Замыслил я побег… - Юрий Поляков

— Здравствуйте, меня зовут Олег Трудович.

— Да, Тамара мне говорила, что у вас необычное отчество. Меня зовут Вета.

Она внимательно посмотрела на него черными, без зрачков глазами.

— Да, мне говорили, что вас зовут Вета…

— А что вам еще про меня говорили?

— Что вы болели…

— А про то, что я пыталась покончить с собой, вам не говорили?

28

Телефон едва успел тренькнуть, а эскейпер уже сорвал трубку и услышал гундосое старческое дребезжание:

— Алло, это дедушка?

— Какой еще дедушка?

— Это дедушка Олег?

— Кто вам нужен? — разозлился Башмаков.

— Ты мне, гроссфатер, и нужен! — раздался отчетливый голос Игнашечкина.

— Внучка у тебя родилась! А счастливый отец не может дозвониться ни до бабушки, ни до дедушки… Бабушки в школе нет, а дедушки ни на работе, ни дома! Ты от кого прячешься, Штирлиц?

— В каком смысле? Не прячусь… Но у Дашки же только семь месяцев…

— Ну, не знаю, не знаю. Сказано передать: внучка. Ждут от тебя звонка. Зять сидит и ждет. С тебя три бутылки водки и ликер «Айриш-крим» — Тамаре Саидовне. Ну, ты попал, дедушка! Пока!

Башмаков нашел в семейной затрепанной книжке телефон, вписанный туда четким учительским Катиным почерком. По автомату номер не набирался, срывался на второй цифре. Башмаков растерянно заказал разговор по срочному тарифу. Обещали дать через пятнадцать минут.

«Вот тебе, дедушка, и „Суперпрегновитон“, — горько подумал Башмаков. — Как же так? Два месяца не доносила. Не удержала! Вся в Катьку — неудержливая какая-то…»

…Дашка выскочила замуж стремительно.

Дело было так. Однажды летом, являясь уже благополучным сотрудником «Лось-банка», Олег Трудович с балкона наблюдал, как парень из соседнего подъезда отрабатывает теннисные удары о стену котельной. Бил парень неправильно, стоя на прямых ногах и подправляя движение ракетки кистью. Башмаков, сам в большой теннис никогда не игравший, об этих тонкостях был осведомлен, потому что Дашка ходила на корт, арендованный банком. Как-то она зазвала с собой отца — посмотреть тренажерный зал, располагавшийся в том же спорткомплексе. Олег Трудович издали поглядел на стриженых бугаев, которые, выпучив глаза и багровея, лязгали никелированными рычагами, отрывая от пола полутонные тяжести, и решил, что с него достаточно оздоровительного бега да стареньких облупившихся гантелек. Он вернулся на корт и присел в кресле.

Дашка и длинная Валя, похожая на циркуль в юбочке, стояли возле специальной, размеченной белыми линиями стенки. Моложавый, плечистый тренер с пышной, уложенной феном шевелюрой довольно неодобрительно следил за тем, как девицы неловко всаживают мячи в стенку. Наконец он подошел почему-то к Дашке, хотя длинная Валя была еще неуклюжее, отобрал ракетку и принялся бить по мячу, объясняя:

— Смотрите еще раз. Внимательно. Ноги обязательно при ударе сгибаем! Вот та-ак! Рука прямая, ракетка в руке под прямым углом. Вот та-ак! Кисть абсолютно неподвижна. Вот та-ак!

— А вот Беккер… — пискнула Валя.

— Когда будете играть, как Беккер, тогда хоть зубами ракетку держите!

И в этот момент вошла смуглоногая Вета. Она была в белом теннисном наряде, похожем на тунику. Схваченные белой повязкой рассыпанные по плечам черные волосы искрились. Боже, что тут произошло с тренером! Он весь льстиво изогнулся, кокетливо поправил укладку и кинулся к Вете, как учитель танцев к наследнице престола:

— Веточка, держу корт специально для вас!

Дашка с Валей переметнулись ядовитыми секретарскими улыбками, повернулись к стене и забарабанили мячами со всей силы. Вета расчехлила розовую ракетку и увидела Башмакова:

— Олег Трудович, а вы в теннис не играете?

— Нет, к сожалению.

— Хотите научиться?

— Мне уже поздно.

— Вам? — она засмеялась. — У вас еще все впереди!

Дашка, услышав это, как-то странно посмотрела сначала на отца, потом на Вету. А ведь между ним и Ветой тогда еще ничего не было, ничего, кроме разговора в галерее над дилингом. Ничего, кроме печального рассказа, после которого Олег Трудович погладил ее смуглую руку и вместо чего-то умного, достойного зрелого мужчины отлепил любимую присказку тещи Зинаиды Ивановны:

— Перемелется — мука будет…

И все.

Башмаков сидел в кресле и смотрел, как Вета, отведя ракетку, стремительно убегает от своих развевающихся черных волос, как она мелкими изящными шагами настигает желтый, похожий на цыпленка мяч и, звонко цокнув, отправляет его через сетку, а потом замирает, полуприсев, в ожидании ответного удара… Олег Трудович и помыслить тогда не мог, что пройдет не так уж много времени и юная Вета, закусив губу и зажмурившись, будет выгарцовывать на нем, Башмакове, свои первые женские восторги. За ужином проинформированная Катя заметила:

— Во времена нашей с тобой юности, Тапочкин, молоденькие девочки приглашали мужчин на белый танец. А теперь, значит, приглашают на теннис? Хочешь заняться теннисом?

В этой фразе уместилось каким-то третьим смыслом все: и не забытая до сих пор Нина Андреевна, и постельно-бытовые конфузы, накопившиеся за столько лет совместной жизни, и многое другое.

— Да ну тебя! Я бегом занимаюсь, — отмахнулся Башмаков.

— Правильно, — кивнула Катя.

Конечно, останься Дашка в банке, не было бы никакого романа с Ветой и никаких сборов на Кипр. Не было бы и быть не могло. Но… Дашка стремительно вышла замуж.

Итак, Олег Трудович, стоя на балконе и наблюдая соседского парня, бьющего теннисным мячом о стенку котельной, сначала почуял табачное веяние с завьяловского балкона, а потом услыхал мужские голоса.

— Значит, во Владик? — спросил голос Анатолича.

— Во Владик, — ответил другой голос, молодой и звонкий.

— Это хорошо. Смолоду лучше помотаться, а потом, когда детишки пойдут…

Башмаков заглянул за перегородку и увидел Анатолича, а рядом с ним высокого моряка-лейтенанта.

— Трудыч! — обрадовался сосед. — Кость, это Олег Трудович, Дашкин отец… Помнишь?

— Конечно! Здравствуйте!

— Здравствуйте…

— А вы меня помните?

— На улице ни за что не узнал бы.

— Давай к нам! — позвал Анатолич. — Коська из Питера водку привез. Называется — ты только не падай — «Залп „Авроры“»! Очень, между прочим, приличный напиток!

— Ладно, — кивнул Башмаков, — сейчас приду!

— Кость, ты посмотри на человека! Он придет! Раньше чуть что — шасть через перила — и у нас. А теперь — «приду». Банковский работник, между прочим! Кость, ты посмотри: каждое утро трусцой бегает, а через балкон перекинуться не может!

— Ну почему же не могу?

Через минуту он уже выпивал штрафную «Залпа „Авроры“». За разговорами выяснилось, что Костя окончил престижное военное училище. Устроил его туда один генерал, с которым отец Кости, сам карьеры так и не сделавший, познакомился в Ессентуках на язвенной почве. И они стали дружить сначала язвами, а потом и семьями. Генерал сильно пошел в гору — ему даже поручили разработку военной реформы. Но судьба жестока. Проект реформы из Кремля отправили на экспертизу в Пентагон, и отзыв пришел неутешительный: мол, многовато имперских амбиций. Генерала отстранили. От расстройства у него случилось прободение язвы… В общем, когда Костя окончил институт, помочь с хорошим распределением было уже некому. И он получил направление во Владивосток, что в общем-то не так уж и плохо.

— Кость, а может, не стоило? — осторожно начал Башмаков. — Вот у нас ребята, твои ровесники, в дилинге по нескольку тысяч баксов в месяц зашибают!

— А кто Россию вытащит и защитит? — Костя посмотрел на Олега Трудовича ясными глазами. — Вы?

— Ты в Пиночеты, что ли, готовишься?

— Там посмотрим…

— Правильно, Коська! Так его, дилера! Все зло от банков. Ильич, он, конечно, был прав, — Анатолич разлил по рюмкам «Залп „Авроры“», — банки надо брать в самую первую очередь!

— А с банкирами что делать? — поинтересовался Башмаков.

— Как — что? На стройки возрождения.

— Романтик ты, Анатолич! Ничего не изменится. Это — навсегда. Демократы армию скоро совсем доедят. Ну и куда Костя пойдет, к тебе на стоянку?

— Нет, не навсегда. Не доедят! Подавятся, — строго молвил лейтенант.

— Хорошо, не доедят. Дослужишь ты, Костя, до пенсии… Анатолич, пенсия у тебя какая?

— Как у петушка хрен.

— Во-от! На что жить будешь?

— А ты думаешь, он ничего не умеет? Они теперь ученые, не то что мы. Коська, сколько ты языков знаешь?

— Два.

— С русским и матерным? — спросил Башмаков.

— С русским и матерным — четыре, — улыбнулся Костя. — Еще английский и китайский.

— Китайский?!

Из дальнейшего разговора выяснилось, что новое поколение умудряется сочленять учение с бизнесом, что Костя неплохо подрабатывает толмачом на переговорах с фирмами и переводит сложную техническую документацию.