Смерть длиною в двадцать лет - Ариэль С. Уинтер

– Я нахожусь здесь с… подругой.

– А-а, понятно, а то нам показалось странным, что вы не зарегистрировались.

Тут я позволил себе возмутиться:

– А почему? Что в этом странного? Я известный писатель и часто стараюсь не обнародовать своего местонахождения. Потому что, знаете ли, бывают такие сумасшедшие…

Хили помолчал, прежде чем ответить мне:

– Вы не обязаны нам ничего объяснять. Мы ничего не имели в виду, сказав это.

– Мне просто не понравилось, что ваш коллега задал мне этот вопрос – заходил ли я в дом к своему сыну? – когда я и так сказал, что заходил. И когда я уходил, у Джо все было в порядке. Да, он был пьян, но у него все было в порядке.

Хили протянул ко мне руки, чтобы успокоить меня.

– Да мы вовсе ничего не имели в виду, когда говорили это. И вообще мы понимаем, как вам сейчас тяжело. Просто хотели прояснить кое-какие моменты.

Я понял, что сам запутался, позволив себе выказать гнев, но, наверное, трудно представить, каково это, когда к тебе приходят полицейские и начинают расспрашивать о том, что тебе хотелось бы от них скрыть.

– Знаете, мне не нравятся эти ваши намеки на то, будто бы я в чем-то лгу или что-то от вас скрываю. Я только что узнал о смерти своего единственного сына!

– Мы понимаем, мистер Розенкранц. Простите.

– Ну, и на том спасибо, – сказал я, потирая виски, чтобы прогнать головную боль.

– Насколько я понимаю, вы теперь останетесь в городе из-за похорон? – сказал Добрыговски.

Хили метнул на него уничтожающий взгляд.

– А вы что же, предлагаете, чтобы я… – потирая виски, начал было я, но в этот момент раздался женский голос:

– Мистер Розенкранц!

Мы все трое обернулись. Это была Мэри, и, когда глаза наши встретились, личико ее сморщилось, и она заплакала. Я поспешил ей навстречу, и она упала в мои объятия, сама тоже обнимая меня и плача у меня на груди.

Я посмотрел на детективов поверх ее головы – и даже у Добрыговски был тогда смущенный вид. Полицейские ушли, а я отечески поцеловал Мэри в лоб, стараясь как-то ее утешить.

Глава 11

Мы стояли так, держа друг друга в объятиях, наверное целую минуту, и ее мне хватило, чтобы поймать себя на мысли, что до вчерашнего дня мы с Мэри вообще не знали друг друга и что – о да, тут я почувствовал себя виноватым! – ее хрупкое маленькое тело очень даже хорошо подходило к моему.

– Это были те же полицейские, которые приходили к нам домой сегодня утром, – сказала она, уткнувшись лицом мне в грудь.

– Ну, у них работа такая, – сказал я.

– Мама с папой были просто невыносимы с этими своими утешениями, то и дело подносили мне стакан воды, салфетку и все время переглядывались, как будто думали, что я сейчас упаду в обморок. Мне просто захотелось вырваться оттуда.

Я погладил ее по голове.

– Понимаю, понимаю…

– Я же помню, что мы с вами договаривались встретиться сегодня утром, – произнесла она почти шепотом. – Я хотела как-то помочь вам с Джо уладить отношения. – Рыдания стали снова вырываться наружу, но на этот раз она сумела быстро совладать с собой, хотя и продолжала прижиматься ко мне.

Если бы вы только могли понять, что я испытывал в тот момент, когда держал в своих объятиях эту милую хрупкую девушку, зная при этом, что убил ее возлюбленного!

Она чуть отстранилась и посмотрела мне в глаза, разволновав меня тем самым еще больше.

– Мистер Розенкранц, только не говорите, что я должна вернуться к ним обратно! Я не смогу вынести больше ни одной минуты утешений сегодня. Я просто хочу побыть наедине со своим горем.

– Конечно. Я понимаю. Вы можете побыть со мной, если хотите, пойдемте куда-нибудь.

– Просто я знала, что вы сейчас тоже переживаете. Каждый переживает горе по-своему. – На глаза ее опять навернулись слезы. – А я всю эту неделю пыталась быть рядом с Джо, когда он скорбел о матери. Теперь мне понятно, почему он злился на меня. Возможно, даже ненавидел меня в те моменты.

– Да нет, конечно же. Как он мог вас ненавидеть? Он же собирался жениться на вас.

– Да, я знаю. Просто в те моменты мне казалось, что он больше не хочет на мне жениться. Понимаете? У меня было ощущение, будто я потеряла его навсегда, когда Куинн… когда она умерла. А теперь вот я понимаю, почему.

Я снова прижал ее к себе и легонько похлопал по спине.

– Тшш… Не надо плакать!..

– Простите меня. У вас ведь тоже горе.

– Тшш… успокойтесь… А что вы скажете насчет чашечки кофе? Или, может быть, хотите чего-нибудь поесть?

Она покачала головой, промокнув слезы о мою рубашку на груди.

– А может быть, нам пойти куда-нибудь? Прогуляться на свежем воздухе?

– Нет. Мне бы хотелось сейчас прилечь.

– Ну что ж, тогда мы могли бы подняться ко мне, – сказал я. – Я только сначала сходил бы проверил… все ли там в порядке.

Она вытерла руками слезы на щеках.

– Вы можете подождать меня здесь немного? Побудете тут одна?

Она кивнула.

– Не понимаю, почему Джо так сердился на вас. Я ему говорила, что вы наверняка очень хороший человек и что между вами просто возникло какое-то недопонимание. Я просто с самого начала знала, что вы окажетесь хорошим человеком. Это понятно всем, кто читал ваши книги.

Пока Мэри говорила, я все больше и больше чувствовал себя виноватым, но под конец она сама все испортила, зачем-то сказав о моих книгах. Дело в том, что я никак не соотносил себя с ними. Книги это были книги, а я – это я. Я был совсем другим человеком, когда писал их.

– Я скоро вернусь. Подождите меня здесь, – сказал я.

Мэри снова кивнула, а я направился через вестибюль к лифту и нажал кнопку вызова. Эта встреча с Мэри пробудила во мне мое собственное горе, и мне вдруг стало так тяжело, что даже колени задрожали, и пришлось схватиться рукой за стену, пока я ждал лифта. Мне и раньше доводилось переживать горе. Когда умерли мои родители. Когда убили мою девушку, голливудскую актрису. Мое сердце тогда было разорвано на части этой утратой. И я очень переживал, когда примерно то же самое чуть не произошло с Клотильдой, когда на нее напал какой-то человек в нашем доме во Франции. Я старался никогда не думать об этом, я бы просто не выжил, если бы все время… И конечно же, я переживал смерть Куинн. Но сейчас было другое. Сейчас к горечи утраты примешивалось еще и чувство вины, они сливались в одно неразрывное горе, готовое раздавить меня здесь, перед этим лифтом, и чуть позже, когда я поднимался на свой этаж.

Выйдя из лифта, я направился было к нашему номеру (надеялся, что Ви проявит понимание, если я приведу Мэри, даже если ей это и не понравится), но не успел сделать и двух шагов, как вдруг увидел в коридоре Карлтона Брауни. Он стоял на пороге нашего номера, обернувшись назад, и тут же следом за ним вышла Ви в красном платье и в черных солнечных очках. Я метнулся обратно к лифту, едва успев проскочить в уже закрывающуюся дверь, и, нажав на кнопку первого этажа, поехал вниз.

Сердце у меня заколотилось, пот снова полил градом, и я вдруг понял, что это от страха. Я до смерти боялся этого гангстера Брауни. Я не знал, хватит ли у меня нервов выдержать все это – и Джо, и Брауни, и Ви, и Мэри, и теперь вот еще полицию, и даже тетю Элис, которая, вне всякого сомнения, ждала, что я заеду к ней, причем теперь, после смерти Джо, ждала даже еще больше.

Выйдя из лифта, я сразу бросился к Мэри и повел ее ко второму лифту, надеясь, что мы успеем уехать до того, как Брауни и Ви спустятся на первом.

Но мы не успели. Двери первого лифта открылись, и оттуда вышли Брауни и Ви. Солнечные очки Ви скрывали не только ее синяк (не полностью, но скрывали), но и выражение лица. Увидев меня, Брауни сначала презрительно усмехнулся, а потом рассмеялся и положил руку мне на плечо.

– Смотри-ка, Ви, а вот и твой кузен. – Он глянул на Мэри. – С хорошенькой молоденькой подружкой. Доводишь девушку до слез, а, кузен?

Ви поспешила схватить его под руку.

– Карлтон, прошу тебя! Ты же обещал!

– Да я просто поздоровался, – сказал он и снова окинул Мэри голодным кобелиным взглядом. – Ты сам-то как, приятель? – Он посмотрел на Ви, на ее реакцию и снова рассмеялся. Недобрым смехом. На прощание больно сдавив мне плечо, он направился прочь, и Ви засеменила за ним. На меня она даже не взглянула, и это было хорошо.

Я завел Мэри в лифт и с облегчением выдохнул. Оказывается, все это время я просто задерживал дыхание, и теперь у меня закружилась голова. Двери лифта закрылись, и мы поехали вверх. Мне казалось, что я сейчас не выдержу и расплачусь.

Это, наверное, было заметно по моему лицу, потому что Мэри вдруг коснулась рукой моей щеки и проговорила:

– Это из-за меня у вас нервы сдали.

Стиснув зубы и стараясь не разреветься, я покачал головой. Надо было мне заказать в номер бутылку виски, наплевав на это трезвенничество. В конце концов, у меня сын умер!

Мэри убрала от моего лица руку и стояла растерянная, а потом двери лифта открылись. Я повел ее по коридору к нашему с Ви номеру. Когда мы вошли, я сразу проводил ее в гостиную, усадил на диван и попросил подождать.