Богиня зеленой комнаты - Виктория Холт

Казалось, что все театралы не видят никого, кроме него. Когда он начал исполнять в шекспировском репертуаре те роли, которые до него играл Кембл, последний пришел в ярость. Никто не хотел ходить на Кембла, все предпочитали видеть в этих ролях мастера Бетти.

Когда Кембл попытался однажды прочитать пролог, его прогнали со сцены криками «Мы хотим Бетти». Кембл вынужден был уйти из театра, сославшись на нездоровье, чувство собственного достоинства не позволяло ему соперничать с мальчишкой. Положение Сары Сиддонс тоже пошатнулось; «хорошенькое дело, — ворчала она, — приходит мальчишка, и забываются все заслуги».

Дороти была единственной из ведущих актрис, которая не пострадала: мастер Бетти не интересовался комедией. Он мог потрясти всех Гамлетом, но не мог сыграть ни Пегги, ни Нелл, а публика продолжала любить этих героинь.

Когда Бетти играл, перед театром собирались толпы людей, желающих попасть в театр. Внутри творилось что-то невообразимое: люди приходили с билетами в ложу и обнаруживали, что их места заняты теми, кто купил более дешевые билеты, в итоге зрители сидели всюду, где им удавалось найти свободное место.

Никто так не радовался, как Шеридан: его восторг был связан прежде всего с тем, что Бетти спас его от разорения. За тот месяц, что мальчик проработал в Друри-Лейн, он принес театру более семнадцати тысяч фунтов.

Публика была без ума от Бетти и приветствовала аплодисментами все, что он делал на сцене. Его дела вел отец, который запрашивал более высокое жалование, чем театр готов был предложить. В Лондоне не было второго такого актера, который бы так привлекал зрителей, как этот мальчик.

Уильям, посмотрев его игру, пришел в такой же восторг, как и все остальные. Дороти, которая сидела рядом с ним в его ложе, воспринимала Бетти значительно спокойнее. Бесспорно, он играет очень темпераментно, он действительно живет на сцене, но от ее профессионального взгляда не ускользнула фальшь, и она не была уверена; что он будет столь же привлекателен для зрителей, когда вырастет. Именно молодость превращала его игру в феномен. Он не мог сыграть Гамлета, как Кембл, его трагедии не были похожи на трагедии Сары Сиддонс. Публика боготворила молодость и восторгалась способностью такого юного человека играть так, как играл он, а Дороти не отрицала, что играл он прекрасно.

Уильям считал мальчика гениальным, и Дороти, боясь обвинений в примитивной актерской зависти, не возражала. Уильям послал за ним и принял в Зеленой Комнате, после чего пригласил в Сент-Джеймский дворец. «Такого гения нельзя держать в тени», — сказал он Шеридану, который ответил на это насмешливой улыбкой. «Воистину, Кларенс — старый дурак, — думал он. — Он считает, что его слово что-то значит в мире театра только потому, что он столько лет живет с актрисой. Он заблуждается, как все. Пусть. Чем больше восторгов по поводу юного Бетти, тем лучше для Друри-Лейн». Сам Шеридан не имел никаких иллюзий ни по какому поводу — он утратил их лет двадцать назад. Он прекрасно понимал, что единственное преимущество Бетти перед другими, более талантливыми актерами — молодость, желанный и преходящий дар.

— Надо заказать портрет Бетти, — сказал Уильям. — Его нужно нарисовать именно сейчас... в этом возрасте. Я займусь этим.

И он занялся, и даже ходил в мастерскую Джеймса Норкота, чтобы наблюдать за его работой.

Весь зимний сезон публика хотела видеть только мастера Бетти. Но через год, когда он вернулся в Лондон, оказалось, что театралы утратили к нему всякий интерес. Он стал немного старше, в нем более не было никакой новизны. Они хотели видеть Кембла. Они больше не ломились в театр, чтобы увидеть Бетти, они начали его критиковать.

Бетти поступил мудро — он разбогател. И канул в небытие, чтобы пользоваться своим богатством. Так закончилось громкое, но скоро забывшееся событие — юный Росций.

ПРАЗДНИК В БУШИ

Уильям следил за ходом войны с Францией с большим интересом и чувством обиды. В течение многих лет он сохранял дружбу с Нельсоном и восхищался его победами.

— Я мог бы стать вторым Нельсоном, — говорил он Дороти, — если бы они не помешали мне.

Уильям, не раз замечала Дороти, был склонен переоценивать себя. Выступая в парламенте, он мнил себя выдающимся оратором, хотя на деле его скучные, многословные речи не вызывали никакого отклика, кроме зевоты слушателей и насмешек прессы. Он никогда не стремился к политической деятельности, но всегда думал о себе как о несостоявшемся великом флотоводце.

Когда Нельсон в сражении потерял руку и глаз, Уильям горевал вместе с ним, он был первым, кто поздравил Нельсона после его возвращения в Англию, и настоял на его приезде в Буши. Слушая рассказы Нельсона, Уильям мысленно принимал участие во всех его сражениях, и когда Нельсон уехал из Буши, Уильям был зол и подавлен, потому что не мог последовать за своим другом. В такие моменты было очень трудно находиться рядом с ним, особенно если он к тому же страдал от приступа подагры.

Когда он узнал о гибели Нельсона в Трафальгарской битве, его радость по поводу победы была сильно омрачена скорбью. Он приехал в Буши, ища утешения у Дороти. Посадив Фредерика на колени, он рассказывал ему и стоявшим рядом Георгу и Генри о грандиозной битве, сокрушившей могущество Наполеона, и о том, как великий Нельсон спас Англию от тирана. Он рассказывал сыновьям о том, что не будь он королевским сыном и имей возможность продолжать морскую службу, он непременно был бы с Нельсоном в этот великий день. Глаза мальчиков блестели от восторга, и все они решили, что станут моряками или военными.

Дороти, глядя на них и думая о лорде Нельсоне, умирающем на руках верного Харди на флагмане «Виктория», радовалась тому, что ее сыновья еще слишком малы. Война кончится раньше, чем они подрастут и смогут принять в ней участие.

Уильям попросил, чтобы ему отдали пулю, убившую Нельсона, и когда врач Нельсона выполнил эту просьбу, сказал, что вечно будет ее хранить. Он заказал бюст Нельсона и поставил его в своем кабинете в Буши. В течение длительного времени он оплакивал своего друга и был очень грустен, когда рассказывал Дороти, как был посаженым отцом на свадьбе Нельсона с миссис Низбет, на той самой свадьбе, которая так и не принесла Горацио счастья. Впрочем, тогда он еще не мог знать, что ему предстоит встретить леди Гамильтон.

Неожиданно Трафальгарская битва, столь важная для страны, принесла Уильяму некоторое облегчение бремени финансовых забот.

Король послал за четырьмя своими сыновьями, и когда они приехали в Сент-Джеймс, принял сразу всех.