Угроза вторжения - Олег Маркеев

— Условия? — коротко бросил Куратор, закручивая темп; торг надо вести быстро, не умеющий моментально считать варианты — обречен. Таких не стоит жалеть. Не суйся в серьезные дела, если кишка слаба.

— Мой шеф должен утереться и промолчать. И не поминать о дюжине трупов, нарисовавшихся якобы по моей вине.

— Об этом забудь. Дальше?

— Месяц работы, несмотря на оргвыводы. Меня же сегодня чуть не выперли!

— Сделаем. Еще условия?

— Дайте довести это дело до конца. Я выйду на организатора этой свистопляски и сдам его вам, мне он не по зубам. Лишь после этого я буду готов рассмотреть ваше предложение о серьезной работе.

Белов дождался, когда Куратор кивнет, значит, условия приняты, и продолжил:

— Таким образом, я приду не мальчиком с улицы, а со своим взносом в общее дело. В наше общее дело.

Куратор машинально провел рукой по волосам, потом резко отдернул руку.

— Еще куришь, Игорек? — спросил он, изменив тон. Сейчас перед Беловым опять сидел радушный от стариковского одиночества хозяин.

— Все бросаю.

— Ну вот и подыми тут. А я выйду в соседнюю комнатку, пару звоночков сделаю.

Сов. секретно

т. Подседерцеву

…с 13.15 и до 15.32 объект «Бим» находился по адресу: Ленинградское шоссе, д.41. Опросом консьержки дома удалось установить, что «Бим» поднялся на лифте на четырнадцатый этаж. От дальнейших вопросов, чтобы не вскрывать оперативный интерес, решил воздержаться. Установочные данные на жильцов данного этажа будут получены через участкового инспектора…

Сов. секретно

т. Подседерцеву

Проведен выборочный контроль телефонных разговоров, прошедших из дома № 41 в момент пребывания в нем объекта «Бим». Особый интерес представляет нижеследующая запись.

Стенограмма

Абонент: 150-5672, Тихомиров А.И.

Абонент: номер не установлен.

Т. — Здравствуй, дорогой. Как дела?

Н. — По-брежнему! Ха-ха-ха!

Т. — Я вот по какому вопросу… Ты мальчика моего помнишь? Ну, из «Большого дома».

Н. — Погоди… На «бэ» фамилия?

Т. — Правильно! Если говорят, что у тебя склероз, плюнь в морду. Обидятся, сошлись на меня. Молодцу помощь нужна. Совсем затюкали парня.

Н. — Организуем. А что случилось?

Т. — Так интриги, батенька. Все они, проклятые. И вот еще что… Если у тебя такая память, может, напомнишь мне, что там за дело такое было… Ну, мы его в 90-м еле-еле в архив сдали, вспомнил?

Н. — Да. Всплыл интерес, я правильно понял?

Т. — Вот-вот. Я тут кропаю кое-что для потомков. Подъезжай, память поможешь освежить.

Н. — Когда?

Т. — А прямо сейчас и приезжай. И напарника своего захвати.

Н. — Считаешь, что дело того стоит?

Т. — Так ведь не для себя — для потомков стараемся.

Н. — Понял. Жди. Молодец будет присутствовать?

Т. — Да. Я так решил. Пора бы ему ума-разума понабраться. А у кого его взять, как не у стариков, которые, слава богу, помнят старые дела?

Н. — Все понял. Немедленно выезжаем.

Сов. секретно

т. Николаеву

Срочно запросите установочные данные на Альберта Ивановича Тихомирова.

Обратить особое внимание на его возможные контакты с «Бимом». При обнаружении последних информировать меня немедленно.

Неприкасаемые

Представившийся Виктором Николаевичем Салиным говорил ровным тихим голосом человека, привыкшего, что его слушают, ловя каждое слово.

— Я хочу, чтобы вы раз и навсегда отдали себе отчет: не мы обратились к вам за помощью, а вы, подчеркну, по собственной инициативе пришли к нам. Очевидно, ситуация у вас критическая, я правильно понял?

— Да, — кивнул Белов. — Меня обложили. Захват попросту сдали, я уверен, но доказать не могу.

— В данном случае я готов удовлетвориться интуицией профессионала. — Салин снял тяжелые очки с дымчатыми стеклами, поиграл дужками, потом вопросительно посмотрел на второго гостя, представившегося Решетниковым. Тот кивнул, и Салин продолжил: — Я скажу то, что вам никогда не суждено было услышать, если бы не рекомендации и гарантии уважаемого хозяина этого дома.

«И моя негласная пахота на вашу контору», — мысленно добавил Белов.

— Я не буду спрашивать, где ваш партбилет и где вы провели ночь с девятнадцатого на двадцать первое августа. — Салин улыбнулся одними губами. Шутка была старой, еще августа девяносто первого. — Мы никогда не были ни формалистами, ни ортодоксами. Комитет партийного контроля был единственным органом, реально обеспечивающим безопасность страны, согласны?

— Да, — ответил Белов. Он остро ощущал вцепившиеся в него с двух сторон взгляды Куратора и Решетникова.

— Почему? — резко задал вопрос Решетников.

— Потому что партия и была государством. — Белов сел вполоборота, чтобы видеть одновременно всех троих. — На вас висело контрразведывательное прикрытие партийных структур. От врагов внешних и внутренних.

— Правильно. — По поджавшимся губам Салина было понятно, что он уловил намек, скрытый в слове «внутренний». — Не ставьте нам в упрек, что мы не пошли на развязывание гражданской войны ради удержания власти. Тем более что ее у нас осталось предостаточно. Если уж судьбе угодно, чтобы в Союзе сменилась внешняя атрибутика власти, то пусть этим занимаются те, кто без этого не мог спокойно спать. Мы можем позволить многое, но рычаги реального управления не отдадим никому. Отменив пресловутую шестую статью Конституции СССР, господа демократы посчитали, что они ликвидировали партию. Нет, они превратили нас в государство в государстве. — Салин сделал паузу, потом с едва заметным нажимом закончил: — Иными словами, вы имеете дело с представителями тайной полиции тайного государства. Вас это не пугает?

— Я всю жизнь на секретной работе, — пожал широкими плечами Белов.

— Тогда вы должны отдать себе отчет, что встреча и последующая работа с нами, с точки зрения ваших руководителей, может быть квалифицирована как служебное преступление, иными словами — измена.

— Я обращаюсь к вам за помощью. — Белов не спускал глаз с холеного лица Салина. — В деле, которое, как я уверен, представляет для вас определенный интерес.

— Это всего лишь допуск, как и вероятность утечки информации из вашего отдела, — холодно возразил Салин. — Нужны факты.

— Пятнадцать трупов. — Белов вспомнил, как чавкала кровь под ногами. И отодвинул от себя чашку. Показалось, чай отдает тем сладковатым запахом, стоявшим тогда в будке.

— Не аргумент, — отрезал Салин. — Вы же читаете, газеты. Надеюсь, понимаете, что, если все пойдет, как идет, в Грозном будут стрелять не из водометов.

— Пусть допуск, игра воображения и разрозненные факты. — Белов всем телом подался вперед. — Но вы же сами говорили об интуиции…

— А разве интуиция вам не подсказывает, что контригру против вас ведет государственная организация? — ударил сбоку Решетников. По всему было видно, что с Салиным они сработались давно, травили умело, как пара лаек — загнанного зверя.

— Да. — Белов опустил глаза.

— Иными словами, вы, офицер спецслужбы нынешнего режима, осознанно решили противодействовать операции, осуществляемой другой государственной спецслужбой.

— Налицо конкуренция спецслужб, — слабо улыбнулся Белов.

— Не понял? — Салин удивленно поднял брови.

— Один мой подчиненный так ляпнул на совещании.

Решетников крякнул. Куратор тихо зазвенел ложечкой, помешивая чай.

— Нет, Игорь Иванович, — Салин водрузил на нос очки. Лицо стало непроницаемым. — Налицо ваш союз с нами. Осознанный и навсегда.

Белов хотел было вставить «вызванный обстоятельствами, но взаимовыгодный», но в это время под пиджаком у Решетникова запищал зуммер. По тому, как резко повернул голову Салин, Белов понял — произошло что-то серьезное.

— Да? — Решетников прижал к уху трубку. — Уверены? Спасибо. Нет, не высовывайтесь. — Он щелкнул плоской крышечкой, медленно вдавил антенну, так же тягуче поднял взгляд на Белова.

— А вокруг дома наружка топчется. Как я понимаю, по твою душу, парень.

Удобно расположившись на сиденье, Салин подобрал полы пальто, уступая место Решетникову. Тот Долго ворочался, кряхтя, наконец уселся.

— Что такое? Пузо растет быстрее, чем меняю машины, — проворчал он. — Только к «Волге» приспособился, нате вам — перестройка. Дослужился до «Вольво» — а уже не влажу.

— Ешь гербалайф.

— Сам ешь. Что я, мерин — комбикорм жевать?

— Лучше скажи, как тебе парень. Я не пережал?

— Вроде нет. — Решетников почесал крупный, картошкой, нос. Был родом из деревенских, при Никите была модна дозированная простецкость, чем молодой Решетников умело пользовался. Они оба начали партийную карьеру еще при Сталине, перед самой смертью Хозяин неожиданно двинул против старевших вместе с ним слонов и ферзей строй молодых пешек, и они уцелели при хрущевских экспериментах. Их берегли. Только глупцы и наполеончики из провинции считают, что к власти можно пробиться. К ней ведут, незримо контролируя каждый шаг, помогают стать фигурой, чтобы сделать ею нужный ход в нужное время.