Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго

– Ты напрасно потратил свой порох, – издевательски сказал он. – Тебе не повезло, что ты плохо прицелился.

Уильям еще раз взвел курок своего пистолета и направил его на Данмора.

– Я никогда не промахиваюсь, – совершенно спокойно произнес Уильям. – Будьте уверены, что от следующего выстрела прольется кровь. Мое оружие – самое лучшее из того, что умеют сейчас делать оружейники, потому что у этого пистолета два ствола и каждый из них стреляет так же хорошо, как и другой.

Лицо Данмора вновь исказилось. Он стоял, опустив руки. Его кулаки судорожно сжимались и разжимались. Озлобленный и отчаявшийся, он сейчас походил на загнанного хищного зверя, который не может решить, что ему делать – нападать или убегать. В конце концов он не сделал ни того, ни другого и стал объяснять, почему оказался здесь.

– У меня есть веская причина предполагать, что тут, на твоей земле, прячутся мои чернокожие. – Он указал подбородком на связанного старика. – Если бы ты так грубо не прервал меня, я бы уже выбил из него правду. Ты не мог не заметить, что это один из тех черных, которые будоражат других рабов своими странными заклинаниями. Этот старик – зачинщик бунта, и я не сомневаюсь, что ему известно, где спряталась вся банда.

– Где бы ни были ваши рабы, на моей земле их точно нет, – ответил Уильям.

– Чтобы установить это, сначала нужно как следует допросить старика!

– Я уже один раз предупреждал вас, чтобы вы не прикасались к моей собственности, – оборвал его Уильям. Кивнув, он приказал рабам: – Отвяжите Абасса и обработайте ему раны.

Теперь среди них появился и надсмотрщик. В распахнутой рубашке, открывающей тучное бледное тело, в кое-как подвязанных штанах, он с убитым видом смотрел, как Уильям целится из пистолета в Данмора.

– Что случилось? – тяжело дыша, срывающимся голосом спросил он.

– Наш гость как раз собирался уходить, – с подчеркнутым спокойствием сказал Уильям.

Гарольд Данмор поднял свою шляпу и стряхнул с нее грязь.

– Можешь не сомневаться, я все равно их найду. Я тебя знаю с тех пор, когда ты был еще мальчиком, Уильям Норингэм, и я, конечно, не дам тебе сделать из меня дурака. Если хотя бы один из моих рабов прячется в Саммер-Хилле, я сумею взять тебя за горло.

– Исчезните. – Уильям поднял оружие. – Или же я прикажу своему надсмотрщику, чтобы он гнал вас отсюда вашей же собственной плетью.

– Ну, это мы еще посмотрим. – Данмор хотел нагнуться, чтобы схватить свою плеть, однако Уильям успел прыгнуть вперед и оттолкнул ее ногой. Он упер ствол пистолета в грудь Данмора и оттеснил его назад.

– Прочь с моей земли! – решительно произнес он.

Надсмотрщик поднял плеть и щелкнул ею.

Данмор наконец-то подчинился приказу Уильяма. Он резко повернулся, поднял свой фонарь, который перед этим поставил на землю, и широким шагом пошел прочь.

В последующие дни на плантациях в центральной части страны обстановка оставалась спокойной, опасность распространения восстания рабов, казалось, пока что миновала. Однако беглых рабов так и не удалось найти – они как сквозь землю провалились, не оставив после себя ни единого следа. Однажды несколько долговых работников якобы видели их севернее Спайтстауна, а в другой раз один из плантаторов в Санкт-Эндрю вроде бы видел, как они пробирались по лесам, но все усилия высланной туда поисковой группы были тщетны.

Постепенно жизнь вернулась в будничную колею, люди, как и прежде, занялись своими повседневными делами. Для них было очевидно, что восстание носило локальный характер, а его причина заключалась в том, что Гарольд Данмор слишком жестоко обращался со своими рабами. В конце концов, бунт вспыхнул на его плантации, затронув ближайших соседей, и затих в тот же день. Всем было известно, что Гарольд всегда слишком поспешно хватался за плетку и даже собственноручно забил до смерти нескольких своих рабов, а его надсмотрщик был еще худшим живодером, который получал удовольствие, истязая людей.

Нечто подобное было известно о двух других хозяевах плантаций, чьи семьи и поля стали жертвами беглых чернокожих. Эти два плантатора издевались над своими рабами, часто даже просто так, ради удовольствия. С этой точки зрения, по убеждениям множества плантаторов, волею судьбы такое случилось именно с этими хозяевами. Некоторые из них открыто насмехались над Гарольдом Данмором, поскольку он слишком возгордился своими успехами. Элизабет во время воскресной мессы заметила несколько злорадных взглядов, брошенных в сторону ее свекра.

После пожара он почти все время занимался только тем, что закупал строительные материалы, инструменты, а также новых слуг и рабов, чтобы восстановить Рейнбоу-Фоллз. Он работал как одержимый и никогда не жаловался. Приступы бешенства у него стали несколько реже. Он всего лишь один-единственный раз раскричался в доме, узнав, что одна из служанок принесла Марте ром уже ранним утром, однако, прежде чем он успел избить служанку, Элизабет вступилась за нее, сказав:

– Девушка ни в чем не виновата. Она всего лишь выполнила приказ. Марта уже скоро снова придет в себя, однако пока она нуждается в успокоительных средствах. Я раздобуду немного лауданума, он поможет ей лучше, чем ром. И я лично позабочусь о том, чтобы она не принимала его слишком много, хорошо?

Гарольд опомнился, а потом недовольно кивнул. После этого он отдал общее распоряжение всем слугам, чтобы приказы его супруги, если они будут связаны с алкоголем, не выполнялись. Таким образом, для него вопрос был решен.

По вечерам Гарольд, согнувшись, сидел в кресле совершенно обессиленный. На его лице была печать усталости, истощения и горя. Только изредка его лицо расслаблялось, да и то лишь тогда, когда Джонатан, улыбаясь, называл его grandpa[21].

Это было новое слово, которое малыш научился произносить пару дней назад. Элизабет не сказала об этом Гарольду, чтобы сделать свекру приятный сюрприз, и это ей удалось. Первый раз за многие недели в его глазах появилось нечто похожее на радость.

На его лице также появилось выражение удовлетворения, когда он услышал, что мулатка Силия судом была обвинена в подлом убийстве Роберта и что ее осудили на смертную казнь через повешение. Вскоре должен был быть провозглашен срок исполнения казни. Элизабет удалилась в свою комнату, когда узнала об этом, потому что была не в состоянии разделить удовлетворение Гарольда. Даже если Силия действительно совершила убийство, то смертный приговор показался Элизабет бессмысленным уничтожением юной жизни, которая все равно не сможет оживить Роберта. К тому же она снова почувствовала собственную вину, вернувшись к мысли о том, что, если бы она в ту роковую ночь не отказала Роберту, он, конечно, не пошел бы к Силии. Эти мучительные размышления привели к тому, что Элизабет невольно стала думать о Дункане, чего она так старательно старалась не делать в последнее время. Одни лишь обязанности, которых становилось все больше и больше, помогали ей отвлечься от этих мыслей. Поскольку Марта большую часть дня проводила в полусонном состоянии в своей затемненной спальне, Элизабет вынуждена была заниматься различными женскими домашними делами. В конце концов, кто-то ведь должен был позаботиться о том, чтобы в Данмор-Холле сохранялся обычный распорядок дня. Она составляла меню на неделю и ходила со слугой на рынок, чтобы сделать необходимые закупки, и, кроме того, ей приходилось надзирать за служанками, которые убирали в доме и стирали. Все это означало больше работы и ответственности, чем она могла себе представить, и впервые Элизабет почувствовала уважение к своей свекрови. Условием безукоризненного функционирования огромного домашнего хозяйства были тщательное планирование и контроль. Внимание Элизабет было отвлечено этими делами в таком до сих пор неведомом ей объеме, что она вынуждена была пересмотреть режим дня, чтобы разделить свое время между конными прогулками и занятиями с ребенком.