ОХОТА НА КРУТЫХ - Александр Граков

Поселились мужчины в летней кухне, а Женю Ефимовна забрала на постой в хату. Обедать все вышли на улицу — как в каждом дворе, у бабки стоял под раскидистой грушей грубо сколоченный стол. На него она и поставила чугунок с наваристым украинским борщом, а ребята наперебой принялись угощать ее консервами и колбасой. Вдруг Женя, вскрикнув, указала на небо.

— Красиво-то как!

Действительно, из брюха большого транспортного самолета посыпались цепочкой черные точки, над каждой из которых через некоторое время распустился бутон парашюта.

— А-а-а, это опять учения, — Ефимовна равнодушно махнула рукой — видимо, давно привыкла к этому явлению. — Десантники тренируются, — пояснила она. Купола парашютов были разноцветными и на солнце просвечивались яркими мазками — будто бы в небо выбросили букет полевых цветов.

— И все равно красиво! — не сдавалась Женя.

— Енто глядеть красиво, — отозвался вдруг дед Федя, — а вот кады сверзаесси оттель — такое чувство, будто бы зря штаны нацепил перед ентым прыжком, все одно вымараешь.

Все с изумлением уставились на него. Гек осторожно кашлянул.

— Ты что же, дед, хочешь сказать, что и с парашютом прыгал?

— А как же ж! — с готовностью подтвердил тот. — Шесть раз пикирнул!

Гек постучал пальцем по наполовину порожней бутылке «Амаретто» рядом с дедовым локтем.

— Слушай, дед Федя, ты бы завязывал с этим, а то у меня один знакомый был в Сибири, так до того допился, что из окна шестого этажа с тещиным зонтиком выпрыгнул. И пока летел до земли, был уверен, что над ним парашют.

— А после? — поинтересовался дед.

— Закопали после. Вместе с парашютом. Ни то ни другое не подлежало восстановению.

— У тебя, Генка, дерьмовая привычка усе хорошее обсмеивать, — обиделся дед. — А я на шо угодно спорить могу — прыгал! Было енто в Швеции, кады мы с Лизаветой уже трохи пожили там. Пошли мы раз с ей гулять у тамошний парк. Енто у нас разные там таблички понавешаны: «По газонам не ходить», «Траву не есть» и все такое прочее. А там ни фига — сидить, к примеру, парочка на травке посеред клумбы и ен ее запросто обслюнявливаеть у всех на виду — целуютца, значить. Идем мы, знаца, людей разглядуем, себя показуем — навроде зоопарка, вдруг глядь я — люди с высокой такой башни вниз головой кидаются. Пошли, говорю, Лизуха, сходим, возле водички постоим, а то солнце пригреваеть. А она смеется — озеро, грит, в другой стороне, а там воды нет. Как, грю, нет — видишь, нырцы с вышки сигають, значить, должна вода быть. Ну, она и потянула меня к ентой башне. А там как раз перерыв на десяток минут по каким-то ихним причинам. Я гляжу — внизу и впрямь воды нету. А Эльза меня уже к лифту ташшит. Енто, грит, испытание для мужиков и баб на храбрость. Щас испытаем — храбрый муж мне досталси али тряпка. А какой же дурак себя за половик признаеть? Ну, и полез я за ней в той лифт. Знай я, чего там, наверху, — признал бы себя не то шо за половик — за нестираный два месяца носок, не постеснялся бы! Заехали мы на том лифте на самый верх, гляжу — Эльзуха моя отслюнявливаеть из свово ридикуля пять тыщ долларов и дает тому амбалу, шо стоить возле площадки, откуль сигать вниз надо. Тот надевает на меня пояс, широкий такой и еще два ремня через плечи — навроде наших помочей, ну, подтяжек. А к поясу спецрезинка прицеплена в руку толщиной, а другим концом к кольцу на площадке. И показует мне ентот полудурок — давай, мол, сигай. Я подошел к краю площадки, глянул вниз — там до земли не мене часу лететь. Да ишо после об ее хрямснешься ежли — и хоронить нечего будет. Ну, я пояс тот отстегиваю и сую ему — не, мол, сам сигай, ежли такой дурень, може енто у вас один из способов самоубийства? А Лизавета подошла — прыгай, грит, я за тебя пять тыщ баксов выложила, неудобно — люди смеются. Глянул я — и правда, возле площадки толпа уже порядошная собралась, в меня пальцами тычут и по-своему: «О-о-о, русиш гут!» Ну, я Лизухе и сказани — пять тыщ — оно конешно, а вдруг — убьюсь? А она смеется, здесь, грит, при покупке билета автоматицки оформляется страховка на пять миллионов. Спасибочки, грю, так ты специально заплатила битому амбалу, шоб он меня за пять тыщ угрохал, а тебе — навар на пять лимонов? Тут она психанула, подошла и спихнула вниз меня — добро хош пояс успел пристегнуть. Сперва я и сердца свово не учуял — в глотке иде-то застряло, затем в пятки переехало, а потом резина та тянуться начала... Тянется, тянется, и вдруг — трах!

— Резина не выдержала? — ахнула Женя, закрыв глаза от страха.

— Желудок не выдержал, — смущенно признался дед Федя, — в войну в разведке того страху не было, как там.

— Ну, а потом что? — сквозь смех спросил Гек.

— Поболталси на той резинке, как дерьмо в проруби, потом они меня выташшили, тольки не на верхнюю площадку, а на среднюю — закрытую. Там душ, сменная одежда — все чин по чину — оказуется, в стоимость билета входить. Ну, я и понял, шо не с одним мной такое приключалось.

— И что же? — подначил его Гек.

— Обозлился на Лизуху я — жуть, за то, шо спихнула. Потому поднялси на лихте туды ж, наверх, заставил ее заплатить ишо пять штук и сиганул вниз сам. Поднялси ишо, и снова сиганул... После шестого разу она меня спрашивает — понравилось, што ли, шо распрыгался, как кузнечик? А шо — и понравилось — после кажного нырка такого десяток годков скидаешь. Но хто ж ей признается. Я, грю, буду сигать до тех пор, пока у тебя гроши в ридикули не скончаются. А она, зараза, заливается. Здесь, грит, с каждым дополнительным прыжком тыщу баксов скидають — за смелость, так сказать, так шо последний раз ты бесплатно сиганул. Ну, тут мне сразу неантиресно стало, пошли, грю, домой. Гляжу, а ентот амбал метется и тычет мне в рожу золотые часы и белькочет чегото. Ну, Лизуха перевела: оказуется, енто у них приз специальный был тому, кто больше всех сиганет с ентой башни. Последнее достижение было — четыре прыжка.

— Ох, и врешь ты складно, дед! — не удержался Гек. — Ну, может, и прыгнул где-то там с водяного трамплинчика, а расписал!...

— Но ведь зато интересно как! — воскликнула Женя. А дед Федор принял еще стопку «Амаретто», затем встал из-за стола, потянулся и взглянул на часы.

— Пойти, что ли, вздремнуть часок в тенечке?

Все ахнули, не исключая и Гека, — солнце высветило на запястье деда Федора роскошные золотые швейцарские часы...

На озеро Беляевское выехали с рассветом. Ефимовне сказали — в город за продуктами. Подъехав к парому, заплатили гамузом за «рафик» с людьми пятьдесят тысяч и через сорок минут были на левом берегу Северского Донца. Слабо накатанная колея начиналась сразу же от парома. Как и рассказывал Игорь — ехали, ехали, пока не уткнулись в развилку. Напрямую дальше дорожка пошла между кустов. Федя, проехав еще десяток метров, тормознул, заявив, что впереди — просвет. Заглушили двигатель и стали совещаться — кому идти к дачам, а кому — караулить машину. Почему-то не находилось желающих остаться. Наконец, Гек подвел черту:

— Раз Ивану здесь накостыляли так сильно — пойдут молодые и здоровые. Женя с дедом Федором останутся караулить «рафик». И все, давайте больше не спорить!

Остальные с ним тут же согласились — значит, признали за старшего. Гек первым пошел в разведку. Вернулся минут через двадцать.

— Верно, дорожка выводит к металлической ограде из сетки. Но калитки нет. Видно, заделали после Иванового визита — видны свежие следы сварки на стояках. Внутри — озеро, пристань с четырьмя лодками и две дачи — одна чуть в глубине соснового леса. Вокруг ни души, будто здесь давно уже никто не живет. Но это не так.

— А откуда ты взял, что это не так? — спросил Козырь.

— В глубине леса, за второй дачей, на поляне стоит замаскированный сеткой армейский вертолет, малый. И рядом дымит полевая кухня.

— А может, это те десантники, что с парашютами прыгали? — предположил Федя Змей.

— Вполне возможно, поэтому придется идти без оружия — в крайнем случае, по шее надают за излишнее любопытство, — предложил было Гек.

— Ни в коем случае, — тут же возразил Санька. — Без оружия нельзя! Все слыхали, что, по рассказам Игоря, они сделали с Иваном?

— Генка! — дед Федор тыкал ему что-то в бок. Гек глянул — продолговатый фонарик... Е-мое, парализатор, который они подарили деду в день рождения! — Бери, только осторожней там, вешш ценная, — дед был в своем репертуаре.

— А сколько он зарядный, дед Федя?

— А хрен ево знанть! Инструкции нету! Знаю токо, шо там есть такая фиговина — в розетку встремлять — на подзарядку. Но индюка завалила — наглухо! — восхитился он еще раз своей «игрушкой».

— Хорошо, тогда поступим так, — Гек вынул из-за пазухи пистолет «Лама Омни», оставленный Игорем «в наследство», и сунул его Козырю.

— Пользоваться умеешь?

— Я?... — возмутился Санька дилетантскому вопросу.

— Ну и отлично, — понял его Гек. — Я возьму разрядник, а автомат оставим деду Феде и Жене — будут нас с тыла прикрывать, если что! Дед, объяснишь ей, что с ним делать. Все, пошли. Да, Федя и Санька, наденьте под куртки «броники».