельзя доверять. Как только сообщение о мятеже достигнет Империи Тау, c этим балаганом будет покончено.

— Ты хочешь распространения войны, — понемногу начиная соображать, сказал Хольт.

— Я хочу, чтобы войну вели воины, как было провозглашено Просвещенными, — возразил чужак. — Ложь и интриги не идут на пользу Высшему Благу.

Айверсон издал тихий, печальный смешок.

— Мои слова развеселили тебя? — холодно спросил тау.

— А ты не видишь иронии? — горько улыбнулся арканец. — Ты ведь тоже интриган, Авель. Возможно, величайший интриган на Федре.

— Это было…

— Необходимо? — Хольт покачал голову. — Знаешь, по-моему, вы, синекожие, совсем не такие просвещенные, какими пытаетесь казаться. И вообще мне кажется, что вы очень похожи на нас.

К удивлению Айверсона, его развеселила произнесенная им самим ересь.

— Мы совершенно не похожи на вас, гуэ’ла! — злобно огрызнулся Авель. — Тау’ва возвышает и объединяет нас.

— Только когда рядом стоят ваши драгоценные эфирные и держат всех на поводке, — с издевкой произнес Хольт. — А если их нет поблизости, всё начинает разваливаться, не так ли?

Арканец нахмурился, внезапно заинтересовавшись этой мыслью.

— Кстати, почему так? Какую власть эфирные имеют над всеми вами?

— Ты ничего о нас не знаешь.

— А сколько вы знаете о себе на самом деле? — настаивал Айверсон, следуя за тусклым огоньком интуиции. — Могу поспорить, вам действительно нравится быть здесь, вдали от эфирных.

— Замолчи, — тау навел на него пистолет.

— Всё это — ложь, — с внезапной уверенностью заявил Хольт. — Высшее Благо, несмотря на все красивые речи и яркие блестки, всего лишь очередная ложь.

Авель выстрелил в тот же миг, как мир ушел у них из-под ног.

— Надо глушить двигатели! — заорал кто-то из экипажа на содрогнувшемся мостике. — Корабль разваливается на части!

Товарищи флотского что-то закричали в знак согласия, поэтому Катлер застрелил его, а потом того, кто стоял рядом — просто на всякий случай. Судя по шуму в коридоре, битва приближалась к мостику; звуки выстрелов перемежались отчаянными воплями ярости и боли. Время было на исходе.

— Переместите корабль в варп! — гаркнул полковник. — Иначе я вас всех уложу!

— У нас нет навигатора, — это сказала высокая, безволосая женщина преклонных лет. В отличие от других, она выглядела скорее раздраженной, чем испуганной. — Даже если поля Геллера выстоят, мы никогда не выберемся из имматериума.

«Прекрасно, — прошептала Скъёлдис. — Он никогда не сбежит».

Из-за толчка Авель рухнул на пол, послав пулю чуть в сторону. Заряд навылет пробил левое плечо Айверсона, но тот почти не заметил раны.

«Катлер сделал это! — с неистовой радостью подумал арканец. — Он запустил двигатели!»

Хольт вскочил на ноги, черпая силы словно из ниоткуда. Пошатываясь, он отыскал взглядом врага: ксенос, распростершийся на полу, всё же не выпустил оружие. Ты ничем не лучше нас, синекожий. Качаясь на дрожащем полу, Айверсон потащился к тау. Увидев неприятеля, чужак оскалился и открыл огонь, держа прыгающий пистолет двумя руками. Резко подняв искусственную руку, арканец закрыл лицо. Ты такой же, как мы! Хольт шел вперед, а пули, словно удары молота, врезались в него… он почувствовал тупую боль в ногах… в животе… в груди… Ты такой же потерянный и проклятый. Услышал, как пули со звоном отскакивают от металлического кулака… увидел, как вылетают искры из его «щита»… И выхода нет, ни для кого из нас. Ощутил жгучую боль в щеке, которую пробил шальной заряд.

— Всё это ложь, — прохрипел Айверсон, падая на ксеноса.

Авель успел выстрелить ещё раз, а потом Хольт сжал автопистолет в аугментированной хватке и раздавил вместе с кистью тау, превратив плоть и металл в неровный, перемешанный ком.

— Вам понятно, что я говорю? — ровным голосом спросила женщина-офицер. — Вы обрекаете нас всех на муки в аду.

Несмотря на возраст, у неё были ярко-синие глаза.

«Возможно, там для нас самое место», — сказала Скъёлдис.

— Возможно, там для нас самое место, — сказал Катлер.

Он не хотел стрелять в женщину с синими глазами. Кем бы ни была офицер, она оказалась храбрее всех её товарищей, вместе взятых.

— Ада не существует, — пробормотал о’Сейшин, как будто пытаясь убедить самого себя. — Это всего лишь примитивное заблуждение.

— Ну, Си, я думаю, скоро мы вместе узнаем ответ, — Энсор направил пистолет на женщину, которую всё равно не смог бы застрелить. — Выполняйте.

— Ваша раса… умирает! — рычал Авель, безнадежно пытаясь отбиться от Айверсона. — Будущее… за нами!

С размаху ударив тау в лицо аугметическим глазом, Хольт прервал его блажь. Затем он продолжил бить чужака, не обращая внимания на отголоски мучительной боли в собственном черепе, пробивая бионическим протезом плоть и кости.

Мы все умираем, а будущего нет. Возможно, его не было никогда.

Наконец, враг замер, и Айверсон повалился на пол, хватая воздух. Последний выстрел Авеля пробил легкое, и арканец чувствовал, как грудь наполняется жидкостью.

Я тону в собственной крови. Возможно, так было всегда.

Хольт посмотрел в изуродованное лицо ксеноса. Один глаз вытек, но второй, полный безжизненной злобы, вперился прямо в человека. Пока Айверсон глядел в эту черную бездну, мир как будто растянулся, удаляясь от арканца. Он вывалился из реальности, словно вырезанная по контуру бумажная фигурка, и оказался перед уходящим в бесконечность перевернутым телескопом. Через немыслимо далекие линзы Хольт увидел бурлящий водоворот радужного света.

Мы вошли в имматериум, а поля Геллера отказали, и теперь варп здесь, с нами. Возможно, так было всегда.

Айверсона вывернуло кровью, жидкость темными потоками закружилась вокруг головы, и арканец начал удаляться от врага, падая назад… и казалось, что он падает вечно… падает внутри телескопа, к жадному забытью радужного спектра.

Я погибаю, и это к лучшему, и уже никаких «возможно».

— Ты не погибнешь здесь, Айверсон, — слова звучали так, будто всплыли со дна загрязненного океана, но резкий гортанный акцент остался прежним.

— Рив… — закрыв глаза, Хольт увидел девушку, стоявшую на коленях рядом с ним. Правая сторона лица Изабель поросла радужными грибками, а левая превратилась в бескровный алебастр. Какие-то белесые создания ползали внутри рваной дыры в шее.

— Рив, ты ошибаешься, — прошептал он. — Ты опоздала. Я уже мертв.

Изабель засмеялась, и низкий хрип разогнал призрачных паразитов в её глотке.

— Смерть — только начало пути, Хольт Айверсон.

Где-то в необозримом лабиринте времени и пространства он услышал звон колокола и подумал о доме.

Питер Фехервари

Огонь и лёд

Война — не дискретное понятие. Несмотря на поверхностные, иллюзорные доказательства обратного, она не начинается и не заканчивается какими-то строго определенными событиями. Да, у этого процесса могут быть катализаторы, кульминационные моменты, но их предпосылки и последствия — культурные, материальные и даже метафизические — уходят в прошлое и будущее, подобно зыби на реке, что течет в двух направлениях сразу.