Opus 2 - Евгения Сергеевна Сафонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот грёбаный мир тесен, как хроматическая гамма, подумала Ева потрясённо. И не только этот.
– Можешь намекнуть ей, что подобные речи лучше начинать со слов «элементарно, Ватсон», – заметил Мэт. – Раз уж она питает явную слабость к тому, чтобы ослеплять окружающих блеском своего недюжинного интеллекта.
– Я… даже не знаю… такое совпадение просто нереально.
– Воистину. Никогда не думала, что увижу сестру Эленвэ при таких обстоятельствах. И в такой роли. – Взявшись за древко обеими руками, Белая Ведьма привалилась к нему, словно к поручню в метро. – Слышала о вашей схватке с драконом. Огненный меч, пророчество, победа над злой королевой… весьма оригинально.
Ева уставилась, пытаясь понять, говорит она искренне – или очень изощрённо издевается.
– Видимо, в нашем мире вы читали не слишком много фэнтези, – осторожно предположила она.
– На досуге я предпочитала кодить.
– А, так вы программист?
– Училась на ВМК МГУ. Попала сюда прежде, чем перешла на третий курс. – Снежана избегала смотреть ей в глаза, фокусируя взгляд где-то в районе Евиного плеча. – Ах, да, и поздравляю с грядущей свадьбой. Невероятная удача: прибыв в чужой мир, так стремительно устроить свою судьбу. И с таким комфортом.
Она держалась донельзя серьёзно, говорила серьёзно, смотрела серьёзно – как человек, который в жизни не читал ничего, кроме учебников по программированию. Даже если бы кто-то из придворных понял, о чём они говорят на незнакомом языке, никто не посмел бы обвинить её в неучтивости.
Лишь в чём-то едва уловимом, четвертью тона примешавшемся к словам, Ева уловила гнусный смех тролля – достаточно умного, чтобы прятать бородавки и зелёную шкуру под эльфийским капюшоном.
– Кристине повезло не меньше.
– Статистика, говорящая в вашу пользу, не делает вашу удачу менее невероятной. – Белая Ведьма пожала плечами. – Видно, девушкам из нашего мира свойственно находить ключи к королевским сердцам и простые дорожки к трону. Во всяком случае, тем, кто так же прелестен, как вы. Для меня подобных бонусов уже не осталось.
Сарказм в ровном голосе почти прорезался наружу, и на миг Еве захотелось, истерически рассмеявшись, поведать собеседнице правду. В подробностях, в красках, живописно расписав самые милые эпизоды: свою голову, пробитую стрелой Айрес, мёртвые глаза Гертруды, опустевшее поместье Кейлуса. Просто чтобы посмотреть, как это невыносимое выраженьице сотрётся с её лица.
…эта надменная пигалица смотрела на неё так, словно знала всё на свете. Словно в один миг, где-то после своей лекции о монахе из Оккама, взвесила Еву на невидимых весах – и нашла удручающе лёгкой. Ведь со стороны она видит то же, над чем и сама Ева наверняка бы посмеялась: девочку-блондинку со смазливым личиком, очередную героиню истории, избитой до зубовного скрежета, красивую дурочку, прошествовавшую к короне по проторенной штампами сказочной дорожке…
– Зато вы можете греть свою душу тем, что слишком умны, чтобы нуждаться в подачках судьбы, и выбиваетесь из убогого серого большинства, – сказала Ева любезно. – Если, конечно, ваша душа нуждается в том, чтобы её согревали подобными доводами вместо любых других.
Когда пигалица, сощурившись, попыталась перехватить её взгляд, Ева уже разворачивалась на каблуках, собираясь лично поприветствовать ближайшего дроу.
Месяц назад мнение незнакомой пигалицы было бы последним, что её волновало. Сейчас в Евиной душе болело слишком много мозолей, чтобы у высокомерной маленькой засранки вышло не отдавить хотя бы одну из них.
Но поскольку Белая Ведьма не должна нашептать на ухо Повелителю дроу то, что не понравится Мирку, к вечернему приёму Еве лучше набраться столько терпения, чтобы в полной мере соответствовать поговорке про пульс покойника.
* * *
– Не могу не отметить ещё один твой талант, – сказал Герберт, когда после очередного танца с Мирком Ева привалилась к колонне по соседству. – Обычно этому учатся годами.
– Чему? – уточнила она, старательно изображая тяжёлое дыхание.
– Умению избегать нежелательных персон в хаотическом бальном движении, где вероятность столкнуться приближается к отметке «обязательно». – Некромант скупо улыбнулся: кажется, впервые за последние дни, хотя теперь они виделись слишком редко, чтобы Ева могла сказать точно. – Так умело выстраивать свою траекторию в обход риджийцев – заслуживает похвалы.
Приём был в разгаре. Белое золото тронного зала обволакивал бальный дурман. Трон пустовал – Мирк, как и после коронации, предпочёл быть ближе к народу. Вон, к слову, и он: беседует о чём-то с лепреконами, умудряясь смотреть сверху вниз без малейших признаков унизительного превосходства. Зелёное пятно представителей маленького народца (лепреконы, совсем как в сказках, дружно облачились в мшистое, болотное и травяное) окружала разномастная пестрядь керфианцев; время от времени чёрными проблесками мелькали дроу, не танцевавшие, но лениво курсировавшие в толпе. Зато среди танцующих то и дело виднелся летящий шёлк эльфийских одежд и бархат – людских.
Даже людей из Риджии легко было отличить от керфианцев. Если керфианская мода приближалась к викторианской, риджийцы одевались так, будто ограбили съёмочную площадку «Игры Престолов».
– Они нас не услышат? Магией, имею в виду, – добавила Ева вполголоса.
Она избегала риджийцев даже не потому, что ей не слишком хотелось вновь выслушивать колкости Белой Ведьмы или восторги Повелительницы эльфов. Просто ей не улыбалось в который раз рассказывать прекрасную ложь о своих злоключениях в чужом мире.
И чем меньше соотечественницы услышат от неё, тем меньше вероятность, что они случайно обнаружат невидимые керфианцам белые пятна.
– Они не рискнут колдовать здесь. Охранные чары в зале среагируют, и Мирана крайне этим заинтересуется. – Герберт повернулся к ней, привалившись плечом к колонне; алый бархат его выходной куртки растекался по светлому мрамору, словно кровь на снегу. – Как ты?
Он не касался её. Не смел. И больше не улыбался – тоже не смел.
Но в его взгляде Ева прочла столько, сколько не выразила бы ни одна улыбка.
– Устала, – признала она. – Немного.
Хорошо, что в её состоянии ей не грозят кровавые мозоли на пальцах. Ева давно не занималась так исступлённо, как в последние дни – и давно так не радовалась, что ей не требуется сон.
– Если ты сошлёшься на головную боль и уйдёшь, никто тебя не осудит.
Она промолчала. Опустила глаза, чтобы поправить чёрные перчатки, гармонировавшие с кружевной отделкой платья из шуршащей тафты: сегодня Мирана облачила её в голубое.
Она сама не знала, почему никому не сказала о том, что хочет сделать. Никому, кроме Мирка да скрипачей на помосте, сейчас выводивших мелодию очередного танца. Наверное, Мирана о чём-то догадывалась – накануне ведь Ева спрашивала, где и когда она может найти
