Война крылатых людей - Пол Андерсон

Лишь слабоумный или турист способен на основе знакомства с одной культурой делать выводы о целой планете. Однако всегда можно утверждать, что наиболее развитая культура имеет и наиболее сложную теологическую систему. Но теология Катаидарана оказалась поразительно незрелой. Фолкейн не был уверен, можно ли вообще назвать эту мешанину религией. Здесь не было никаких богов — только обычный ход событий, ожидаемая последовательность вещей, происходящих с того момента, как первичный Огонь соединился с первичным Льдом и образовал Вселенную. Но было множество персонофицированных демонов и духов — назвать их можно было как угодно; они старались восстановить хаос. Главной их целью было нести разрушение. Их удерживали в рамках с помощью магии, включавшей сотни повседневных табу и обрядов, которые исполняли Нагаджир и его коллеги.

Но маги вовсе не обязательно должны были быть добрыми. Никогда нельзя быть уверенным, что их не подкупили и что они не направляют свою волшебную власть на разрушение.

Мифология была так же параноидальна, как и весь образ мыслей икрананкийцев. И Фолкейн уже начал отчаиваться в возможности заключения торгового договора.

— Да, несомненно, — сообщил он, — мы в Галасоциотехнической Лиге могущественные волшебники. Мы глубоко проникли в законы, которые правят миром. Я был бы рад научить вас наиболее величественному обряду, который мы называем покером. А для отвращений несчастий мы можем продавать вам талисманы по неслыханно низким ценам. Мы, например, продадим вам волшебную траву — четырехлепестковый клевер.

Нагаджир, однако, пожелал узнать подробности. Магия Фолкейна могла оказаться менее эффектной, чем утверждает человек: разрушение искусно соблазняет людей и толкает их к гибели. Может даже оказаться, что это черная магия. Благороднейший должен понять, что нельзя исключать и такую возможность.

Не будучи Мартином Шустером, способным изменить любую религию, внеся в нее элементы Каббалы, Фолкейн нуждался в такой увертке.

— Я подготовлю общий очерк, благороднейший, который мы сможем изучить вместе. «Боже, помоги мне! — воскликнул он про себя. — Или, скорее, Чи Лан, помоги мне. Эдзел новообращенный буддист, и он вряд ли способен на что-нибудь, кроме успокоительных междометий, я больше рассчитываю на Чи — я видел, как она прекрасно гадает на картах. Я вызову ее, и мы что-нибудь придумаем…»

— Если вы сделаете аналогичный очерк, — проговорил он снова вслух, — ваших собственных верований, это будет очень ценный гуманитарный обмен.

Нагаджир широко раскрыл клюв. Джадхади поднялся в золотых стременах, потряс копьем и крикнул:

— Ты хочешь проникнуть в наши секреты?

— Нет, нет, нет! — вспотев, Фолкейн широко расставил руки. — Не нужно ничего, что составляет тайну фратрии. Только то, что знают все, кроме чужеземцев вроде меня.

Нагаджир успокоился.

— Это можно сделать, — сказал он, — хотя на это потребуется время.

— Сколько?

Нагаджир пожал плечами. Вряд ли кто-нибудь из них мог указать точное время. Хотя механические часы были известны им уже в течение нескольких столетий, а земцы внесли в них некоторые усовершенствования, катандаранцы использовали их лишь для уравнивания периодов работы. Рожденные в мире без ночей и времен года, туземцы с трудом представляли себе периоды более короткие, чем их семидесятидвухлетний год. Икрананкийцы работали, пока в этом была необходимость или пока они не уставали. Несомненно, такое отношение к работе способствовало хорошему пищеварению, но Фолкейну оно не нравилось.

— Я могу идти, благороднейший? — спросил он.

Джадхади разрешил, и Фолкейн удалился, испытывая сильное желание плюнуть благороднейшему в глаза.

— Принесите мне обед, — приказал он слуге, провожавшему его обратно, — материалы для письма и хорошую порцию выпивки.

— Какого сорта выпивка?

— Самого крепкого, конечно. Брысь! — и Фолкейн задвинул занавес, служивший ему дверью.

Кто-то схватил его за горло.

— Ах! — сказал он, пытаясь выхватить оружие и пинаясь.

Его нога ударила по голенищу сапога. Свободной рукой нападавший сжал его за запястье. Фолкейн был силен, но он не успел выхватить оружие, так как другой человек перехватил его свободную руку. Фолкейн пытался вдохнуть воздух. Перед ним появился третий человек. Он отодвинул скрывавший его щит и оттуда выглянуло лицо Стэфы Карле. Правой рукой она поднесла к лицу Фолкейна влажную тряпку. Человек, сжимавший горло, разжал руку. Непроизвольно Дэвид набрал полные легкие воздуха; острый запах ударил в нос и увлек его во тьму.

7

Обычно, — говорил Хаф Падрик, — старый город — не самое безопасное место в мире. Помимо того что он был домом фратрий, которые специализировались в убийствах, воровстве и вооруженном грабеже плюс в менее антиобщественных занятиях типа азартных игр и проституции, так вот, помимо этого он был излюбленным местом пребывания остатков прежних родовых групп, сохранившихся после завоевания власти деодакхами. Земцы здесь ходят группами. Однако вы, Эдзел, сами по себе можете сойти за целую группу.

— Но я не хочу ввязываться в конфликт, — сказал одинит.

— Трудно в это поверить, — улыбнулся в ответ Падрик. В своем мундире, камзоле, брюках, сапогах, плаще, с мечом и кинжалом он выглядел внушительно. Падрик был молодым человеком высокого роста. Его красиво остриженные коричневые волосы окружали лицо, отличавшееся резкими чертами, на котором борода росла чуть ли не от римского носа. Беседовать с ним было интересно, и Эдзел, чье любопытство было пропорционально размерам его тела, не отказался от предложенной прогулки по городу.

Они вышли из ворот дворца и пошли по Новому Городу. На одинита бросали внимательные взгляды, но вид его уже не поражал. Новость о гостях императора распространилась широко, а образованный класс имел некоторые познания в астрономии.

— Уж не вы ли, люди, научили их этому? — спросил Эдзел, когда Падрик упомянул об этом обстоятельстве.

— Может лишь отчасти, — ответил земец. — Но они и без нас знали о планетах, вращающихся вокруг солнца, и даже о том, что звезды — это тоже солнца.

— Но откуда они могли узнать? При постоянном дне…

— Думаю, от рангакорцев. Жители этого города обладают большими познаниями. Он расположен ближе к зоне сумерек, их исследователи могли проникнуть во тьму и там наблюдать звезды.

Эдзел кивнул. Атмосферная циркуляция могла сохранить на темном полушарии относительно высокую температуру. Даже у антиподов Подсолнечных земель температура вряд ли опускалась ниже пятидесяти градусов. По той же самой причине, а также потому, что планета эта была меньше Земли, а угловой диаметр солнца на ее небе значительно больше, здесь наблюдался менее резкий переход от одной климатической зоны к другой, нежели на Земле. И полюса, и зона сумерек не очень отличались от других климатических зон.