Чисвикские ведьмы - Роберт Рэнкин

– Это не так просто, мой мальчик.

Теперь одеяние Рюна хлопало точно на ветру. Пыль и опилки носились в воздухе, попадая в глаза окружающим. Что не мешало им созерцать весьма объемистое брюхо Гуру всех Гуру.

– Умри, чтобы я получил все!

И Уилл-второй опустил кинжал. Вернее, попытался его опустить.

Хьюго Рюн вскинул руки.

Кинжал замер на полпути. Видно было, как Уилл номер два изо всех сил пытается продвинуть его хотя бы на полдюйма, но незримая сила удерживала клинок.

– Браво, – пробормотал Уилл.

Однако выражение на физиономии мистера Рюна можно было назвать скорее растерянным.

Уилл номер два пытался завершить удар. Страшные слова текли из уст графа Отто. Женщины с полупрозрачными личиками съежились, словно пытаясь вжаться в опилки. Тим тоже спрятал лицо в волосах. Автоматы явно что-то чувствовали, но что именно – понять было невозможно. Публика, которая была уже по горло сыта впечатлениями, наконец-то поддалась панике и устремилась к дверям. Люди вопили, царапались и карабкались друг другу на плечи.

И тут сквозь стеклянный купол хлынул слепящий желтый свет. Лезвие кинжала сверкнуло, словно расплавленное золото, и замерло, опустившись чуть ниже. Слова, которые текли из уст графа Отто, превратились в скороговорку. Древние слова силы, сформулированные поколениями чародеев, магов и колдунов, явили себя, чтобы изменить реальность.

Минутная стрелка Биг Бена качнулась к цифре 12. И золотой свет стал нестерпимым.

– Идут, – прохрипел Джозеф Меррик, вставая и поднимая в приветствии здоровую руку. – Ударные эскадры марсианского флота вторжения! Точно по расписанию! Пусть пройдет волна!

– Что?

Это было все, что мог сказать Уилл.

Кинжал коснулся груди полковника Уильяма Старлинга.

– Нет! – возопил Уилл, подхваченный смерчем.

– Простите, – раздался голос Герберта Уэллса, едва слышный сквозь грохот, вой ветра и крики. – Я держался сколько мог, но он слишком силен.

Кинжал стал входить в грудь полковника Старлинга.

– Нет!

Уилл прыгнул вперед, к своему альтер эго.

– Нет! – завопил Барри. – Нет, шеф! Вспомни Дэвида Уорнера. Тебе нельзя к нему прикасаться! Ни в коем случае!..

– Нет! – заорал Уилл номер два, который тоже видел «Патруль Времени».

Но Уилл не слушал. Он понимал, что его уже не ждет ничего, кроме гибели. Он был молод и не хотел умирать. Но все кончится именно этим – так внезапно, после всего, через что он прошел, после всего, что увидел, сделал, испытал… Как нелепо. Должно быть большее, нечто много большее: последняя схватка на крыше, как у детектива Ласло Вудбайна, негодяй, который канет в небытие, – и он, Уилл, который спасется, поскольку герою полагается уцелеть. Ладно, пусть это не оригинально. Но в данной ситуации вполне сойдет.

Но этого не будет. Ни отмены приговора в последний миг, ни взмаха хвоста, ни даже deus ex machine, когда Господь являет Свою власть и ставит на место все и вся. Будет просто смерть. Здесь и сейчас, когда столкнутся Уилл и его другое «я», материя и антиматерия, Уилл и Антиуилл.

Все знают – правда, совершенно непонятно, откуда, – что в миг смерти перед глазами человека проходит вся его жизнь – точно фильм-биография, которую незримая камера снимала с его рождения до этого самого последнего мига. И за этот миг Уилл успел просмотреть весь этот фильм, словно сидел в уютном плюшевом кресле в небольшом кинозале.

Он увидел себя сперва маленьким мальчиком, а потом подростком – единственным тощим среди толстяков, уродом, отверженным – как мастер Скриббенс, мистер Меррик и мистер Герберт Уэллс. Одиноким в любой компании.

Он увидел себя в помещении с оранжевыми стенами, в Брентфордской жилой башне двадцать третьего века, завтракающим с родителями. Он увидел, как сидит за компьютером в Галерее Тэйт и обнаруживает часы на руке Медника на «Мастерском ударе эльфа-дровосека». Роботов из прошлого, которые пытаются его убить.

Он увидел, как он переносится в прошлое, удивительное прошлое, полное тайн и чудес. Увидел, как его встречает Хьюго Рюн. Он увидел все события того года, который они с мистером Рюном провели вместе, странствуя по викторианскому миру, все, что он повидал в чужих краях, людей, которых встречал: Далай-ламу, русского императора, китайского мандарина и папу римского. Теперь Уилл понял, почему Хьюго Рюн взял его с собой в эти странствия. Рюн знал, что дни Уилла сочтены. Что Уилл обречен умереть теперь, в этот самый миг. Рюн желал показать Уиллу все что мог, позволить ему испытать все, что только возможно. Пожить в лучших гостиницах, отведать лучших блюд и тончайших вин… и да, самых изысканных плотских удовольствий с бесчисленными экзотическими женщинами в бесчисленных экзотических странах. О последнем Уилл не стал рассказывать Тиму, чтобы тот не слишком страдал от зависти.

И Уилл вновь пережил встречи с Шерлоком Холмсом и Барри, Кочешком-святым хранителем, Кочешком Времени, с Джозефом Мерриком и вторым собой. Вспомнил, как вернулся в будущее и рассказал о своих приключениях Тиму, как взял Тима с собой в эту эпоху; как полиция осаждала суд, как взорвался лунный корабль у Хрустального дворца, все, что привело к этому мигу – мигу, когда он исчезнет без следа.

Все это, вновь увиденное, вновь пережитое: удивление, печаль, страх, удовольствия. И чувство удовлетворения перед уходом. Его жизнь была короткой, но полной приключений и риска – необычайных приключений и настоящего риска. Именно такой жизни он на самом деле желал. И если ей суждено завершиться здесь и сейчас – да будет так. Возможно, это даже неплохо. Возможно, именно так и должно быть, именно так предназначено.

И когда бой Биг Бена оповестил о том, что настала первая секунда двадцатого века, Уилл столкнулся с самим собой. И вошел в самого себя. Материя и антиматерия, Уилл и Антиуилл. Двое слились в одно, стали одним и целым. Что невозможно, ибо это является актом насилия в отношении пространства и времени.

Ослепительная вспышка, оглушительный треск.

И летающий цирк графа Отто Блэка, порождение злых чар, выращенное в будущем, органический внутриизмеренческий трансперамбулист псевдокосмического пространство обмана, во многом задуманный Ларри – ибо Ларри в свое время эта задумка и впрямь показалась удачной, – взорвался. Примерно с такой же мощностью взрывается средних размеров ядерная бомба.

Взрывная волна устремилась в ночное небо, поглотив марсианский флот вторжения, к немалому изумлению и недовольству капитанов, экипажей и войск на борту, которые предвкушали вторжение на планету Земля и все те массовые убийства, насилие и грабежи, которые, как правило, имеют место при инопланетном вторжении.

Взрывная волна распространялась вверх, наружу, вперед, сгибая пространство и время. В небе образовалась воронка – подобно той, что образуется в наполненной ванне, когда из сливного отверстия вытаскивают пробку, и которая крутится или по часовой стрелке, или против нее, смотря в каком полушарии вы находитесь. И летающий цирк, Уилл, анти-Уилл и марсианский флот вторжения провалились в эту небесную воронку и с громким хлопком исчезли.

ГЛАВА 46

– Вы видели? – спросила Ее Величество королева Виктория. – Вон там, в районе Уайтчейпла над крышами? Яркая вспышка, а затем негромкий хлопок?

– Вероятно, кто-то пустил ракету, мэм, – придворный низко склонил голову. – И если Ваше Величество в настроении помахать платком с балкона, сейчас начнется фейерверк в честь наступления нового века.

– Пожалуй, – и Ее Величество помахала носовым платочком.

– Благослови вас Бог, мэм, – произнес придворный.

А внизу на дворцовых лужайках пиротехник зажег синюю бумагу, и начался фейерверк. То был поразительный фейерверк, и он вызвал большое ликование толп, заполнивших Мэлл и размахивавших флагами Соединенного Королевства перед дворцовыми воротами.

– Новый век, – произнесла дама в соломенной шляпке, когда оборванец по имени Уинстон ловко избавил ее от кошелька. – Кто знает, какие чудеса появятся в новом веке?

– Например, электрическое освещение, – сказал Человек с Улицы, которого Элвис, брат Уинстона, только что ловко избавил его от карманных механических часов. – И еще одна штука под названием «двигатель внутреннего сгорания». Я слышал, что она позволяет экипажам передвигаться быстрее, чем конным упряжкам.

– Электрическое освещение? – дама в соломенной шляпке рассмеялась. – Это просто фокусы, которые показывают в мюзик-холле. И ничто никогда не сравнится с лошадьми. Вы еще скажите мне, что человек научится летать.

Другой брат Уинстона, Кайли, ловко избавил даму от вставной челюсти.

– Летать? – переспросил Человек с Улицы. – Ну, это уж слишком. А насчет лошадей… думаю, вы правы. Но, по моему мнению, в году тысяча девятьсот двадцатом по каждой улице, по каждой дороге, по каждому переулку будет двигаться непрерывный поток этих конных экипажей, в результате чего все улицы, дороги и переулки Лондона будут покрыты слоем навоза толщиной в тридцать пять футов.