Монстры - Стивен Джонс

Представьте себе: их сила, вечно обновляясь, выдержала сто сорок миллионов лет. Они встретили все вызовы эволюции, кроме одного внезапного и катастрофического изменения климата, от которого их ничто не могло защитить. Они размножались и приспосабливались, властвовали на земле, в воде и в воздухе, они заселяли планету. Наши собственные никудышные, ничтожные предки были ничто в сравнении с ними. Кто знает, чего бы могли достичь динозавры, если бы врезавшийся в Землю астероид не погасил их свет? Какая ирония: миллионы лет верховенства прервало леденящее облако пыли. Одно поколение — и конец. А сейчас вновь — чудо, грандиозность…

Всего лишь звери, говорите? Откуда вы знаете? То, что нам известно о том, каким был мезозой в действительности, — всего лишь клочки, обрывки, тонкий срез, буквально — голые кости. Сто миллионов лет способны стереть следы любой цивилизации. Что, если у них был свой язык, поэзия, мифология, философия? Любовь, мечты, стремления? Нет, говорите вы, они просто животные, неуклюжие и безмозглые, тупо проживавшие свои бессмысленные звериные жизни. А я отвечаю, что мы, хилые волосатики, не имеем права навязывать им свои ценности. Единственная цивилизация, которую мы способны постичь, — это та, которую построили мы сами. Мы вообразили, что наши тривиальные достижения — определяющий фактор, что компьютеры, космические корабли и жареные сосиски суть чудеса, ставящие нас на вершину эволюции. Но теперь я так не думаю. Да, человечество кое-чего добилось. Но нас не существовало бы вовсе, если бы этой величайшей из рас было позволено исполнить свое предназначение.

Я чувствую, как усиливается любовь, которую излучает возвышающийся надо мной титан. Я чувствую, как постепенно и неуклонно укрепляется и углубляется контакт между нашими душами.

Последние барьеры рушатся.

И я наконец понимаю.

Я — избранная. Я — проводник. Я носитель возрождения, я любима, я необходима. Мадонна динозавров — это я, святая, пророчица, жрица.

Сумасшествие? Пусть сумасшествие.

Почему мы, маленькие волосатики, вообще существуем? Теперь я знаю. Потому что с помощью наших технологий мы сделали возможным возвращение Великих. Их погибель была несправедливой. Посредством нас они воскресли на этом крохотном шарике в космосе.

Они излучают необходимость во мне — такой силы, что меня трясет.

"Я не подведу вас", — говорю я огромным динозаврам, стоящим передо мной, и динозавры передают мои мысли остальным.

20 сентября. 6.00. Тридцатый день. Сегодня прибывает шаттл с Вронски: забрать меня, привезти очередного исследователя.

Я жду у транзитного шлюза. Вместе со мной ждут сотни динозавров: волки и овцы бок о бок, стоят тихо, все их внимание сосредоточено лишь на мне.

И вот шаттл прибывает, точно в срок, скользит и пристыковывается. Шлюзы открываются. В проеме возникает фигура. Сарбер самолично! Прибыл убедиться, что я не выжила при крушении, а если выжила — то прикончить меня.

Он стоит у входа, моргая, разинув рот при виде толп мирных динозавров, расположившихся гигантским полукругом возле обнаженной женщины, застывшей у обломков мобильного модуля. Несколько секунд он не в состоянии промолвить ни слова.

— Энни? — выдавливает он наконец. — Ради бога, что…

— Вам никогда не понять, — говорю я. И даю знак. Бальтазар бросается вперед. Сарбер кричит, разворачивается, кидается в шлюз, но путь ему преграждает стегозавр.

— Нет! — визжит Сарбер, когда мощная голова тираннозавра ныряет вниз. Миг — и все кончено.

Как сладка месть!

И это только начало. Спутник Вронски всего в ста двадцати километрах отсюда. А на поясе Лагранжа ждут покорения еще сотни пригодных для обитания искусственных спутников. Да и до самой Земли рукой подать. Я еще не представляю, как совершить задуманное, но знаю, что у нас все получится и я стану орудием, благодаря которому успех будет достигнут.

Я протягиваю руки к могучим созданиям, окружающим меня. Я чувствую их силу, их мощь, их гармонию. Я с ними, а они со мной.

Великая раса вернулась, а я — ее жрица. И пусть волосатики трепещут!

Бэзил Коппер

Хлюпперы

Первое произведение Бэзила Коппера в жанре хоррор — "Паук" ("The Spider") — было напечатано в 1964 году в "Пятой панораме ужасов" ("Vie Fifth Pan Book of Horror Stories"), и с тех пор его рассказы и повести регулярно публикуются во многих антологиях, перерабатываются для радио и телепостановок. Малая проза автора представлена в сборниках "Еще не в сумерках" ("Not After Nightfall"), "Здесь водятся демоны" ("Неге Be Daemons"), "У изголовья зла" ("From Evil's Pillow"), "Дальнейшее — тьма" ("And Afterward, the Dark"), "Голос рока" ("Voices of Doom"), "Под эхо шагов" ("When Footsteps Echo"), "Ночные шепоты" ("Whispers in the Night"), "Холодная длань у меня на плече" ("Cold Hand on My Shoulder") и "Нож в спину" ("Knife in the Back).

Помимо двух документальных работ, посвященных легендам о вампирах и оборотнях, перу Коппера принадлежат романы "Огромное белое пространство" ("The Great White Space"), "Проклятие насмешников" ("The Curse of the Fleers"), "Некрополь" ("Necropolis"), "Черная смерть" ("The Black Death") и "Волчий дом" ("The House of the Wolf"). Кроме того, он создал более пятидесяти триллеров о частном сыщике из Лос-Анджелеса Майке Фарадее, а также продолжение приключений Солара Понса, сыщика а-ля Шерлок Холмс, придуманного Августом Дерлетом. Этому персонажу Коппер посвятил несколько сборников рассказов и роман "Солар Понс против Когтя Дьявола" ("Solar Pons versus The Devil's Claw"), написанный в 1980 году, но изданный лишь в 2004 году.

Американский литературовед и преподаватель Эдвард Вагенкнехт, ныне покойный, сказал следующее о представленной ниже повести: "В "Хлюпперах" мы в конце концов узнаем, что является причиной жутких событий, но на протяжении почти всего повествования (при этом ужас всегда имеет конкретное обличье) пытаемся догадаться о ней и в результате приходим к выводу, что разложению подверглась сама природа и это гораздо страшнее, чем любое частное воплощение зла".

Этот остров не понравился мне с самого начала. Я прибыл сюда с материка и добирался из столицы по извилистой, каменистой прибрежной дороге, которая петляла, огибая скалы, скудно поросшие елями и соснами. В баке моего "свитцера" уже заканчивалось горючее, когда в сумерках показалась паромная переправа. Похожий на язык лавы бутовый берег выдавался далеко в маслянистое заиленное море, и на грязно-желтой поверхности воды то и дело появлялись и лопались зловонные пенистые пузыри.

Когда мой вездеход въехал на металлическое покрытие причала, я заметил, что перила на пристани покрыты ржавым налетом. На берегу бесформенной кучей валялись отжившие свой век бочки из-под горючего, напоминая одновременно кожуру гигантского фрукта и панцирь чудовищного песчаного краба.

Поднимался ветер, гоня из открытого моря холодные клочья ядовито-зловонной пены, и испещренная резко очерченными желтыми, бурыми и черными полосами громада острова маячила в двух милях от берега. Я посигналил, но никто так и не вышел из покрытой пылью стеклянно-стальной конторы, которая явно нуждалась в уборке и покраске.

Я немного подождал и снова нажал на клаксон "свитцера"; резкий звук вспугнул эхо, и стайка птиц с подбитыми крыльями, ковыляя, кинулась врассыпную. Я просигналил еще раз и сдался: не стоило зря сажать аккумуляторы.

На причале меня должен был встретить Рорт. Перед выездом я воспользовался видеосвязью и сообщил, что приеду около шести. Шел уже восьмой час, и народ на острове наверняка начал волноваться. Мне сказали, что в ближайшие две недели условия для проведения эксперимента будут просто идеальные, и я горел желанием поскорее начать. В бухте было пока спокойно, а вдали на поверхности уже возникали белесые буруны среди желтой ряби; плескалась о берег зловонная вода, и ветер шуршал по растрескавшейся деревянной обшивке причала; на несколько мгновений донеслось ленивое жужжание метеовертолета, летевшего в южном направлении.

Я и не ожидал, что будет работать паром, это было бы уже чересчур; однако Рорт сообщил, что у них есть мощный катер, на нем-то меня и доставят вместе со всем оборудованием и пожитками. Придется рискнуть и оставить "свитцер" на пристани под брезентом; стаи прожорливых грызунов, расплодившихся в последнее время на побережье, могли, конечно, напасть на машину, но я сильно сомневался, что они справятся с его колесно-гусеничной частью, единственной неметаллической деталью, которая может показаться съедобной. Тем не менее я снял с машины все, что можно. С топливом, по-видимому, тоже могла возникнуть проблема.

Сумерки заметно сгущались; скалы и отдаленный остров постепенно поглощала тьма; причал сотрясался от напора волн снизу; со свалки сбоку от пристани доносился писк и скрежет, что меня отнюдь не радовало. Ходили слухи о том, что гигантские крысы нередко нападали на людей, да и песчаные крабы в последнее время становились все более опасными.